Могэс знал, что положение с Татой было серьёзное. Он-то видел, сколько раз к Тате приходила из районной поликлиники докторша с длинной косой и чуть не плакала у запертой двери, не заставая никого дома. И Могэс понимал, что это он теперь должен вылечить Тату. Правда, он не умел лечить по учебнику, – ему были известны только волшебные лекарства…
– Так. Значит, вам нужно волшебное лекарство? – спросил он.
Куклы кивнули.
– С моей точки зрения, – сказал Могэс, – лекарство должно быть не только полезным, но и приятным. И даже весёлым. Что прописал бы Тате настоящий доктор? Аспирин. А что прописываю я? Тоже аспирин. Но, кроме того, ещё… – Он поднял палец вверх, – конфеттин-серпантин. Для веселья. Поэтому моё лекарство и называется волшебным.
Куклы просияли. Управдомша спросила:
– А где это всё взять?
– Аспирин – в аптеке, а остальное – в игрушечном магазине. Только по ошибке не возьмите пистоны вместо конфетти… И поскорей! А то девочка в опасности.
Одну за другой Могэс просунул кукол в машину через треугольное оконце.
– Валентина! Вот тебе пассажиры!
Куклы уставились на Валентину, а Могэс сказал им на прощанье:
– Помните: если тайну волшебного лекарства узнает Кракс, – всё пропало!
Валентина бросилась исполнять приказание. Раскачиваясь на резинке, она стащила с себя ключ, включила зажигание и устремилась куда-то вниз, к стартеру.
Машина затряслась мелкой дрожью.
– Сейчас, – сказала Валентина. – Пусть разогреется мотор…
Привалившись к сиденью, куклы дрожали, вытаращив глаза на Валентину. Повар, стуча зубами, спросил:
– А вас в куклу тоже он?
Валентина кивнула.
– Дело было так…

Но лучше мы сами расскажем, как было дело, а то, знаете, про себя редко рассказывают правильно, тем более куклы.
Недавно ещё Валентина была шофёром такси. Однажды она не захотела везти какую-то старушку, опаздывавшую на поезд: Валентина всегда отказывалась везти слишком близко. «Мне надо план выполнять, а не пассажиров катать! Я не извозчик!» – говорила она, считая, что это очень остроумно. «Доченька, – взмолилась старушка. – Я же на поезд… Вот билет» – и показала билет. «Ножками-ножками!» – сказала Валентина, считая, что это тоже остроумно. Вы, конечно, догадываетесь, что весь этот разговор – от слова до слова – слышал Могэс. Он стоял на тротуаре. Надо ли рассказывать остальное? Достаточно сказать, что спустя два дня Кракс купил Валентину в магазине и подвесил её на резинку. (Между прочим, Могэс тогда сам довёз старушку и донёс её чемодан до вагона.)

Пока Валентина рассказывала про себя и мотор разогревался, Кракс, злобно стиравший чернильное пятно со своего стола, думал: «Надо всё-таки раздобыть гараж, а то в конце концов украдут машину…»
Внезапно за окном раздался шум. Шум отъезжающей машины! Побледнев, Кракс подбежал к окну, распахнул его и увидел, как на кузове «Москвича» удалялся его собственный восклицательный знак.
– Украли! – завопил он не своим голосом и кинулся к телефону. – Ноль два? Милиция?!

14

Скучающий милиционер с рыжими волосами, выбритыми на висках так косо, что их можно было принять за указатели «Внимание! Переход!», сидел на мотоцикле у тротуара. Вдруг в деревянном ящике на стене дома у перекрёстка загремел телефон.
Милиционер не спеша направился к стене, открыл ящик и взял трубку.
– Старшина Карасёв слушает!
В трубке что-то заверещало.
– Так… так… – говорил милиционер с возрастающим интересом. – Номер ЧХИ 22-33?
В то же мгновение он увидел, как мимо пронёсся «Москвич» как раз с этим номером и, кроме того, с восклицательным знаком. Бросив трубку, милиционер засвистел и, расталкивая прохожих, кинулся к мотоциклу.
«Москвич» мчался по улице. Валентина висела на баранке, крутя её то налево, то направо. А управдомшу и повара она поставила вниз – на газе и тормозе. Валентина командовала:
– Подбавь газу! Притормози! Отпусти! Та-ак! Ещё газу!..
Лиля сидела выше всех, – на спинке переднего сиденья, била в ладоши и в упоении кричала:
– Красный свет!.. Зелёный!.. Лошадь нарисована!..
Теперь вам ясно, каким образом куклы ездят на машинах?
Сзади заверещал свисток. Лиля оглянулась.
– Что там такое? – спросила Валентина.
– Милиция! – сказала Лиля. – На мотоцикле! За нами! Вот весело!
– Давай газу! – закричала не своим голосом Валентина.
Алла Павловна пыхтя надавила обеими руками на педаль газа.
На спидометре стрелка побежала к 70-ти. От скорости начали сливаться вывески и дома.
«Москвич» мчался, а следом – за большим целлулоидным шитом – мчался на мотоцикле старшина Карасёв.
Внезапно из-за угла того дома, на крыше которого горела надпись «Астроном», выбежала кошка и бросилась перебегать улицу прямо перед «Москвичом».
– Тормоз! – завопила Валентина.
Повар кинулся грудью на тормоз. «Москвич», взвизгнув, остановился, и Лиля полетела вверх тормашками со спинки сиденья.
Мальчишка удрал. Какой-то подвыпивший прохожий прижал нос к стеклу, пробормотал «Молодцы!», но, увидев пустую машину и кукол, отпрянул, горько усмехнулся и пошёл прочь. А с другой стороны показался на мотоцикле старшина Карасёв. Держа руку под козырёк, он с ехидной улыбкой заглянул в машину.
– Гражданин… – начал было он, но, увидев кукол, обомлел. Затем оглянулся и заметил уходившего мужчину. Засвистев, старшина соскочил с мотоцикла, бросился за мужчиной и схватил его за рукав. – Гражданин! Следуйте за мной!
– Я ничего не делаю… – сказал тот.
– А кто угнал машину?! – старшина торжествующе усмехнулся.
– Эту?
Старшина Карасёв кивнул.
Прохожий захихикал и доверительно спросил:
– Вы тоже пьяный?

– Гражданин! – строго сказал милиционер.
– Это куклы… Я видел, как они вели машину… – и гражданин подмигнул.
От негодования старшина не нашёлся, что сказать; он схватил шутника обеими руками и, конечно, отвёл бы его в милицию, если бы как раз в эту секунду «Москвич» не тронулся с места и не стал бы стремительно удаляться.
– Стой! – заорал Карасёв и, засвистев, кинулся к своему мотоциклу.
И опять помчался «Москвич», и опять за ним – мотоцикл. Далеко позади осталась горящая надпись «Астроном». И вот, наконец, аптека!
«Москвич» подъехал. И сейчас же с грохотом подкатил мотоцикл.
– Всё пропало, – сказала управдомша.
– Не бойтесь, – сказала Валентина. – Как он откроет дверцу, – разбегайтесь в стороны!
– А ты? – спросил повар.
Она не успела ответить: старшина Карасёв открыл дверцу и заглянул внутрь. Куклы валялись как неживые.
Милиционер заглянул в заднюю кабину, почесал в затылке. Неожиданно из-под его ног метнулись на тротуар три куклы.
– Стой! Стой! – заорал он, хватаясь за свисток. Куклы кинулись во все стороны, – а Валентина крикнула:
– Прощайте, братцы!
Нажала грудью на педаль газа, и машина (с открытой дверцей, и никого за рулем!) двинулась вперёд.
– Стон! Стой! – Карасёв кинулся за ней, прыгнул в машину, затормозил и схватил Валентину. Потом выглянул – остальных кукол нигде не было видно. Старшина мрачно сказал кукле:
– Вот составим на тебя протокол, – сразу разберёмся: кто кукла, а кто не кукла!
И, захлопнув дверцу, повёл машину, оставив свой мотоцикл у тротуара.
Некоторое время на улице никого не было. Затем из водосточной трубы осторожно вылез повар, из-за ступеньки аптечного подъезда показалась голова управдомши, а из-за колеса милицейского мотоцикла выскочила Лиля. Оглядываясь, они подбежали друг к другу.
– Бедная Валентина… – вздохнула Алла Павловна.
– Вы слышали, как она красиво закричала «Прощайте, братцы»? – сказала Лиля.
– Она пожертвовала собой, – сказал Пётр Петрович.
– А ты могла бы пожертвовать собой? – спросила Лиля управдомшу.
И они побежали к подъезду со стеклянной дверью, над которой горели синие буквы: «Аптека».

15

Юркнув в дверь аптеки, куклы увидели старого провизора Бахтерева-Разумовского. Он остался сегодня на ночное дежурство. Восседая среди гигантских вертящихся этажерок, бутылей с ядами и слабительными, он читал, шевеля губами, журнал «Вестник фармакологии». И на его носу красовались очки с золотым ободком.
Бахтерев-Разумовский был очень опытный человек. Сорок пять лет он работал в аптеке. Это был провизор, который мог по одному запаху отличить не только валерьянку от нашатыря (это всякий сможет), но даже борную кислоту от салола. Найдите ещё такого провизора! Мало того, он мог заткнуть нос и одними пальцами определить на ощупь, что у него в руке – таблетка витамина Б или Ц. Вот к какому провизору попали куклы. Но они этого не знали.
Они крались по полу вдоль нижней полки этажерки, разглядывая латинские этикетки. Услышав подозрительный шум, провизор поднял голову, прислушался, и куклы замерли, беззвучно грозя друг другу.
Когда провизор успокоился и углубился в фармакологию, повар поднёс кулак к Лилиному носу и ткнул пальцем около большой банки – сиди здесь! Потом подпрыгнул, подтянулся ; на руках на вторую полку, влез, втащил за собой управдомшу, и они скрылись среди банок и этикеток.
Лиля осталась одна. Она зевнула и увидела своё отражение в синей банке: лицо было кривое, но Лиля себе понравилась и попробовала принять балетную позу – что-то вроде арабеска. Повернувшись к красной банке с кореньями, Лиля увидела себя как бы в аквариуме среди водорослей. Она представила себе, что она золотая рыбка, и сделала несколько изящных жестов, будто плавает.
Забили часы. Лиля взялась двумя пальцами за юбку, приподняла её, как балерина, присела в реверансе и стала танцевать, отражаясь то в красной, то в синей, то в жёлтой банке. И свалилась! Раздался треск.
Бахтерев-Разумовский нервно подскочил, слез со стула и пошёл на шум. Лиля лежала не шевелясь. Увидев куклу, провизор глубокомысленно уставился на неё и поднял.
– И что за люди… – проворчал он, – то зонтик посеют, то пакет, то куклу…
Положив Лилю на стул у дверей, он не спеша пошёл на место.
А Лиля лежала на стуле не шевелясь. Она увидела, как провизор уселся и как за его спиной – с одной этажерки на другую – перелезли, рискуя свалиться с огромной высоты, Алла Павловна и Пётр Петрович. Они были уже почти рядом с провизором, за его спиной.
Заметив шкафчик с ящиками, управдомша показала повару: на одном из ящичков было написано «Аспирин». К счастью, ящик был приоткрыт. Но как попасть в него под самым носом провизора?
Алла Павловна и Пётр Петрович поглядели друг на друга; повар развёл руками. Управдомша подняла палец кверху, – она нашла выход! Она показала тряпичной рукой на себя и на лысую голову провизора. Повар ничего не понял. Тогда управдомша потрясла своей необъятной юбкой. Но повар оказался совсем бестолковым. Алла Павловна рассердилась, показала на ящик с аспирином, потом попрощалась с Петром Петровичем, прочувственно пожав ему руку. А он смотрел на неё, ничего не понимая.
Подкравшись к краю этажерки, Алла Павловна приготовилась к прыжку. Ах, вот что! Повар, наконец, догадался, кивнул и подполз ближе к ящичку.

Дальше всё произошло с быстротою молнии. Управдомша спрыгнула на голову провизора, как на чайник, накрыв его до воротничка своей юбкой, и крикнула:
– Не поминайте лихом!
Повар нырнул в ящичек, набил карманы аспирином, скатился на пол и помчался к выходу, показывая Лиле: «давай-давай!». Та соскочила со стула. И оба исчезли в дверях.
А Бахтерев-Разумовский, заверещав от ужаса, схватился за голову, стащил с себя Аллу Павловну и отшвырнул её, будто змею, далеко в угол. Он обошёл ассистентскую, сказал обидчиво:
– Дурацкие шутки!.. – Ещё подумал и сказал. – Нет, это не дурацкие шутки. Она откуда-то свалилась…
Поглядев на потолок, провизор сокрушённо сказал:
– Нет, она ниоткуда не свалилась! Надо подавать на пенсию…
И так грустно вздохнул, что управдомше стало жалко старичка. Она уселась на полу и сказала:
– Не надо на пенсию… Вы такой хороший аптекарь…
– Что?! – спросил Бахтерев-Разумовский.
– Не бойтесь меня… – сказала Алла Павловна. – Я не кукла. То есть кукла, но не совсем… Я была управдомшей… – и начала рассказывать свою горестную историю.

16

Над крышами поднимался серый рассвет без красок. Улица была пустынна. Из-за угла дома выглянула кукольная голова повара.
– Никого, – сказал он Лиле.
Выйдя из-за угла, они побежали вдоль стенки дома.
– Она пожертвовала собой! – восторженно сказала Лиля.
– Терпеть не могу телячьи нежности! – проворчал повар.
– Ай! – пискнула Лиля.
– Чего ещё?
Лиля схватилась рукой за сердце.
– Вот тут кольнуло. Только что. Стало жалко Аллу Павловну!
– Ерунда! – буркнул повар.
Главное, сам говорил ерунда, а сам думал о Тате, как бы скорее её вылечить.
Вот так люди всегда: говорят «Уходите», а это значит «Не уходите»; говорят: «Какая хорошая погода», а это значит: «Вы мне надоели». И вообще, люди… кто их разберёт!
Когда Пётр Петрович и Лиля добрались до игрушечного магазина, – витрина оказалась закрытой металлическим жалюзи, а на двери висел замок.
Как быть? Повар почесал в затылке и сразу понял что делать. Он поставил Лилю себе на плечи, она нажала кнопку на притолоке. Жалюзи, гремя, поднялось.
Куклы в магазине не ожидали этого. Как всегда по ночам, они играли в домино и, когда поднялось жалюзи, – окаменели кто где был. Но, увидев знакомых кукол, успокоились.
Одна из кукол сказала:
– Это Пётр Петрович и Лиля. Ходи!
И игра пошла дальше.
Повар постучал в зеркальную витрину, в которой отражались тучи. Куклы только отмахнулись, с азартом стуча костяшками маленького дорожного домино.
– Глупая игра, – сказал повар и застучал в стекло кулаком, а Лиля – ногой..
Куклы не обращали внимания. Только мотоциклист поглядел на витрину, повернув жестяную голову. Повар мимически ему показал: «Открой!»
Тот равнодушно отвернулся.
– Черти, не открывают…
– А я знаю, что сделать, чтоб открыли! – И Лиля запрыгала на одной ножке.
– Ну да? – недоверчиво проворчал повар.
– Гляди!
Лиля подошла к самой витрине и показала мотоциклисту нос.
Мотоциклист подскочил и тоже показал нос. Тогда Лиля показала два носа, а повар сказал Лиле «молодец», показал куклам язык, нос и ещё сделал что-то очень оскорбительное ушами.
1 2 3 4 5 6 7