— Всего-навсего ветер. — Девушка тихо рассмеялась, но ей было жутко.Какое чудесное тело было у этой девушки! Нежная плоть облекала, скрывая, остов из лучшей, тончайшей кости. Мозг был словно цветущая во мраке светлая чайная роза, рот благоухал, как легкое вино. Под упругими губами — белые-белые зубы, брови красиво изогнуты, волосы ласково, мягко гладят молочно-белую шею. Поры были маленькие, плотно закрытые. Нос задорно смотрел вверх, на луну, щеки пылали, будто два маленьких очага. Чутко пружиня, тело переходило от одного движения к другому и все время как будто что-то напевало про себя. Быть в этом теле, в этой голове — все равно что греться в пламени камина, поселиться в мурлыканье спящей кошки, плескаться в теплой воде ручья, стремящегося через ночь к морю.«А мне здесь славно», — подумала Сеси.— Что? — спросила девушка, словно услышала голос.— Как тебя звать? — осторожно спросила Сеси.— Энн Лири. — Девушка встрепенулась. — Зачем я это вслух сказала?— Энн, Энн, — прошептала Сеси. — Энн, ты влюбишься.Как бы в ответ на ее слова с дороги донесся громкий топот копыт и хруст колес по щебню. Появилась повозка, на ней сидел рослый парень, его могучие ручищи крепко держали натянутые вожжи, и его улыбка осветила весь двор.— Энн!— Это ты, Том?— Кто же еще? — Он соскочил на землю и привязал вожжи к изгороди.— Я с тобой не разговариваю! — Энн отвернулась так резко, что ведро плеснуло водой.— Нет! — воскликнула Сеси.Энн опешила. Она взглянула на холмы и на первые весенние звезды. Она взглянула на мужчину, которого звали Томом. Сеси заставила ее уронить ведро.— Смотри, что ты натворил!Том подбежал к ней.— Смотри, это все из-за тебя!Смеясь, он вытер ее туфли носовым платком.— Отойди!Она ногой оттолкнула его руки, но он только продолжал смеяться, и, глядя на него из своего далекого далека, Сеси видела его голову — крупную, лоб — высокий, нос — орлиный, глаза — блестящие, плечи — широкие и налитые силой руки, которые бережно гладили туфли платком. Глядя вниз из потаенного чердака красивой головки, Сеси потянула скрытую проволочку чревовещания, и милый ротик тотчас открылся:— Спасибо!— Вот как, ты умеешь быть вежливой?Запах сбруи от его рук, запах конюшни, пропитавший его одежду, коснулся чутких ноздрей, и тело Сеси, лежащее в постели далеко-далеко за темными полями и цветущими лугами, беспокойно зашевелилось, словно она что-то увидела во сне.— Только не с тобой! — ответила Энн.— Т-с, говори ласково, — сказала Сеси, и пальцы Энн сами потянулись к голове Тома.Энн отдернула руку.— Я с ума сошла!— Верно. — Он кивнул, улыбаясь, слегка озадаченный. — Ты хотела потрогать меня?— Не знаю. Уходи, уходи! — Ее щеки пылали, словно розовые угли.— Почему ты не убегаешь? Я тебя не держу. — Том выпрямился. — Ты передумала? Пойдешь сегодня со мной на танцы? Это очень важно. Я потом скажу почему.— Нет, — ответила Энн.— Да! — воскликнула Сеси. — Я еще никогда не танцевала. Хочу танцевать. Я еще никогда не носила длинного шуршащего платья. Хочу платье. Хочу танцевать всю ночь. Я еще никогда не была в танцующей женщине, папа и мама ни разу мне не позволяли. Собаки, кошки, кузнечики, листья — я во всем свете побывала в разное время, но никогда не была женщиной в весенний вечер, в такой вечер, как этот… О, прошу тебя, пойдем на танцы!Мысль ее напряглась, словно расправились пальцы в новой перчатке.— Хорошо, — сказала Энн Лири. — Я пойду с тобой на танцы, Том.— А теперь — в дом, живо! — воскликнула Сеси. — Тебе еще надо умыться, сказать родителям, достать платье, утюг в руки, за дело!— Мама, — сказала Энн, — я передумала.Повозка мчалась по дороге, комнаты фермы вдруг ожили, кипела вода для купанья, плита раскаляла утюг для платья, мать металась из угла в угол, и рот ее ощетинился шпильками.— Что это на тебя вдруг нашло, Энн? Тебе ведь не нравится Том!— Верно. — И Энн в разгар приготовлений вдруг застыла на месте.«Но ведь весна!» — подумала Сеси.— Сейчас весна, — сказала Энн.«И такой чудесный вечер для танцев», — подумала Сеси.— …для танцев, — пробормотала Энн Лири.И вот она уже сидит в корыте, и пузырчатое мыло пенится на ее белых покатых плечах, лепит под мышками гнездышки, теплая грудь скользит в ладонях, и Сеси заставляет губы шевелиться. Она терла тут, мылила там, а теперь — встать! Вытереться полотенцем! Духи! Пудра!— Эй, ты! — Энн окликнула свое отражение в зеркале: белое и розовое, словно лилии и гвоздики. — Кто ты сегодня вечером?— Семнадцатилетняя девушка. — Сеси выглянула из ее фиалковых глаз. — Ты меня не видишь. А ты знаешь, что я здесь? Энн Лири покачала головой.— Не иначе в меня вселилась апрельская ведьма.— Горячо, горячо! — рассмеялась Сеси. — А теперь одеваться. Ах, как сладостно, когда красивая одежда облекает пышущее жизнью тело! И снаружи уже зовут…— Энн, Том здесь!— Скажите ему, пусть подождет. — Энн вдруг села. — Скажите, что я не пойду на танцы.— Что такое? — сказала мать, стоя на пороге.Сеси мигом заняла свое место. На какое-то роковое мгновение она отвлеклась, покинула тело Энн. Услышала далекий топот копыт, скрип колес на лунной дороге и вдруг подумала: «Полечу, найду Тома, проникну в его голову, посмотрю, что чувствует в такую ночь парень двадцати двух лет». И она пустилась в полет над вересковым лугом, но тотчас вернулась, будто птица в родную клетку, и заметалась, забилась в голове Энн Лири.— Энн!— Пусть уходит!— Энн! — Сеси устроилась поудобнее и напрягла свои мысли.Но Энн закусила удила.— Нет, нет, я его ненавижу!Нельзя было ни на миг оставлять ее. Сеси подчинила себе руки девушки… сердце… голову… исподволь, осторожно.«Встань!» — подумала она.Энн встала.«Надень пальто!»Энн надела пальто.«Теперь иди!»«Нет!» — подумала Энн Лири.«Ступай!»— Энн, — заговорила мать, — не заставляй больше Тома ждать. Сейчас же иди, и никаких фокусов. Что это на тебя нашло?— Ничего, мама. Спокойной ночи. Мы вернемся поздно. Энн и Сеси вместе выбежали в весенний вечер.Комната, полная плавно танцующих голубей, которые мягко распускают оборки своих величавых, пышных перьев, комната, полная павлинов, полная радужных пятен и бликов. И посреди всего этого кружится, кружится, кружится в танце Энн Лири…— Какой сегодня чудесный вечер! — сказала Сеси.— Какой чудесный вечер! — произнесла Энн.— Ты какая-то странная, — сказал Том.Вихревая музыка окутала их мглой, закружила в струях песни; они плыли, качались, тонули и вновь всплывали за глотком воздуха, цепляясь друг за друга, словно утопающие, и опять кружились, кружились в вихре, в шепоте, вздохах, под звуки «Прекрасного Огайо».Сеси напевала. Губы Энн разомкнулись, и зазвучала мелодия.— Да, я странная, — ответила Сеси.— Ты на себя не похожа, — сказал Том.— Сегодня да.— Ты не та Энн Лири, которую я знал.— Совсем, совсем не та, — прошептала Сеси за много-много миль оттуда.— Совсем не та, — послушно повторили губы Энн.— У меня какое-то нелепое чувство, — сказал Том.— Насчет чего?— Насчет тебя. — Он чуть отодвинулся и, кружа ее, пристально, пытливо посмотрел на разрумянившееся лицо. — Твои глаза, — произнес он, — не возьму в толк.— Ты видишь меня? — спросила Сеси.— Ты вроде бы здесь и вроде бы где-то далеко отсюда. — Том осторожно ее кружил, лицо у него было озабоченное.— Да.— Почему ты пошла со мной?— Я не хотела, — ответила Энн.— Так почему же?…— Что-то меня заставило.— Что?— Не знаю. — В голосе Энн зазвенели слезы.— Спокойно, тише… тише… — шепнула Сеси. — Вот так. Кружись, кружись.Они шуршали и шелестели, взлетали и опускались в темной комнате, и музыка вела и кружила их.— И все-таки ты пошла на танцы, — сказал Том.— Пошла, — ответила Сеси.— Хватит. — И он легко увлек ее в танце к двери, на волю, неприметно увел ее прочь от зала, от музыки и людей.Они забрались в повозку и сели рядом.— Энн, — сказал он и взял ее руки дрожащими руками, — Энн. Но он произносил ее имя так, словно это было вовсе и не ее имя.Он пристально смотрел на бледное лицо Энн, теперь ее глаза были открыты.— Энн, было время, я любил тебя, ты это знаешь, — сказал он.— Знаю.— Но ты всегда была так переменчива, а мне не хотелось страдать понапрасну.— Ничего страшного, мы еще так молоды, — ответила Энн.— Нет, нет, я хотела сказать: прости меня, — сказала Сеси.— За что простить? — Том отпустил ее руки и насторожился.Ночь была теплая, и отовсюду их обдавало трепетное дыхание земли, и зазеленевшие деревья тихо дышали шуршащими, шелестящими листьями.— Не знаю, — ответила Энн.— Нет, знаю, — сказала Сеси. — Ты высокий, ты самый красивый парень на свете. Сегодня чудесный вечер, я на всю жизнь запомню, как я провела его с тобой.И она протянула холодную чужую руку за его сопротивляющейся рукой, взяла ее, стиснула, согрела.— Что с тобой сегодня, — сказал недоумевая Том. — То одно говоришь, то другое. Сама на себя непохожа. Я тебя по старой памяти решил на танцы позвать. Поначалу спросил просто так. А когда мы стояли с тобой у колодца, вдруг почувствовал — ты как-то переменилась, сильно переменилась. Стала другая. Появилось что-то новое… мягкость какая-то… — Он подыскивал слова: — Не знаю, не умею сказать. И смотрела не так. И голос не тот. И я знаю: я опять в тебя влюблен.«Не в нее, — сказала Сеси, — в меня!»— А я боюсь тебя любить, — продолжал он. — Ты опять станешь меня мучить.— Может быть, — ответила Энн.«Нет, нет, я всем сердцем буду тебя любить! — подумала Сеси. — Энн, скажи ему это, скажи за меня. Скажи, что ты его всем сердцем полюбишь».Энн ничего не сказала.Том тихо придвинулся к ней, ласково взял ее за подбородок.— Я уезжаю. Нанялся на работу, сто миль отсюда. Ты будешь обо мне скучать?— Да, сказали Энн и Сеси.— Так можно поцеловать тебя на прощание?— Да, — сказала Сеси, прежде чем кто-либо другой успел ответить.Он прижался губами к чужому рту. Дрожа, он поцеловал чужие губы.Энн сидела будто белое изваяние.— Энн! — воскликнула Сеси. — Подними руки, обними его!Она сидела в лунном сиянии, будто деревянная кукла. Он снова поцеловал ее в губы.— Я люблю тебя, — шептала Сеси. — Я здесь, это меня ты увидел в ее глазах, меня, а я тебя люблю, хоть бы она тебя никогда не полюбила.Он отодвинулся и сидел рядом с Энн такой измученный, будто перед тем пробежал невесть сколько.— Не понимаю, что это делается?… Только сейчас…— Да? — спросила Сеси.— Сейчас мне показалось… — Он протер руками глаза. — Неважно. Отвезти тебя домой?— Пожалуйста, — сказала Энн Лири.Он почмокал лошади, вяло дернул вожжи, и повозка тронулась. Шуршали колеса, шлепали ремни, катилась серебристая повозка, а кругом ранняя весенняя ночь — всего одиннадцать часов, — и мимо скользят мерцающие поля и луга, благоухающие клевером.И Сеси, глядя на поля, на луга, думала: «Все можно отдать, ничего не жалко, чтобы быть с ним вместе, с этой ночи и навсегда». И она услышала издали голоса своих родителей: «Будь осторожна. Неужели ты хочешь потерять свою магическую силу? А ты ее потеряешь, если выйдешь замуж за простого смертного. Берегись. Ведь ты этого не хочешь?»«Да, хочу, — подумала Сеси. — Я даже этим готова поступиться хоть сейчас, если только я ему нужна. И не надо больше метаться по свету весенними вечерами, не надо вселяться в птиц, собак, кошек, лис — мне нужно одно: быть с ним. Только с ним. Только с ним».Дорога под ними шуршала, бежала назад.— Том, — заговорила наконец Энн.— Да? — Он угрюмо смотрел на дорогу, на лошадь, на деревья, небо и звезды.— Если ты когда-нибудь, в будущем, попадешь в Грин-Таун в Иллинойсе — это несколько миль отсюда, — можешь ты сделать мне одолжение?— Возможно.— Можешь ты там зайти к моей подруге? — Энн Лири сказала это запинаясь, неуверенно.— Зачем?— Это моя хорошая подруга… Я рассказывала ей про тебя. Я тебе дам адрес. Минутку.Повозка остановилась возле дома Энн, она достала из сумочки карандаш и бумагу и, положив листок на колено, стала писать при свете луны.— Вот. Разберешь?Он поглядел на листок и озадаченно кивнул.— «Сеси Элиот. Тополевая улица, 12, Грин-Таун, Иллинойс», — прочел он.— Зайдешь к ней как-нибудь? — спросила Энн.— Как-нибудь, — ответил он.— Обещаешь?— Какое отношение это имеет к нам? — сердито крикнул он. — На что мне бумажки, имена?Он скомкал листок и сунул бумажный шарик в карман.— Пожалуйста, обещай! — сказала Сеси.— …обещай… — сказала Энн.— Ладно, ладно, только не приставай! — крикнул он.«Я устала, — подумала Сеси. — Не могу больше. Пора домой. Силы кончаются. У меня всего на несколько часов сил хватает, когда я ночью вот так странствую… Но на прощание…»— …на прощание, — сказала Энн.Она поцеловала Тома в губы.— Это я тебя целую, — сказала Сеси.Том отодвинул от себя Энн Лири и поглядел на нее, заглянул ей в самую душу. Он ничего не сказал, но лицо его медленно, очень медленно разгладилось, морщины исчезли, каменные губы смягчились, и он еще раз пристально всмотрелся в озаренное луной лицо, белеющее перед ним.Потом помог ей сойти с повозки и быстро, даже не сказав «спокойной ночи», покатил прочь.Сеси отпустила Энн.Энн Лири вскрикнула, точно вырвалась из плена, побежала по светлой дорожке к дому и захлопнула за собой дверь.Сеси чуть помешкала. Глазами сверчка она посмотрела на ночной весенний мир. Одну минутку, не больше, глядя глазами лягушки, посидела в одиночестве возле пруда. Глазами ночной птицы глянула вниз с высокого, купающегося в лунном свете вяза и увидела, как гаснет свет в двух домиках — ближнем и другом, в миле отсюда. Она думала о себе, о всех своих, о своем редком даре, о том, что ни одна девушка в их роду не может выйти замуж за человека, живущего в этом большом мире за холмами.«Том. — Ее душа, теряя силы, летела в ночной птице под деревьями, над темными полями дикой горчицы. — Том, ты сохранил листок? Зайдешь когда-нибудь, как-нибудь, при случае навестить меня? Узнаешь меня? Вглядишься в мое лицо и вспомнишь, где меня видел, почувствуешь, что любишь меня, как я люблю тебя — всем сердцем и навсегда?»Она остановилась, а кругом — прохладный ночной воздух, и миллионы миль до городов и людей, и далеко-далеко внизу фермы и поля, реки и холмы.Тихонько: «Том?»Том спал. Была уже глубокая ночь;

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4