Он ожидал, что Эндрю примет управление имением, но тот продемонстрировал полнейшее отвращение к работе. А ведь, будучи внуком Мартина по мужской линии, а не по материнской, как Пол, Эндрю в один прекрасный день должен был унаследовать «Старое озеро».— Комментариев не будет?Удивленно подняв брови, Николь встретила пристальный взгляд темных глаз и окончательно поняла, что происходит. Естественно, Пол ожидал хоть какой-то реакции на свое заявление, что предполагаемый отец ее ребенка живет теперь по ту сторону Атлантики.Николь опустила голову и уставилась в кофейную чашку. Она ругала себя за то, что раньше не догадалась об изгнании Эндрю из семьи. Как иначе могло возникнуть убеждение, что он был отцом ее ребенка. В конце концов, будь Эндрю в пределах досягаемости, он очень быстро развеял бы веру в то, что имеет хоть какое-то отношение к беременности Николь.— Честно говоря, все это время я как-то не задумывалась, где живет Эндрю. И, вообще, его отсутствие или присутствие, — продолжила Николь, — никак не влияет на мое решение не возвращаться в «Старое озеро».— И все же ты туда поедешь, — очень спокойно сказал Пол.В его тоне было нечто, что заставило предположить — так и будет.— Как? Неужто ты планируешь привязать меня к багажнику своей машины?Пол перевел дыхание, ему не хватало воздуха.— Не заставляй меня оказывать на тебя давление, Ники. Я не имею привычки так поступать, но если ты вынудишь меня, то пожалеешь.Кровь медленно отхлынула от лица Николь. Этот мягкий тон, которым произносилась угроза, был явно более эффективен, чем злобный крик.— Не смей запугивать меня.— Я думаю, что только что сделал это, хотя, может быть, напрасно, — растягивая слова произнес Пол. — Но ты должна нанести Мартину хотя бы один визит.— И как это совмещается с тем, что ты пытался сделать со мной ночью? — пробормотала Николь в смущении.— Никак. Ты и я — это одно, мой дед и я — другое, — сухо сообщил Пол. — Учитывая возраст деда, думаю, его надо пропустить вперед, не так ли? 4 В то утро, когда Пол должен был возвратиться, Анна суетилась, готовясь к этому событию и мурлыча что-то себе под нос, а Николь сидела в красиво спланированном саду за домом, угрюмо наблюдая за тем, как Джим собирал гравий с дорожек в маленькие кучки, проделывая это со счастливой сосредоточенностью маленького мальчика. Он испачкался с головы до ног.Николь спрятала замерзшие руки в рукава. Ее единственная, подходящая к холодной погоде верхняя одежда — поношенный темно-синий бархатный жакет и короткая спортивная юбка, — совсем не согревала ее. Голову у нее ломило, а горло першило от холода, и даже на солнце она мерзла. Ко всему прочему ей предстояла поездка в имение «Старое озеро», одна мысль о которой бросала в дрожь.Она ежилась и чувствовала себя отвратительно даже не от страха, а от ощущения жестокой боли, которую нанесет ей тяжелый взгляд черных глаз.Пол остановился, чтобы полюбоваться ею. Волосы свободно падают, обрамляя правильный профиль, тонкие плечи опущены, длинные стройные ноги перекрещены. Смуглое лицо Пола просветлело и успокоилось. Джим первым увидел его и побежал навстречу прямо по гравию, чтобы припасть к его коленям.— Дядя Ваф! — возбужденно закричал он. Трудно сказать, кто из них был больше поражен этим неожиданным приветствием. Николь застыла, прижав руку ко рту, а Пол просто окаменел. Тогда она посмотрела на него, мужчину, который любит детей, но не хочет иметь никакого отношения к ее ребенку. Низко, отвратительно, думала она с болью. Вдруг Пол наклонился и поднял Джима на руки, а тот, не способный отличить притворство от искренности, обвил маленькими ручками шею Пола и крепко обнял его.— Поставь его, — не выдержала Николь. Видя отца и сына так близко и в то же время так далеко друг от друга — ведь ни тот, ни другой не знали, какими узами они связаны, — она проклинала и себя и Пола.— Каждый раз, когда я смотрю на него, думаю о тебе и Эндрю, — мрачно заметил Пол, ставя карапуза, который только что с таким удовольствием спокойно сидел у него на руках, на землю. — Но это ведь не вина мальчика, правда? Уверен, я в подобной ситуации поведу себя как мужчина, чтобы признать собственные слабости.— Я рада, что ты признаешь это как слабости… потому что ты действительно не хотел меня.Опять Эндрю, с горечью подумала Николь. Пол совершенно уверен, что его двоюродный брат — отец Джима. У него нет ни малейшего сомнения. Его абсолютная уверенность удивила ее. Не может же нормальный мужчина хотя бы не подумать о том, что в такой ситуации есть пусть маленькая, но возможность, что ее ребенок от него? Никакое противозачаточное средство не дает стопроцентной гарантии.Она прокашлялась, не в силах больше сопротивляться своему любопытству узнать, каким образом Пол впервые узнал о ее беременности.— Когда Мартин сказал тебе, что я беременна?— Он не сказал мне… во всяком случае, до того момента, пока я сам не затронул эту тему.Николь в замешательстве сдвинула брови.— Тогда как же?Пол посмотрел на нее почти с жалостью.— Это Эндрю не терпелось рассказать мне. Он хвастался, что стал мужчиной.— Эндрю хвастался? — Николь запнулась, не веря собственным ушам.От Пола не скрылась пунцовая краска, залившая ее лицо, но он неверно объяснил ее причину.— По-видимому, Эндрю считал, что ему безопаснее признаться. К тому времени прошло уже несколько недель с тех пор, как ты ушла, я полагаю, он дал тебе денег на аборт. И, несомненно, думал, что на этом история и закончится.Николь затихла, дрожащие губы крепко сжались, она уронила голову, поражаясь, что не обрушила на Пола всю накопившуюся ярость. Теперь уже не приходилось удивляться тому, что Пол, безусловно, принимал за истину — Джим был сыном другого человека. Признание, а на самом деле грубая, наглая ложь его кузена, очевидно произнесенная в самых обидных мужских выражениях, — вот причина уверенности Пола. Если уж сам Эндрю принял на себя ответственность, да еще наврал, что откупился от нее деньгами, какой здравомыслящий мужчина будет сомневаться в том, кто отец ребенка!— Если это может послужить тебе утешением, я ударил его, — добавил Пол.— Ты ударил его? — слабо откликнулась Николь. Внутри нее клокотало бешенство от предательства того, кого она считала другом. Одно ей было непонятно: зачем Эндрю все это придумал. Она лихорадочно глотнула воздух. — Если он все еще жив, значит, ты сделал это не слишком удачно!Пол вдруг откинул назад голову и расхохотался.Пораженная этой непонятной реакцией, Николь взглянула на него. Она увидела Пола таким, каким помнила его в те давние дни, — лишенным всякого холодного расчета, гордой уверенности в себе и совершенно неотразимым. С учащенным дыханием Николь просто смотрела на него, беззащитная, как попавшая в сеть птица.Пол посмотрел на часы и нетерпеливо свел брови, явно нервничая.— Мы отправимся в «Старое озеро», как только ты будешь готова.Вернувшись на землю и стыдясь всего, что произошло с ней, Николь поднялась.— Я никогда не прощу тебе, что ты принуждаешь меня вернуться.— Часто, чтобы делать добро, приходится быть жестоким, — сухо сказал Пол. — Ты была настолько глупа, что исчезла, пока меня не было, а ведь я мог и не найти вас вообще.Николь не слушала. Она мысленно рисовала себе ужасы унижений, ожидавших ее. Мартин встретится со своим правнуком, даже несмотря на то что отец этого правнука совсем не тот, кто им считается. А ее отец или находится в глубоком шоке, или усердно молится каждый вечер, чтобы его блудная дочь не посмела снова показаться в доме, где он служит. Незаконнорожденный Джим станет таким же олицетворением позора в глазах Николаса Бартона, как и в глазах его престарелого хозяина. И все же уличение ее в воровстве, очевидно, было еще большим ударом для человека, чья безупречная преданность семье Уэбберов, их сиюминутным интересам и старому дому доходила до того, что он, вполне возможно, мог сам сдать дочь в полицию, если бы нашел у нее миниатюрный портрет.— Ты слышишь меня?Николь проглотила подступивший к горлу комок и покачала головой, отгоняя нахлынувшие воспоминания.— Надеюсь, ты сделаешь мне одолжение, Пол. Я прошу обещать, что, как только этот злосчастный визит закончится, ты подыщешь мне какую-нибудь работу.— Тебе не нужна работа. Твое будущее уже обеспечено. Ты будешь жить или в моем доме, или в имении Мартина. Мое предложение действует с того момента, когда ты захочешь принять его.— Ты удивительно настойчив.Пол схватил длинными тонкими пальцами несколько локонов волос Николь и осторожно притянул ее голову к себе. Неутолимое желание горело в его открытом взгляде.— Я голоден… очень, очень голоден, — без стеснения сказал он ей.От близости к нему Николь вздрогнула, ее ноздри уловили чистый, теплый, знакомый запах, он действовал на нее как наркотик. Точно такой же голод переполнял и ее. Она больше не могла отрицать его власти над собой, значит, надо быть очень осторожной.Пол наклонил голову, поднял подбородок Николь, чтобы лучше рассмотреть ее лицо.— Ты выглядишь как несчастный призрак… можно подумать, что я обидел тебя, — признался он. — Я говорю о своем желании открыто. Я не могу обещать тебе того, чего не смогу обеспечить. В конце концов я отпущу тебя и твоего сына целыми и невредимыми. Ты хочешь роз и шампанского? Я дам их тебе, но все, чего я хочу от тебя, — это тебя.Николь отстранилась от него.— Отойди, Пол!— Не знаю, как это сделать. Я почти не спал, когда улетел из Торонто, так был зол на тебя. Мы могли бы быть вместе в Мексике.— Да. Несколько дней — это предел твоего внимания, как я хорошо помню.Подавляя желание сказать резкость, Пол схватил ее, наклонился и поцеловал. Голова ее закружилась, ноги подкосились, и жар собственного предательского желания вихрем пронесся по ее замерзшему телу, сделав его слабым и податливым.Пол продолжал целовать Николь. Эротические агрессивные толчки его языка настолько возбудили ее, что Николь прильнула к нему с таким же отчаянием, с каким, наверное, могла зацепиться за край обрыва, чтобы спастись от падения.И тут маленькая рука дотронулась до ее бедра, требуя внимания. Джим настойчиво сказал: «Мама!» Эффект был такой, как если бы на нее выплеснули ведро ледяной воды. В то же мгновение Пол отпустил ее и сделал шаг назад. Он весь как-то потускнел и сник. Джим смотрел на мать с откровенным любопытством, а потом перевел взгляд на этого высокого, смуглого, возвышающегося над ним человека. Николь одарила сына улыбкой, и, удовлетворенный, он пошел обратно к своему ведерку и гравию.— Я совсем забыл, что мы не одни, — едва выговорил Пол.— Пожалуйста, не трогай меня больше. — Николь не позволила себе даже взглянуть на него, поскольку тело ее еще стонало и пульсировало от преступного, не утихающего возбуждения. — Я хочу, чтобы ты стоял подальше от меня. — В ее голосе звучали мольба и протест одновременно.— Это невозможно. Ничего не могу поделать с собой, это сильнее меня, я хочу обладать тобой снова.— Но я никогда больше не буду твоей, — выпалила Николь.— Можешь бороться со мной, но как ты будешь бороться с собой? — тихо, очень проникновенно и с грустью спросил Пол.Побледнев от беспощадной проницательности, прозвучавшей в этом вопросе, Николь пошла прочь. Она схватила за руку сына, который от неожиданности обиженно заплакал, и вернулась в дом.Помыв Джиму руки, она закрыла чемодан. Потом внимательно осмотрела свое лицо в зеркале, недовольно отметив припухлость губ и предательский блеск в глазах. Ты опять сворачиваешь на ту же дорожку и заслуживаешь прежних страданий и даже худших, сказала она себе. Однако каким-то постыдным образом грубая сила желания Пола возбуждала ее и делала безвольной. Неужели это возможно, и Пол действительно сожалеет о том, что в свое время отверг ее?Шесть недель спустя после памятного уикэнда, который они провели вместе, Пол ненадолго вернулся в имение деда.Он выбрался из сверкающего лимузина на заднем дворе и смотрел, как Николь пробирается через кучу угля на тонких каблуках и в коротком сатиновом халате. Она держала под руку Эндрю просто для того, чтобы сохранить равновесие, но, увидев Пола, разыграла маленький спектакль с намеком на флирт. Николь откинула волосы назад и лучезарно улыбалась.— Привет Пол! — крикнула она смело и беззаботно, так, будто это был кто угодно, но только не человек, разбивший ей сердце.Когда она пришла домой, внутренне умирая мучительно медленной смертью от ощущения своей покинутости, а внешне выглядя как девушка — завсегдатай вечеринок, Пол вышел из левого крыла замка и преградил ей путь.— Ты портишь себе жизнь, Ники.Он говорил, как ее отец, и она ответила ему соответственно — со слегка раздраженной, но вызывающей улыбкой.— Если это обо мне, то я получаю массу удовольствий, Пол.— Наверное, это очень волнующее ощущение — быть ночным шофером у пьяницы.— Эндрю не пьяница, — возразила она, защищая молодого человека, на которого ей пришлось опереться как на единственного друга. — Он возит меня на вечеринки и в клубы, где мы танцуем и веселимся. По правде говоря, я замечательно провожу время, лучше чем кто-либо. Но тебе-то что до этого? Чего ты от меня хочешь?— Ничего. То есть абсолютно ничего, — медленно произнося слова, спокойно проговорил Пол. — Чего мне еще хотеть, кроме того, что у меня уже было? Извини, возможно, я старомоден, но на тебе очень дрянное платье. — И он ушел.Она стояла на том же месте как вкопанная очень долго. Тушь от ресниц расплылась вокруг глаз от слез, губная помада смазалась, вызывающее платье спадало с ее поникших плеч. Николь уже не выглядела ни смелой, ни беззаботной. Одно Николь знала твердо — она ни за что не скажет Полу о том, что носит его ребенка.— Ничего, переживешь все это, — сказал как-то ободряюще Эндрю в один из тех редких случаев, когда был достаточно трезв, чтобы вести разумный разговор. — Ты была увлечена, а он только-только стал оправляться после трагедии и вынужденного одиночества. Не строй планов. Я ведь тебя предупреждал, разве не так? Пол уже подростком охотился на женщин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17