– А тебе не кажется, что это слишком… многолюдное место? – спросила Филиппа, заранее чувствуя себя неуверенно.
– Тебе стыдно появляться вместе со мной? – вопросом на вопрос ответил Говард.
– Ничего подобного. Так, значит, когда? В семь? В половине восьмого?
– В половине. Главное, ничего не бойся. – И он повесил трубку.
Следующие сутки Филиппа провела в жутком волнении: она поняла, что совершенно не знает, что надеть и как себя вести. Дороти прочитала сестре лекцию о правилах хорошего тона и помогла выбрать костюм – строгий и в то же время подчеркивающий достоинства фигуры.
Уже перед выходом Филиппа окинула себя критическим взглядом, но придраться было не к чему. Из зеркала смотрела невысокая темноволосая женщина в вишневом платье и таком же жакете, позволяющем любоваться изящными формами груди, узкой талией, стройными ногами. Цвет ткани удивительным образом подходил к смуглой коже, темные глаза сияли, как драгоценные камни. Она осталась довольна и надеялась, что не ударит в грязь лицом перед утонченными посетителями «Колизея».
Минутная стрелка уже миновала цифру шесть, когда Филиппа вошла в холл ресторана. К счастью, Говард уже был там, и ей не пришлось ждать. Он сразу же заметил ее, хотя в этот момент разговаривал с какими-то мужчинами. Миллионер тут же оставил собеседников и направился к Филиппе, словно боясь, что она решит в последний момент исчезнуть.
Молодая женщина обратила внимание, с какой непринужденной грацией и в то же время уверенно он двигается, приковывая к себе взгляды представительниц прекрасной половины человечества. В какой-то момент она даже испытала укол ревности, но забыла обо всем, когда Говард мягко сказал «привет», подойдя совсем близко.
Неожиданно Филиппу охватило странное желание: поцеловать его в твердые чувственные губы прямо здесь, посреди зала. Впрочем, она сдержалась.
– Привет, – ответила она, улыбаясь. – Прости, что опоздала.
– Я более чем вознагражден за мое ожидание, – ответил Говард, склоняясь к ее руке. – Ты очень красива, я польщен. Смею надеяться, что твои старания предназначаются мне.
Они прошли в ресторанный зал, где в отдельном кабинете их уже ждал сервированный стол. Официант в белом смокинге поднял серебряные крышки с блюд, другой разлил по бокалам густо-красное вино.
– За встречу! – провозгласил тост миллионер и посмотрел ей в глаза.
Филиппа давно не испытывала такого удовольствие от общения. Лишь в один момент обстановка стала несколько напряженной; когда они заговорили о Ребекке. Говард снова пытался убедить ее в необходимости проконсультироваться с психологом, поскольку не считал причину речевого дефекта девочки физиологической.
– Но ей же было всего три года, когда произошла авария! – несколько раздраженно возразила Филиппа в ответ на его доводы. – И вообще, неужели ты пригласил меня исключительно для того, чтобы поупражняться в прикладной психологии?
– Хорошо, если не хочешь, не будем об этом. Просто мне казалось важным, что…
– Что она иногда начинает говорить лучше? Да, знаю, я сама замечала, что в спокойной обстановке Бекки почти не заикается. Доктор Колинз считает, что нужно лишь немного времени, чтобы к ней вернулась способность к нормальной речи. – В Филиппе, как всегда в подобных ситуациях, проснулись животные материнские инстинкты, и она была готова защищать свое дитя до последнего. – Ладно, прости, что не сдержалась Просто для меня это больная тема.
– Я тоже не прав: сейчас не место и не время обсуждать твою дочь. Предлагаю продолжить ужин и не затрагивать неприятных тем.
Дело было не в неприятной теме. Просто в течение стольких лет Филиппа молилась, чтобы дочь выздоровела, но ничего не менялось, даже, наоборот, становилось хуже. Так что теперь она не могла позволить себе поверить в призрачную мечту. Лучше ни на что не надеяться, тогда не будет так больно.
В остальном все шло совершенно чудесно. Шеф-повар блестяще проявил свое искусство, блюда буквально таяли во рту. К сожалению, Филиппа не часто бывала в ресторанах, поэтому выпила вина несколько больше, чем следовало: официант не позволял ее бокалу простаивать пустым и все время доливал ароматный напиток.
– Скажи мне, – начал Говард, не спуская с нее пристального взгляда синих глаз. – Ты думаешь, я пригласил тебя, чтобы убедить в кулинарном гении шеф-повара «Колизея»? Или чтобы продемонстрировать моим друзьям?
– Вряд ли, – пожала плечами Филиппа. Вино придало ей смелости, поэтому она положила ладонь на его руку. – Но, в любом случае, меня это не волнует.
– Хочешь сказать, что тебя волную я? – спросил он, сжимая ее пальцы.
– Конечно. – В горле ее пересохло. – Конечно, я за тебя волнуюсь. И не только за тебя.
– Ты прекрасно знаешь, что я имел в виду совсем другое.
– Тебе не следует спрашивать меня об этом. – Филиппа почувствовала беспокойство, разговор явно принимал рискованный оборот.
– Даже если скажу, что меня волнуешь ты? – Синие глаза Говарда потемнели.
– Этого невозможно, – прошептала Филиппа, чувствуя, что ее захватывает странное ощущение: словно она бежит с горы, хочет остановиться… но не может.
– Все зависит от тебя, – сказал Говард, взглядом отсылая официанта, пришедшего спросить насчет десерта, и добавил хриплым голосом: – Мы можем выпить кофе у меня дома.
– У тебя дома? – Вопрос сорвался с губ помимо ее желания. – Но я не могу. Моя машина…
– Вряд ли тебе следует сейчас садиться за руль, – немедленно возразил Говард, быть может, он держал эту мысль в голове весь вечер. – Ты не привычна к вину.
Видя, что она колеблется, он продолжил еще более настойчиво:
– Пожалуйста, Филиппа. Мой шофер позаботится о твоей машине.
10
Машина остановилась перед особняком, и Говард вышел на залитую лунным светом стоянку.
– Идешь или мне сразу попросить Марио отвезти тебя домой?
С одной стороны, чудесно, что в доме нет Берты Хольгерсон, но с другой – это значит, что они с Говардом останутся наедине. В конце концов, она же не ребенок, чтобы бояться войти в чужой дом! Она вполне может о себе позаботиться.
– Ты, кажется, приглашал меня на чашку кофе, – произнесла Филиппа. – Не вижу причин, почему бы мне от нее отказаться?
Говард с удовлетворением кивнул и предупредительно распахнул перед молодой женщиной дверцу.
– Очень хорошо. Идем.
Они поднялись по широким мраморным ступеням и вошли в дом. В холле их встретила невысокая пожилая женщина, посмотревшая на Филиппу с удивлением. Видно было, что она не ожидала приезда кого бы то ни было еще, кроме хозяина. Впрочем, она тут же приветливо улыбнулась.
– Мистер Хольгерсон… Рада вас видеть. Мы не думали, что вы вернетесь так скоро. Чем я могу быть полезна, сэр?
– Две чашки кофе, пожалуйста. – Говард тоже улыбнулся, не скрывая, что тоже рад видеть эту женщину.
– Миссис Гамильтон, моя экономка, – пояснил он своей спутнице. – Ты увидишь, она настоящее сокровище.
Миссис Гамильтон снова улыбнулась, однако Филиппа сомневалась, что у нее будет время лучше узнать достойную экономку. Чашка кофе, и ничего больше, напомнила она себе.
– Рада вас видеть, как поживаете? – прибавила Филиппа вслух.
– Взаимно мисс… миссис… – Экономка замялась.
– Оуэн, – поспешно произнес Говард. – Миссис Оуэн. Принесите нам кофе в сад, и поскорее, хорошо?
– Да, сэр.
Экономка удалилась, бросив перед уходом долгий внимательный взгляд на Филиппу. Молодая женщина сделала вид, что ничего не заметила, и последовала за Говардом на закрытую террасу, стеклянные двери которой выходили в сад. Рассеянный свет нескольких ламп освещал просторное, со вкусом отделанное помещение.
Наконец-то они остались одни. Впрочем, радоваться этому было глупо.
– Почему ты не сказал ей, что я вдова? – прошипела Филиппа, не желая, чтобы миссис Гамильтон подумала о ней плохо.
Говард повернул к ней спокойное лицо.
– Не думаю, что должен объясняться с прислугой, – медленно проговорил он.
Потом подошел к огромным стеклянным створкам и раскрыл их, впуская внутрь помещения томительные ароматы летней ночи. Филиппа нерешительно приблизилась к дверному проему и выглянула. Темнота казалась непроглядной, бархатистой, таинственной. Тяжелые, пышные чашечки левкоев и роз источали сладковатый, дурманящий запах, порождая воспоминая об изысканных восточных наслаждениях, воспетых в сказках Шахерезады.
Филиппа, словно зачарованная, последовала за своим спутником, выглядевшим так странно в этом полном экзотической роскоши саду. Не верилось, что нежные, редкие, капризные цветы выращены стараниями здоровенного викинга.
Говард провел ее по тропинке, усыпанной мраморной крошкой, мимо решеток, поддерживающих темные плети вьющихся роз. Они остановились около маленького круглого водоема, подсвеченного зеленоватым светом. Серебристые струи искусственного водопада падали в него, умиротворяюще журча.
– Прекрасная ночь, – тихо заметил он, усаживая гостью в одно из плетеных кресел, смутно белеющих в полумраке.
Филиппа увидела, что он снял пиджак и расстегнул ворот рубашки, обнажив крепкую шею. Заметив на себе внимательный взгляд гостьи, Говард чуть повернул голову.
– Что-то не так?
– Нет-нет, все хорошо, – поспешно отозвалась она.
Просто вы чертовски привлекательны, сударь, подумала Филиппа, нервно теребя рукав жакета. Но лучше вам об этом не знать.
– Очень жарко, – произнесла она вслух.
– Наконец-то заметила. Может быть, тебе станет легче, если снимешь это, – указал Говард на вишневый жакет. – Все-таки лето на дворе.
– Ах да, я и не подумала!
Оставшись в маленьком платье, обнажающем плечи и ноги, Филиппа сразу почувствовала, что ей стало легче.
– И не думай ни о чем, просто расслабься, – посоветовал Говард.
Его твердый профиль четко вырисовывался в бледном свете луны. Оглушительно трещали цикады. Где-то на грани слышимости доносился пронзительный писк летучих мышей. Их легкие юркие тени проносились над головами сидящих в саду.
Подошла миссис Гамильтон, неся на серебряном подносе чашечки с кофе.
– Что-нибудь еще, сэр?
– Нет, благодарю вас.
Экономка замялась, переводя взгляд с Говарда на Филиппу.
– А… молодая леди останется на ночь?
– Нет! – поспешила воскликнуть «молодая леди», пока Говард не заявил чего-нибудь совершенно противоположного. – Я выпью кофе и сразу же уеду!
– Да, мадам. – Филиппа, конечно, не могла утверждать наверняка, но ей показалось, что пожилая женщина облегченно вздохнула. – Спокойной ночи, миссис Оуэн. Спокойной ночи, мистер Хольгерсон. Увидимся утром.
– Спокойной ночи. – Голос Говарда звучал мрачно, видимо, горячность реакции спутницы неприятно поразила его.
После того как экономка удалилась, наступила довольно продолжительная пауза, прерываемая только вежливыми просьбами передать сахар или сливки.
– Вина?
– Нет, спасибо.
– Боишься, что я воспользуюсь твоей беспомощностью? – криво усмехнулся Говард. – Не волнуйся, я еще способен контролировать себя.
– Мне кажется, что ты меня оскорбляешь!
– А мне кажется, что твое поспешное заявление, что ты сбежишь отсюда, как только расправишься с чашкой кофе, гораздо более оскорбительно!
Филиппа покраснела.
– Прости… пожалуйста, прости. Мне, вероятно, не следовало вовсе приходить сюда.
– И это все, что ты можешь сказать? Тебе страшно оставаться со мной наедине, да? Ты считаешь меня способным на невесть что дурное?
– Нет, я не боюсь тебя.
– Неужели? – В его голосе не было доверия. – Если ты не боишься меня, то кого? Себя саму?
Филиппа нервно повела плечами.
– Я… Ну, может быть…
– Филиппа!
Говард порывисто поднялся и подошел к ее креслу, намереваясь взять за руку. Однако молодая женщина столь же быстро вскочила, оказавшись вне досягаемости. Она твердо знала, что если позволит Говарду прикоснуться к ней, то погибнет.
Он немного постоял рядом с опустевшим креслом, с некоторым удивлением глядя на приготовившуюся к бегству женщину, потом медленно отошел.
– Пей кофе, – бросил он в ночную тьму. – Я скоро вернусь.
– Ты куда? – растерянно спросила Филиппа, все еще тяжело дыша от волнения.
– Разве это имеет значение? – Говард медленно расстегивал пуговицы рубашки. Потом, видя непонимающий, растерянный взгляд женщины, несколько смягчился. – Очень жарко. Я хочу поплавать.
– Но… мне кажется, что это неразумно с твоей стороны.
– А почему? – Говард рывком стянул с себя белую сорочку, обнажив мускулистое, сильное тело, античную красоту которого не могла скрыть даже ночная тьма. – Может быть, моя мать сказала тебе, что я часто простужаюсь и могу вскоре умереть? Так это неправда.
Глядя на полуобнаженную фигуру, залитую призрачным лунным светом, Филиппа испытывала противоречивые чувства. Во рту неожиданно пересохло. Если бы… Нет! Она и Говард могут быть только друзьями, и никем больше!..
В это время ее предполагаемый друг скинул с себя всю одежду за исключением узких плавок, плотно облегающих загорелые бедра, и оглянулся через плечо на ошеломленную женщину. И было в его взгляде нечто такое, что подсказало ей немедленно бежать отсюда. Сесть в машину и отправиться домой, скрыться за надежными родными стенами.
– Не присоединишься ко мне? – поинтересовался Говард.
– Нет, спасибо, что-то не хочется.
Он ничего больше не сказал и направился к бассейну. Громкий плеск воды свидетельствовал о том, что кто-то нырнул. Филиппа подошла ближе и через некоторое время увидела мокрую голову Говарда, вынырнувшего в нескольких метрах от бортика. Он поплыл саженками, рассекая подсвеченную воду, и вскоре был уже на другом конце бассейна.
Рассмотрев мощную, полуобнаженную фигуру, с которой ручьями стекала вода, молодая женщина вздрогнула. Лоб ее покрылся испариной, по спине пробежали мурашки. Она не могла отвести от Говарда глаз, чувствуя странное стеснение в груди. Неужели случилось самое страшное, и она влюбилась в этого человека!
Словно зачарованная, она прошла еще несколько шагов по дорожке. Говард уже выбрался из воды, и теперь его тело влажно поблескивало в лунном свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17