Увидев «дядю», Абд аль-Кадир издал возглас изумления. Магрибинец обернулся.
– Что ты сказал?
– Я говорю: «В Багдаде все спокойно», – пробормотал сторож и исчез.
– Какой веселый сон! – сказал султан и тоже исчез.
Куда же девался Абд аль-Кадир? Он упал на голову мастерам, возвращавшимся из дворца. Мастера поднялись сами, потом поставили на ноги сторожа. Абд аль-Кадир чуть не плакал от обиды.
Улыбнувшись в рыжую бороду, Абу-Наиб сказал:
– Что же ты не кричишь: «В Багдаде все спокойно!»?

А что касается султана, то он свалился во дворик Аладдина – да так, что коза еле отпрыгнула.
Некоторое время султан сидел на земле и не вставал, очевидно считая, что спит. Он тупо смотрел на козу. Коза смотрела на султана с тем же одухотворенным выражением.
Зубейда решила подбодрить козу.
– Не бойся… – сказала она. – Это султан… Он пришел к нам в гости… Скажи ему «ме»!
– Ме-е… – сказала коза.
Ну, а теперь, когда вы знаете, что случилось со сторожем и с султаном, послушайте, что было с Аладдином.
Он сидел в горестной позе в пустыне возле высохшего колодца. Это была такая пустая пустыня, где нечему даже выгорать: ни листика, ни травинки. Одни только гигантские трещины вокруг.
В поднебесье показалась печальная физиономия джина. Он опустился на песок, сел рядом с Аладдином, тяжело вздохнул и потупил огромную голову:
– Великодушно прости, но я должен тебя убить.
– Убей, – сказал Аладдин, не поднимая глаз.
– Я твой друг, но я раб лампы, – сказал джин.
– Конечно, – сказал Аладдин.
Раздираясь противоречиями, джин сказал:
– Я раб лампы, но я твой друг!
Аладдин пристально на него посмотрел:
– Так раб или друг?
Джин мучился, пыхтел, вздыхал.
– И почему именно раб? – спросил Аладдин.
– Такой закон, – угрюмо ответил джин.
– Надо самому соображать, что хорошо, что плохо.
– А люди соображают? – огрызнулся джин.
Обхватив руками голову, он упал на землю и застонал, сотрясаясь от отчаяния.
Аладдин заметил валявшееся у колодца старое кожаное ведро, и ему в голову пришла счастливая мысль. Он поднял ведро и подошел к джину.
– Полезай в ведро!
– Зачем? – удивился джин.
– Будешь там жить. Не хуже, чем в лампе.

– В ведре?! – воскликнул джин. – Но ни один джин еще не жил в ведре!
– Ты будешь первый, – сказал Аладдин.
Джин недоверчиво посмотрел на ведро – и вдруг стал хохотать.
Он хохотал до слез. Хохотал, катаясь по земле. Хохотал так, что в конце концов не выдержал и бросился в ведро И оттуда понесся хохот.
– Не понимаю, что тут смешного? – сказал Аладдин.
Ведро тряслось от смеха джина, и перевернулось, и покатилось, и опять затряслось.
– Что с тобой? – спросил Аладдин.
Джин вылез из ведра.
– Десять тысяч лет я так не смеялся! Я раньше что делал? Золото таскал, принцесс крал… Но чтобы жить в ведре?
И захохотал вновь.
– Ты еще многого не знаешь, – сказал Аладдин. – Лезь в ведро, устраивайся, да поскорей! А то в небе уже зажглись звезды…
Джин послушно влез в ведро. Слышно было, как он гремит, устраиваясь там. Из ведра вылетели два камешка и шарик овечьего помета.
Аладдин с надеждой смотрел на ведро.
– Ну как?
Вдруг джин выскочил из ведра. Его била дрожь.
– Трут лампу… трут лампу… трут лампу… – жалобно бормотал он.
Внезапно решившись, сказал:
– Ну и пусть!
И нырнул обратно в ведро. Раздался его голос:
– Потри меня!
Аладдин потер ведро. Джин вылез оттуда и сказал:
– Слушаю и повинуюсь!
– Ну, а теперь отправь колдуна… – сказал Аладдин и умолк.
– Куда? – спросил джин.
– Туда, откуда уже нельзя вернуться в Багдад! Сам придумай!
Наморщив лоб, джин задумался. Потом сказал:
– Знаю! Есть одно место!
…Сидя рядом с царевной, Худайдан-ибн-Худайдан яростно тер лампу. И на свадьбе опять произошло чудо. Магрибинец исчез, а на его месте сидел Аладдин. Только почему-то у него в руках было старое ведро.
Царевна Будур захлопала в ладоши.
– Пожалуйста, больше не превращайся ни в кого. Хорошо? А то мне было так скучно!.. А где мой отец?
…Султан при свете звезд доил козу во дворике Аладдина.
– Мне снилось, – нетвердо говорил он Зубейде, – что я был султаном…
– Не отвлекайся! – сказала Зубейда.
Внезапно султан исчез.
И очутился на свадьбе. Играла музыка. Горели факелы. Веселились гости. Султан закрыл глаза, опять открыл, опять закрыл, опять открыл и сказал:
– Мне снилось, что я доил козу.
И залился смехом.
В это мгновение в другом конце зала на ковер свалился Абд аль-Кадир. Султан увидал его и добродушно приветствовал как старого знакомого:
– Эй ты, «в Багдаде все спокойно»!
В ответ сторож подпрыгнул как петух, хлопнул из всех сил колотушкой по ковру, так что поднялась пыль, и завопил:
– В Багдаде никогда не было спокойно!
И все с удивлением уставились на него.

* * *

В зыбком ночном свете возносил свои легкие очертания дворец Аладдина. Его башни тянулись к звездам. И звезды сверху смотрели на него своими золотыми глазами.
Из дворца вышли Аладдин и царевна Будур. Он держал в руках ведро, она – волшебную лампу. Они остановились в саду.
Вокруг виднелись недвижные, будто заколдованные, деревья.
– Потри лампу… – шепнул Аладдин.
Царевна потерла лампу. Джин не явился. Аладдин весело рассмеялся, потер ведро. И джин оказался тут как тут.
– Слушай, джин, – сказал Аладдин. – Мне интересно, что же это за место, откуда нельзя вернуться? Куда ты отправил его?
– А-а, – сказал джин, горделиво улыбаясь. – Вот он!
И ткнул своим огромным пальцем в небо. Аладдин и царевна задрали головы и увидели – да, да, увидели Худайдана-ибн-Худайдана, опять летевшего на черном верблюде. Но на этот раз он мчался прямо к луне, делаясь все меньше и меньше.
Будур испуганно вскрикнула:
– Только бы он не стукнулся об луну!
Но он уже стукнулся. Раздался звон – будто удар в колокол. Из глаз магрибинца и из глаз верблюда посыпались звезды. И в небе зажглось целое новое созвездие.
И это было еще не все. Раскрыв рты, Аладдин и царевна смотрели, как вокруг звезд в небе проступили трепетные знаки зодиака: Конь, и Земля, и Семь Братьев, и Скорпион, и Шапка Пастуха, и Козерог с Водоносом, и все другие фигуры созвездий, и, кроме них, новый знак зодиака, которого еще не видел никто, – Магрибинец на Верблюде.
Джин фыркнул от удовольствия.
– Он будет крутиться там вечно, – сказал он. – С неба не убежишь!
Помолчав, джин добавил:
– Все созвездия были прежде кем-то на Земле, и у каждого есть своя история.
Знаки зодиака стали меркнуть. Дольше всех из глубины мироздания смотрел на землю огненный глаз магрибинца. Но вот и он померк. Фигуры зодиака исчезли, а звезды продолжали гореть.
– Спасибо тебе! – сказал Аладдин джину. – Видишь, как ты все хорошо придумал сам, без меня.
– Это верно, – простодушно сказал джин. – И знаешь, думать самому в сто раз интересней.
– А сейчас скажи: что хочется тебе? – спросил Аладдин.
– Мне?

Джин всхлипнул, провалился в ведро, и оттуда раздались глухие рыдания:
– Мне?.. Десять тысяч лет живу… – говорил джин из ведра, заливаясь слезами. – И никто… Никогда… не спрашивал меня… что я хочу…
Голос джина прервался:
– Я хочу… я привык… я хочу… назад в лампу!
Аладдин улыбнулся.
– Иди!
Ведро опрокинулось.
А волшебная лампа вырвалась из рук царевны, упала на землю, завертелась и замерла.
Джин высунул голову из лампы и глубокомысленно заключил:
– Так в сказках бывает всегда: плохие люди улетают на верблюдах или их бреют в Бельбейсе, а хорошие люди доят коз и держат за руку царевен.
Откуда-то из темноты появилась Зубейда. Она сказала сыну, радуясь, что все так хорошо кончилось:
– Если бы ты не начитался сказок, с тобой бы ничего не было.
И ушла в темноту, оставив Аладдина и царевну наедине.
Они стояли, держась за руки. Вокруг все было тихо.
Спал джин, утихомирясь в лампе. Спали цветы.
Спал Багдад под огромным колпаком звезд.



1 2 3 4 5 6 7 8