Да и ваша прислуга... Нет... Подождем несколько дней.
- Ты думаешь, полиция не установит за мной наблюдения, если они будут
думать, что Филипп сбежал?
Замечание было веским, но, по размышлении, не решающим.
- Тебя слишком хорошо знают, - ответил он. - Никто и не подумает, что
ты в курсе махинаций мужа. Не забывай, это ведь из-за него я покончил
жизнь самоубийством. Ты же не могла быть его сообщницей против меня,
понимаешь! Это же ясно как белый день! Нет, тебе нечего бояться.
И он продолжал, не отдавая себе отчет в том, что каждое его слово -
еще одна рана в душе сестры.
- На границе непременно будут следить, но тебя это не касается. Если
тебе приехать в четверг к вечеру... скажем, часов в пять... уверяю тебя,
все будет хорошо.
Он надел на запястье часы Марибеля, массивный золотой хронометр
известной швейцарской марки.
- Прошу тебя, не езди туда!
Слезы и причитания возобновились. Он положил руки на плечи Мари-Лор.
- Послушай!... Твой муж был мошенник, поняла? Он нас разорил, так или
нет?... Ну вот! Значит, что надо делать?... Ждать, пока меня начнут
поливать грязью?... Скажи, ты этого хочешь? Я - я предпочитаю попробовать
что-нибудь другое.
- Но как?
- Не знаю. Мне хватит времени подумать до четверга. Ну, возьми сумку,
сетку, что-нибудь, собери мне продуктов.
Оставив ее, он вернулся в гостиную и, быстро переписав записку
Марибеля, подписал: Жорж Севр, и подложил ее под табакерку. Время
поджимало. Последний взгляд на труп. Ему осталось лишь заехать в свой
кабинет, взять ключи от Резиденции и квартиры-образца. Он помог Мари-Лор
наполнить сетку, кидая туда все что попало под руку, и потащил ее в гараж.
Рено 404 придется оставить, это ясно. Мари-Лор, в своем Ситреене 2СU
поедет следом за ним. Хоть он и боялся Шевроле Мерибеля, однако, пришлось
рискнуть.
- Оставлю его у вокзала Сен-Назер. Завтра, послезавтра - ее в конце
концов найдут и подумают, что Филипп уехал ночным поездом... Затем ты
отвезешь меня в Ла-Боль, потом в Резиденцию. Ладно?
- Ты ошибаешься, - повторяла Мари-Лор. - Лучше бы...
- Знаю. Знаю. Делай, что я тебе говорю... Потом ты вернешься в домик
и позвонишь в полицию. Будь осторожна! Не сбивайся. Мы с Филиппом
поссорились. Твой муж уехал. Я заперся. Ты услышала выстрел из ружья,
хотела открыть дверь, долго рубила косяк... Так будет хорошо,
правдоподобно... Если тебя спросят, почему не позвонила сразу, ответишь,
что не подумала, слишком испугалась... Я могу на тебя положиться,
Мари-Лор?
- Я попробую.
В этом она вся. всю жизнь пробует. Робко! С таким старанием, что это
вечно надоедает. И в четверг еще попробует. И позже... Когда они оба
будут... Придется же ее взять с собой... Но об этой части плана еще надо
подумать. А Севру так захотелось пожить одному!

4
Пожить одному, давняя мысль и, конечно, ничего не значащая. Севр
тщательно подобрал крошки, нашел под мойкой маленькое мусорное ведро с
педалькой... Только не забыть еще об одном: он не должен ничего бросать в
мусоропровод, из-за матушки Жосс. Вот что это значит: пожить одному!
Долгий перечень мелких надоедливых забот, да еще этот нескончаемый
монолог, эта жвачка, существование насекомого... Он посмотрел на часы:
десять минут седьмого. Засомневавшись, поднес их к уху: остановились.
Привыкнув к автоматическим часам, он позабыл завести хронометр Мерибеля.
Конечно же, время не имело никакого значения. Но это все же была какая-то
связь с чужой жизнью. Он в каждый момент времени мог представить себе, что
сейчас делает Мари-Лор, полиция, другие люди... Теперь он потерялся во
времени... Он подумал о себе, как о ребенке, заблудившемся в длинном
коридоре, замурованном обвалом, и понял, что если сейчас займется
чем-нибудь конкретным, то, как параноик, все больше и больше будет
запутываться в совершенно не связанных с действительностью мечтах. Со
вчерашнего дня он оказался за бортом, на обочине. И если он хочет выйти из
этого положения, навязанного самому себе как кара, он должен сначала хоть
как-то устроить свою жизнь. Пряный грог вернул ему подобие тепла. Он решил
повнимательнее изучить квартиру. Расставив банки с провизией, положив
тряпку в мойку, он вернулся в комнату, выбрал пару голубых простынь и
заправил постель. Под таким тонким шерстяным одеялом, годным для лета,
будет не жарко... В той квартире кровать была лучше. Может, можно
позаимствовать одеяла? Надо посмотреть... Он прошел через коридор и вошел
в гостиную. Сразу заметил бледное пятно телеэкрана, зажег свет. Да.
Большой Филипс. Первый подарок случая, судьбы, удачи, всего, что играет им
как игрушкой - на жизнь и на смерть. По телевизору он сможет следить за
ними, теми, кто говорит о нем, о Мерибеле, о крахе. Он щелкнул кнопкой.
Телевизор был старый. Пришлось ждать пока нагреется. Он повертел рукоятки,
и услышал сначала голос, который говорил:
"Бог заботится о каждом из нас, братья мои. Потому что каждый из нас,
с Пасхи, плоть и кровь его..."
Появилось изображение: спины верующих, длинной чередой до самого
алтаря, совсем маленького, вдалеке, перед которым двигался белый силуэт.
Это была воскресная месса. Севр быстро подсчитал: примерно четверть
двенадцатого. Он уселся на диван, проверил часы, удовлетворенно вздохнул.
Он едва слушал снова проповедника. Он только что узнал, который час, и это
было ему важнее, чем Истина. Время в каком-то смысле и было истиной. Оно
внедряло его в этот воскресный день, в лоно ночи, давало ему долготу и
широту, как заблудшему кораблю.
Время от времени, когда порывы ветра слишком раскачивали антенну, на
экране серыми волнами возникали помехи. Севр выключил телевизор, как будто
хотел и его сэкономить, освободить от работы свыше сил. Он вернется к нему
позже. Это удовольствие надо растянуть... Гостиная состояла из двух
отдельных комнат, соединенных высокой аркой. С одной стороны - салон, с
другой - столовая. Обстановка скорее роскошная, но картины не много стоят.
Фрек не знаток. Добротная массивная мебель. В застекленном шкафу несколько
книг, в большинстве карманных, без сомнения, купленных в киоске на первом
этаже. Севр сразу не подумал об этой лавочке, наверняка потому что она
располагалась в противоположном крыле здания. В сентябре, вероятно, все
вывезли. Однако, надо бы туда прогуляться. Может, в этой лавочке найдется
продуктовый отдел. Даже наверняка. На самом деле это был базар, по
старинной моде, как однажды сказала ему Дениза. Он уже не помнил
хорошенько, но когда-то он даже поссорился с Денизой по этому поводу.
Из-за одного слова. Он не любил эти американские словечки, которыми она
так охотно пользовалась. Севр перебирал пустые вешалки. Однако в одной из
коробок он нашел маленький электрообогреватель, показавшийся ему не менее
ценным, чем телевизор. Он отнес его в комнату и поставил у кровати.
Обогреватель прекрасно работал. Спираль очень быстро раскалилась. Севр сел
на пуф и протянул руки к теплу. Ветер все так же неистовствовал, но в
комнате становилось теплее, уютней. Севр слушал тиканье часов. Нет. Это
более медленный и четкий шум... Вдруг Севр вскочил, как ужаленный. Где-то
здесь есть часы и они идут. Невозможно! В квартире с самого лета никто не
жил. Он прислушался. Тиканье было еле уловимым, как и запах духов. Оно
было везде и нигде, неслышное здесь, отчетливое в другом месте.
Севр двигался как тень, вертясь на мягком пуфе. Его взгляд ощупывал
все возможные места, где могли бы находиться часы. Здесь кто-то был. Это
тиканье означает, что здесь кто-то был... Он почти инстинктивно опустился
на колени и заглянул под кровать. Будильник был там. Маленький дрожащий
будильник, в кожаном чехле на двух кнопках. Он схватил его и встал на
ноги. Стрелки показывали десять минут пятого. Он, наверно, уронил его,
когда впервые вошел в комнату. Он, видимо, стоял на низенькой прикроватной
тумбочке. От паденья механизм снова заработал. Он попробовал завод, - ключ
не поддавался.
Теперь Севру уже стало жарко. Только не делать поспешных выводов.
Если бы кто-нибудь этот будильник заводил, то поставил бы его точно.
Значит?... Надо найти объяснение, иначе вся квартира станет
подозрительной... пугающей... тут будет невозможно жить. Он заметил, что
тяжело дышит, и руки дрожат. Сел на кровать, повернувшись лицом к двери,
прислушиваясь... Ветер, все время ветер... Что тут еще придумаешь?... В
объяснениях нет недостатка. Самое простое выплыло само собой: будильник
сломан. По какой-то причине он остановился сразу после завода несколько
месяцев назад, а только что, упав на пол, снова пошел. У Севра когда-то
были такие же часики, которые постоянно выделывали подобные штуки. Пройдет
час или два, будильник снова встает и проблема испарится сама собой. Это,
конечно же, именно так... если будильник остановится. Но даже если и нет,
придется этим решением ограничиться, ведь, по всей видимости, в квартире
давно уже никто не живет.
Несмотря ни на что, видеть будильник было неприятно. Севр кинул на
него взгляд; он стоял на столе, циферблат за футляром почти не было видно,
он выглядывал из отверстия, как маленький зверек из своей норки, но
тиканье казалось ужасно громким. Пальцем Севр опустил кожаный квадратик;
на нем стояли инициалы: Д.Ф. Доминика Фрек... Севр не сдержал какого-то
детского чувства стыда. Повернул будильник циферблатом к стене. У него
есть более серьезная проблема. Прежде всего, может, это матушка Жосс во
всем виновата. Забыла же она выключить счетчики! Почему бы ей, проходя
здесь в последний раз, не завести будильник?
Он устроился перед электрообогревателем и попытался собраться с
мыслями. Ну-ну, в самом деле, если бы он остался ждать полицию вместо
того, чтоб разыгрывать весь этот спектакль, что бы было?... Раз Мерибель
выбрал самоубийство, значит его мошенничество было немного более крупным,
нежели он в том признался. В любом случае, пришлось бы пойти на крайние
меры. С Кабинетом Севра все кончено! Крах был неизбежен. Он разорен. Но
разыграв свою смерть, он развязал себе руки. В конечном итоге, разве он не
прав? И если уж Мерибель за несколько месяцев сумел организовать такое
выгодное предприятие, то что ему мешает за границей основать порядочное
доходное дело, с его-то опытом?... В самом начале необязательно
располагать большим капиталом. У Мари-Лор есть небольшое личное состояние.
К счастью, по брачному контракту она избегает конфискации. Квартира в
Нанте на ее имя. Она легко сможет ее продать. Все это - значительные
средства. Кроме того, Мари-Лор - его единственная наследница. Как только
все убытки будут возмещены, она непременно вступит во владение еще
несколькими миллионами. Наконец, почему бы ей и не развестись? Эта идея не
слишком-то привлекательна, на первый взгляд, но разве она не вытекает по
логике вещей? Все будут думать, что Мерибель в бегах. В таком случае,
разве такая респектабельная женщина, как Мари-Лор, может оставаться
супругой мошенника? И если однажды она за границей, под девичьей фамилией
заведет дело, кто этому удивится? И все-таки, именно в этом появится смысл
его жизни, потому что из-за кулис это он будет дергать за веревочки.
Одному ему не справиться. Вместе с Мари-Лор и за ее спиной он сможет все
начать сначала. При условии, что никто его никогда не узнает... особенно
Мопре. Но ни к чему далеко загадывать! в настоящий момент все решается в
охотничьем домике. Если расследование пойдет гладко, и ему повезет, все
будет хорошо!... Благодаря телевизору, он скоро узнает.
Будильник в кожаном футляре храбро тикал. Севр встал. Ему не хотелось
больше мучаться сомнениями. К нему возвращался дух борьбы, после стольких
часов безысходного отчаянья. Он отвернул в ванной кран с горячей водой, но
водопровод не действовал слишком давно. Ванну он примет попозже.
Приготовил завтрак: грибы с зеленым горошком, закурил сигарету. В пачке
осталось еще шестнадцать. Этого ему ненадолго. Да и сухари кончаются.
Чтобы чем-нибудь заняться, он разделил провизию на четыре части:
понедельник, вторник, среда и четверг. Если Мари-Лор задержится, положение
станет критическим.
Он быстро позавтракал, но не осмелился помыть посуду. Почти
тринадцать часов; пора разузнать новости. Он включил телевизор в гостиной,
снял сапоги, за которые ему было стыдно. Диван был мягкий, как свежий
газон. Почти сразу появилось изображение... Биафра... Вьетнам... наконец,
обычные новости... в Европе дождливая погода... в Северном море затонул
сухогруз... сила ветра в ста шестидесяти километрах, на верху Эйфелевой
башни... Он, взволнованный, напряженный, как актер перед выходом на сцену,
ждал. И вот вдруг настала его очередь...
"Из Нанта сообщили о самоубийстве известного посредника, Жоржа Севра.
Он покончил жизнь выстрелом из ружья в голову. По первоначальной версии,
причиной трагедии могли явиться серьезные финансовые затруднения..."
И все. Дальше - обзор дорожных происшествий. Севр выключил телевизор.
Это все, но это значит, что версия о его смерти принята. Если б были
сомнения, утверждение не звучало бы так уверено, ведь, в конце концов,
полиция ведет расследование уже со вчерашнего вечера. У них было время
подумать. Значит, для Мари-Лор самое трудное позади. Севр лег на диван,
закурил еще одну сигарету. Теперь он согласен отдохнуть. Он был доволен,
что среди паники сумел обратить положение в свою пользу. Если уж ему
удалось так разыграть сцену, что даже полиция поверила, то наверняка у
него хватит сил выполнить свой план устройства за границей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18