Британская армия, приглашенная в Северную Ирландию католической частью населения, была встречена с распростертыми объятиями.
Однако через полтора года эта атмосфера была уже в значительной степени отравлена. Солдаты, которых приветствовали как спасителей и избавителей, превратились во врагов – в «законную мишень» сначала для камней, а затем для пуль и бомб, а также для кондитерских изделий, начиненных бритвенными лезвиями и толченым стеклом. Через полтора года их проклинали и оплевывали – и они отвечали тем же. Через полтора года бывшие странствующие рыцари превратились, выражаясь языком того времени, в «иностранную оккупационную армию». К началу 1972 года враждебные отношения между католическим населением Северной Ирландии и британскими войсками переросли в непримиримую ненависть. Эта ненависть достигла своей кульминации 30 января 1972 года, в день «кровавого воскресенья», когда во время восстания в Лондондерри английские парашютисты застрелили тринадцать демонстрантов-католиков. С этого момента озлобление обеих сторон только усиливалось. Но почему это произошло? Почему солдаты, которых позвали жители провинции и которые были встречены с необыкновенной и искренней радостью, превратились в непримиримых врагов и страшных злодеев?
Теперь уже всеми признается тот факт, что в определенный момент движение за гражданские права в Северной Ирландии было подмято под себя Шинн Фейн и ИРА – сначала «официальными» структурами, а затем и «временными» экстремистскими группами, действовавшими террористическими методами. Шинн Фейн и Ирландская республиканская армия, державшиеся в тени на начальных этапах движения за гражданские права, быстро стали использовать сложившуюся ситуацию в своих целях. Они – и только они – сместили акцент с реформ и устранения дискриминации на революционные изменения, затрагивающие конституционное устройство страны. Вместо восстановления гражданских прав в одной из провинций Соединенного Королевства их новой целью стала «объединенная Ирландия». Более того, объединением Ирландии дело не ограничивалось. Идея объединения всегда была довольно туманной и изначально шизофренической, выступая в девятнадцатом веке в виде архаичного национализма в союзе с католической церковью, а в двадцатом – в виде марксистской республики по образцу Кубы в центре Ирландского моря.
Ради осуществления этой мечты Шинн Фейн и ИРА приступили к выполнению тщательно рассчитанного и организованного плана, призванного настроить католическое население Северной Ирландии против британской армии и британского правительства. Составной частью этого плана было откровенное запугивание. Так, например, молодых женщин наказывали за «братание с врагом» или за «сотрудничество». За такие преступления, как флирт или, того хуже, любовь к британскому солдату, девушек-католичек стригли наголо, мазали дегтем, вываливали в перьях и привязывали к фонарному столбу, предварительно жестоко избив. Обычной практикой для ИРА стала организация демонстраций и бунтов, когда женщин и детей выставляли – иногда насильно – в первые ряды протестующих, чтобы они становились первыми жертвами ответных действий сил правопорядка, применявших дубинки и резиновые пули.
Применялись и более тонкие формы манипуляции, некоторые из которых включали в себя элементы шутки и розыгрыша, которые в наше время превратились в «грязные трюки» или что-то еще более низкое. Британская армия, впервые вышедшая на улицы Белфаста и Лондондерри, не имела опыта проведения подобных операций. Получившие проверенную временем профессиональную подготовку, солдаты действовали именно так, как их учили, и поначалу не осознавали, что им отведена совсем другая роль, более тонкая и деликатная, труднее поддающаяся определению. Поэтому и они были уязвимы перед применяемыми против них махинациями.
Так, например, через час после обстрела снайперами армейского патруля в штаб-квартире британских войск раздавался анонимный телефонный звонок. Неизвестный абонент сообщал, что в определенной квартире на Фоллс-Роуд находится тайный склад оружия. Армия реагировала стандартно: солдаты совершали внезапный налет на указанную квартиру, обыскивали помещение – и, естественно, ничего не находили. Хозяевам приносили извинения и принимали меры для возмещения ущерба. Неделю или месяц спустя эта же квартира обыскивалась солдатами другого подразделения, в которое тоже поступал анонимный звонок о тайном складе оружия. Совершенно очевидно, что после трех или четырех таких обысков обитатели квартиры относились к британской армии без особой симпатии.
Вот еще один типичный сценарий. После перестрелки армейский патруль поворачивает за угол и натыкается на заполненную детьми игровую площадку. Среди малышей видна фигура взрослого человека. Он стоит на одном колене или лежит на животе, держа в руках предмет, который с первого взгляда можно принять за оружие – бейсбольную или крикетную биту, клюшку для гольфа, зонтик. В это время где-то в стороне другой человек взрывает маленькую петарду, стреляет из игрушечного или стартового пистолета или просто хлопает надутым бумажным пакетом. При этом звуке солдаты поворачиваются, беря свое оружие на изготовку. Раздается щелчок фотокамеры, и на следующий день все республиканские газеты и плакаты выходят с фотографией британских солдат, направляющих свое оружие на ирландских школьников.
Такой тактики ИРА придерживалась около года. К 1971 году цель была достигнута. Солдаты, которых ирландские католики встречали как своих спасителей, превратились в палачей и убийц, в смертельных врагов. Их оскорбляли, за ними шпионили, на них нападали и их убивали при первой же возможности. Ненависть достигла такой степени, что беспомощного солдата, раненного снайпером, могли насмерть забить камнями малолетние дети. Такой силой может обладать эффективная манипуляция.
В современном мире самой показательной и драматичной формой манипуляции является терроризм. Гражданское население на Западе давно привыкло к покушениям на глав государств и видных политических деятелей, к нападениям на солдат и полицейских, а также на казармы и другие военные объекты. Однако перспектива убийства абсолютно случайных людей – бомба или автоматная очередь в пабе, общественном центре, офисном здании, аэропорту или самолете – придает террору новый аспект. Нет никакого смысла пытаться рационально оценить вероятность стать жертвой террориста – напомнить себе, что у человека гораздо больше шансов погибнуть в автомобильной катастрофе или просто при переходе улицы и что количество смертей от террористического акта с точки зрения статистики ничтожно. За цифрами статистики стоит смерть людей, и перспектива стать одним из них заставляет нас изменять планы на отпуск, отказываться от полетов на самолете, сторониться общественных центров и избегать любых других мест, в которых мы можем оказаться уязвимыми. Паранойя оказалась гораздо масштабнее самой угрозы. Террорист и терроризм получили постоянную прописку в нашем сознании. Так террорист при помощи манипуляции волшебным образом размножил себя. Так черная магия обеспечила ему мнимую вездесущность. Так он получил власть, значительно превышающую его реальные возможности.

17. Манипуляция сознанием в коммерческих целях

Для того чтобы создавать те или иные события, в магии используется такой прием, как манипуляция – манипуляция реальностью, людьми, их представлениями или восприятием реальности. Иногда при помощи такого рода манипуляций, а также магических преобразований и трансформаций создаются целые миры – или их иллюзии.
Одним из самых важных средств манипуляции людьми является так называемая «сила внушения». В конце концов мы все поддаемся внушению, и наша внушаемость делает нас уязвимыми, что, в свою очередь, открывает широкие возможности для манипуляции. Наибольшего эффекта от манипуляций можно добиться на подсознательном уровне, причем тот, кто нами манипулирует, может не осознавать своих действий – в равной степени как и объект манипуляции. Такие манипуляции часто становятся неотъемлемой частью нашей повседневной жизни. Мы можем, к примеру, почувствовать радость или даже восторг, просто прогуливаясь по улице. Представьте, что именно в такой момент случится встретить друга или знакомого, который после обычного обмена приветствиями станет изучать вас обеспокоенным взглядом и начнет спрашивать, все ли у вас в порядке, не подхватили ли вы простуду, потом заметит, что вы выглядите бледным и удрученным. И даже если вы будете отрицать все это, то, распрощавшись с приятелем и продолжив свой путь, вы почувствуете, что ваше настроение неуловимо изменилось. Вы почувствуете тревогу, как будто какая-то гнетущая тень заслонила ваше прежнее бодрое настроение.
Разумеется, аналогичный процесс может протекать в обратном направлении. Если вы чувствовали апатию, печаль, раздражение или депрессию и если ваш знакомый будет чрезмерно активно и, казалось бы, искренне распространяться о том, какой у вас бодрый, здоровый и жизнерадостный вид, то вы продолжите свой путь с обновленным чувством благополучия, а на место прежней печали придет приятное оживление. Тень, окутывавшая вас прежде, внезапно исчезнет.
Такая предрасположенность к внушению неизменно существует внутри нашей психики. Она постоянно влияет на состояние нашего сознания, на взаимоотношения с самим собой и с окружающим миром. Она определяет наше восприятие различных аспектов собственного внутреннего мира – хорошо или плохо мы себя чувствуем, насколько мы привлекательны для противоположного пола, уверены в себе или нерешительны, придерживаемся мы оптимистических или пессимистических взглядов. Родитель, партнер или сослуживец, который непрестанно, пусть даже из лучших побуждений, заставляет нас сомневаться в себе, может существенно подорвать наше чувство собственного достоинства и нанести ощутимый урон самолюбию. Точно так же человек, общение с которым поднимает настроение и заставляет нас думать хорошо о самих себе, может сформировать у нас глубокое чувство гармонии, равновесия и собственной ценности. Так, например, о профессионализме врачей часто судят не только по их умению правильно поставить диагноз и назначить лечение, но также по способности использовать силу внушения для того, чтобы заставить нас чувствовать себя лучше. Любой доктор знает, насколько легко может быть укреплен или разрушен в человеке такой, казалось бы, немедицинский принцип, как «воля к жизни».
Если мы поддаемся внушению со стороны других, то соответственно можем внушить что-либо самим себе. Мы постоянно используем «силу внушения», чтобы поддержать или изменить свое настроение. Предположим, что мы суеверны и что дорогу нам перебежала черная кошка. На самом деле это событие может даже скрасить наш день. Но если мы достаточно твердо уверим себя в том, что сегодня непременно случится что-нибудь страшное, то именно это убеждение может превратиться в пророчество, которое сбывается только потому, что появилось на свет, – то есть мы притянем то, чего боимся. Интересно также, что многие люди предпочитают скорее «оказаться правыми» – то есть чтобы предсказанное исполнилось, – нежели поставить под сомнение предмет суеверия.
Конечно, если сила внушения всецело является частью нашего повседневного существования на подсознательном уровне, то ее можно использовать умышленно, с полным пониманием цели и механизма процесса. И нигде она не используется так осознанно, систематично и безжалостно, как в мире рекламы.
Ежедневно нам приходится воспринимать огромное количество рекламной информации, которая поступает через радио, телевидение, газеты, журналы, рекламные щиты и многие другие источники. Немалая часть рекламных объявлений предлагает лекарства от множества неприятных болезней, начиная от головной боли и болей в спине и заканчивая геморроем и предменструальным синдромом. Такая повсеместность обещаний излечения убеждает нас, хотя бы даже на подсознательном уровне, что мы действительно нуждаемся в этих лекарствах, – другими словами, что мы на самом деле страдаем от неприятных симптомов, которые этими средствами легко излечиваются. Неудивительно, что мы превращаемся в общество невротиков и ипохондриков. В действительности именно реклама приводит нас к этому.
Использующая силу внушения реклама бывает иногда глупа до неприличия, иногда безжалостно остроумна, а иногда сочетает в себе и то и другое. Рекламодатели не всегда только внушают. Они также запугивают. Это, конечно, не так называемое «навязывание», которое раньше отпугивало разумных людей, но даже реклама, страдающая от недостатка воображения и других ресурсов у своих создателей, упорно продолжает работать, несмотря на то что она просто оскорбительна для образованного человека. С приходом телевидения мы стали наблюдать домохозяек, испытывающих настоящий восторг, сравнимый разве что с оргазмом, от «улучшенной отбеливающей силы» каждого нового поколения, каждой новой формулы предлагаемого моющего средства. Анализируя частоту появления подобных улучшений, можно предположить, что белизна предметов, которых чистят этим средством, превосходит всякие известные ранее метафизические представления о ней.
Однако именно в этих рекламных роликах стиральных порошков, которые выделяются даже среди самых отталкивающих рекламных идей, наиболее искусно применяется манипуляция сознанием. Век телевидения совпадает с атомным веком. И телевидение, и атомная энергия являются результатом научного прогресса. С расщеплением атома наука сравнялась в своем величии с Богом. Как отмечалось выше, наука стала, в сущности, религией нашей эры, единственным источником, способным рождать в людях искреннюю и непоколебимую веру.
Догмат традиционной религии может вызывать различную степень доверия у народа в целом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62