В скульптурной группе «Амур и Психея» юный крылатый бог любви Амур, полюбивший девушку Психею, пробуждает её от сна. Слетев с неба, юноша лёгким движением склоняется над спящей, а она, ещё не вполне очнувшись, протягивает к нему руки.
Группа «Поцелуй Амура» великолепно развёрнута в пространстве, она меняется, «играет», даёт всё новые и новые аспекты зрителю, который обходит её с разных сторон. Амур полон движения — возникает впечатление, что он слетел к Психее с Олимпа. Ещё мгновение — и губы влюблённых сольются в поцелуе.
Эту группу декабрист А. А. Бестужев-Марлинский подробно описал в повести «Фрегат „Надежда“.
Париса, похитителя прекрасной Елены, виновника Троянской войны, Канова изображает изнеженным самовлюблённым юношей. Он стоит в небрежной позе, слегка опираясь на древесный пень. Его стройное тело лениво изогнулось, губы чуть тронуты улыбкой. Современники Кановы считали, что эта статуя, сделанная им, как и фигура Гебы, для жены Наполеона Жозефины, достойна стоять рядом с самыми прекрасными античными памятниками.
Скульптура Кановы пользовалась большой популярностью и за виртуозность исполнения. Произведения его грациозны и декоративны. Говоря о лепке Кановы, Дж. К. Арган замечает, что она «глубоко контрастная, рваная, как бы состоящая из интенсивно освещённых маленьких выступающих плоскостей и глубоких, почти чёрных впадин. Такая лепка не растворяет поверхность, а как бы создаёт пластическую форму изнутри, как если бы изнутри, а не извне шёл свет, при этом восприятие зависит не от изменения условий, а от силы, с которой форма воздействует на зрительное восприятие. Форма реальной вещи так мало его занимала, что он добивался более сильного светового эффекта, чем это было нужно, исходя из природы материала… Бесполезно стараться отделить фигуру от окружающего пространства, с которым она слита: в „восприятии“ нет ничего постоянного, его условия изменчивы, как изменчиво соотношение структуры и образа, объекта и пространства».
И ещё одно из постоянных и выдающихся качеств Кановы выделяет Арган — «это точность дистанции, которая так нравится зрителю, его восприятия фигуры и пространства как единого целого, как неизменной формы, основанной на его собственном и неизменном отношении к природной реальности. С любой точки зрения, при любом освещении ценность скульптуры, а следовательно, и значение всегда будут одними и теми же».
С 1802 года итальянский мастер работал в Париже. Сюда его пригласил Наполеон, желая сделать своим официальным скульптором. В работах Кановы того времени нет и тени «красноречия» и лести по отношению к императору. Канова руководствуется только одним идеалом, идеалом искусства, для кого бы он ни работал — для Наполеона, папы или императора Австрии.
Канова был сторонником лозунга «исправляй природу по античному образцу», но античное искусство он исправлял на свой лад, настойчиво стремясь к изяществу, мягкости, нежности. Иногда он стремился быть драматичным («Геркулес и Лихас», 1796) или величественным (надгробие эрцгерцогини Марии-Кристины, 1798–1805, Вена, церковь августинцев). В этом памятнике символом смерти и могилы стала пирамида.
Как пишет Арган:
«Асимметричная с тяжёлым и медленным ритмом композиция — и печальное медленное шествие к тёмному порогу смерти: сначала дети, молодые женщины, так смерть любит юных и красивых, а замыкает шествие старик, тщетно призывающий смерть. В надгробии нет ничего, кроме возведения реальности до уровня символа, привнесения идеи смерти в жизнь. В этом и состоит идеалистический классицизм Кановы».
Больший интерес представляет мраморная статуя «Мир» (1811–1814), которую Канова исполнил по просьбе русского дипломата и мецената Н. П. Румянцева. Дворянский род Румянцевых дал России выдающихся полководцев и видных государственных деятелей. Девиз, начертанный на родовом гербе, гласил: «Не только оружием». Румянцевы принимали участие в заключении перемирий России со Швецией и Турцией. Именно эти события и предложил увековечить в мраморе русский заказчик скульптору.
«Сохранившиеся модели из глины и гипса, — пишет В. Евдокимова, — свидетельствуют о том, что над скульптурой ваятель упорно работал в течение нескольких лет. Подражая античным канонам, Канова изобразил Мир в образе молодой крылатой женщины, попирающей змею. Левой рукой она опирается на жезл, а правой облокачивается на колонну, где высечены названия и даты мирных договоров. Благородство и спокойствие выражены в уверенной позе богини, безмятежных чертах лица, плавно струящихся складках драпировки. Выразителен силуэт крыльев с детально проработанным оперением. Мастер умело использует различные приёмы обработки камня: на колонне и жезле поверхность мрамора отполированная, блестящая, на теле — матовая, на чешуе змеи — шероховатая».
Статуя «Мир» была отмечена современниками. В Италии ей даже была посвящена ода. Вот несколько строк из неё:
Ты покоришь и остановишь
Возле стоп своих змею войны.
Кто в нетерпении враждебный
Взор к Европе обращает…
Русский поэт и переводчик Н. И. Гнедич восторженно воскликнул: «Прелестное создание! Существо, блистающее юностью, жизнью и красотою! Неужели рука, вооружённая молотом и железом, произвела тебя? Ты светло, как мысль, легко, как видение… Камень тает под резцом Кановы». Далее он сообщал, что «статуя Мира, по признанию самого Художника, вместе с его Венерою, деланною для Флоренции, есть лучшее его произведение».
Европейская слава, которую завоевал художник, позволила ему после падения Наполеона вести переговоры и добиться возвращения произведений искусства, вывезенных из Италии французами. В благодарность за это, равно как и за его необычайный художественный талант, Пий VII приказал вписать его имя в золотую книгу Капитолия и пожаловал ему титул маркиза д'Искиа. Несмотря на эти почести и благорасположение со стороны папы, знаменитый скульптор, вследствие размолвки своей с кардиналами, покинул Рим и последние годы своей жизни провёл на родине, в Поссаньо, близ Бассано. Здесь он построил большую круглую церковь, в которой сумел соединить в цилиндрическом объёме церкви и портике два высочайших образца классической архитектуры — Пантеон и Парфенон. Умер Канова в Венеции 13 октября 1822 года.
Творчество Кановы оказало существенное влияние на развитие европейской пластики первой половины XIX века. В римской мастерской скульптора обучалось много учеников из разных стран, в числе которых был и русский ваятель В. И. Демут-Малиновский. Почитателями таланта скульптора были Пушкин, Герцен, Стендаль, Флобер.
Иван Прокофьевич Прокофьев
(1758–1828)
Иван Прокофьевич Прокофьев родился 24 января (4 февраля) 1758 года в Санкт-Петербурге. Он был сыном «закройного мастера по конюшенской части». В 1771 году Прокофьев из воспитательного училища при Академии художеств перешёл в скульптурный класс, руководимый Жилле. Подобно другим одарённым ученикам этого педагога, Иван быстро овладел художественными знаниями и был удостоен различных академических наград. Так, в 1774 году он получил серебряную медаль за композицию «Распятие», позднее Первую серебряную медаль за группу «Учитель, преподающий рисование», золотые медали за барельефы «Жертвоприношение Авраама» и «Проклятие Хама». Женская голова, изображающая «Презрение», принесла ему медаль за экспрессию.
В 1776 году Прокофьева перевели в класс «исторической скульптуры», где преподавал Ф. Г. Гордеев. В 1779 году его выпустили из Академии и отправили в качестве пенсионера в Париж для дальнейшего совершенствования.
Молодой художник получил великолепную возможность увидеть произведения античности, Возрождения и барокко. Одновременно Прокофьев много работает с натуры. Он изучал пластическую анатомию и рубку в мраморе.
Учёба шла успешно: Парижская академия присудила ему серебряные медали за «Моисея» и «Морфея», золотую медаль — за рельеф «Воскрешение мертвеца, брошенного на кости пророка Елисея» (1783).
В начале 1784 года Прокофьев уезжает в Россию. По дороге он останавливался в Берлине и Штеттине. Работая в Прусской академии, он выполнил несколько частных заказов на портреты.
Прокофьев оказался в Петербурге летом 1784 года. Академия встретила молодого художника весьма приветливо. Уже в сентябре ему присудили звание назначенного в академики за скульптуру «Актеон, преследуемый собаками». Заданная профессором Гордеевым программа гласила: «Статуя Актеона, превращённого в оленя Дианой за то, что любопытством своим обеспокоил богиню, купающуюся со своими нимфами».
«Актеона», одну из лучших своих статуй, скульптор выполнил всего за один месяц. В бронзовой статуе с большим мастерством Прокофьев передаёт сильное и лёгкое движение юной обнажённой фигуры. В профиль особенно отчётливо выступает чёткая, гибкая линия силуэта бегущего юноши, преследуемого собаками Дианы.
В 1785 году Прокофьева возвели в академики за статую «Морфей» и назначили адъюнкт-профессором, а несколько работ приобрёл Эрмитаж.
«Моисея» (1782) отличает суровая сила, в гневном и скорбном лице пророка, в повелительном жесте левой руки — монументальная обобщённость форм.
В «Морфее», сделанном почти одновременно, нет никакой игры воображения или идеализации. Прокофьев не делает даже никакой попытки воплотить мифологический образ божества таинственных сновидений. Перед зрителем предстаёт лишь вылепленный с большим искусством юноша, заснувший в естественной позе.
Значительная часть из 400 работ Прокофьева приходится на государственные заказы, притом довольно крупные. В этом ряду — его громадный фриз и другие работы в Казанском соборе, барельефы в Академии художеств, Павловском дворце, Публичной библиотеке, кариатиды в церкви Гатчинского дворца, фронтоны и статуи для нескольких церквей, статуи «Волхов» и «Акид» и группа тритонов петергофских фонтанов. Кроме того, Прокофьев выполнил для дворцов много рельефных панно и медальонов, мраморных, алебастровых и терракотовых фигур, групп и бюстов. Также академия неоднократно поручала ему работы по осмотру и реставрации скульптур в Петергофе, Гатчине и Павловске.
Отзывы о Прокофьеве современные критики давали чрезвычайно лестные. Они отмечали «яркое воображение, образованный и тонкий вкус, силу чувства и бойкое мастерское исполнение…», «живость мыслей и смелый мастерский резец», «произведения Прокофьева дышат жизнью. Смотря на них, мы забываем, что видим перед собой мрамор или бронзу, столько в них движения… Его терракотовые эскизы исполнены с большим чувством и смелостью. Рисунок у него крепкий и выразительный, особыми достоинствами обладают его барельефы».
Сохранились два прекрасных терракотовых бюста работы Прокофьева — А.Ф. и А. Е. Лабзиных (1800). По простоте и интимности трактовки образов бюсты эти обнаруживают значительную близость к живописным портретам русских мастеров конца XVIII — начала XIX века. А. Ф. Лабзин изображён именно таким, каким описан в воспоминаниях современников: надменным, предприимчивым, насмешливым; полуоткрытый рот, живописная трактовка черт лица и волос усиливают ощущение жизни.
Но больше всего работал Прокофьев как мастер рельефа, создав в этой области свой индивидуальный стиль, свою манеру. Особенности античного рельефа Прокофьевым были восприняты с большей последовательностью, чем другими представителями русского классицизма. Так, он воздерживается от пейзажно-пространственных мотивов в фонах, стремится строго придерживаться единства в высоте рельефа, а когда создаёт многофигурные композиции, то часто обращается к приёму изокефалии (равноголовия). Произведениям Прокофьева присуща высокая культура в разработке драпировок, тонкое понимание их взаимоотношений с человеческим телом. Успокоенный и мерный ритм лежит в основе изображённых скульптором сцен. Художник постоянно сохраняет в трактовке человеческого тела чувственную мягкость. В его произведениях звучат обычно идиллические ноты.
Всё это с наибольшей очевидностью выступает в обширной серии гипсовых рельефов Прокофьева, украшающих парадную лестницу Академии художеств (1785–1786), дворец Строгановых, Павловский дворец, а также чугунную лестницу Академии художеств (1819–1820).
В барельефах Академии художеств его композиционный талант проявился в полном блеске, несмотря на всю условность и отвлечённость таких сюжетов, как «Гений и художества», «Муза и гений искусства», «Живопись и скульптура» и пр. Эти барельефы — один из самых интересных декоративных ансамблей раннего русского классицизма.
Замечательны барельефы Прокофьева во дворце графа А. С. Строганова и в Павловском дворце. Здесь фигуры весёлых детей и задумчивых богинь гармонично заполняют полукруглые плоскости наддверий и люнетов. Мастер тонко чувствовал архитектуру своего времени, поэтому силуэты тонко промоделированных фигур дополняют её простые и изящные членения. Барельефы к тому же отличаются игривой радостью жизни и непринуждённой грацией.
Они представляют довольно сложные аллегории, посвящённые в основном изображению различных видов художественного творчества. Тут «Кифаред и три знаменитейших художества», аллегории, посвящённые скульптуре и живописи, и др. Прокофьеву удавались изображения детских фигурок. Порой эти фигурки олицетворяют такие трудные для пластического претворения понятия, как «Математика» или «Физика».
Прокофьев был одним из авторов пластического комплекса петергофских фонтанов. В частности, он в начале XIX века исполнил для Петергофа статую «Алкид», аллегорическую фигуру «Волхов», парную к щедринской «Неве», а также полную движения группу «Тритоны».
Среди замыслов Прокофьева видное место занимал проект петергофских фонтанов, названный «Триумф Нептуна». Он остался в стадии вполне разработанной модели.
«Эта вещь сходна по сюжету с его же „Тритонами“, украшавшими большой каскад, — пишет А. Г. Ромм, — но сюжет претворён в каждом из этих произведений по-разному.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79