Дикари, блин, тупые. А ежели шарахнувший не вождь, то есть самый сильный и наименее уязвимый, – так ведь и наказать могут. Тут же, не отходя от таза и заколбасят. И свежей печеночки покушают с превеликим удовольствием.
Другое дело, если пара нахальных приятелей во время общей еды попытаются отнять у тебя кусок мяса. Или пришли не обедавшие товарищи из соседнего племени и пожелали забрать у вашего племени оставшуюся от вчерашнего пиршества голову мамонта. Тогда – милое дело! Вали всех без разбора своей бронебойной дубиной, получишь полное одобрение соплеменников и статус крутого мужика…
– Слабенький. Придется с тобой повозиться…
Вот так сказал к концу первого занятия Герасим.
Сергей – под метр девяносто ростом, прекрасно сложен, около десяти лет занимался айкидо, без напруги бегает в разряде КМС и вообще, в свои восемнадцать выглядит хорошо сформировавшимся мужиком за двадцать пять. Акселерат в самом лучшем смысле этого слова. Многие его сверстники, которых также относят к разряду акселератов, выглядят вполне подобающе нормальным переросткам – как радиоактивные кролики. Нескладные, субтильные, длиннющие, большие руки, большие ноги, тупые рожи: с утра до вечера гоняют по Сети в «Крутого Сэма» и «Контр Страйк», жрут одни сладости и орешки и при слове «физкультура» презрительно морщатся.
В понимании Герасима, Сергей «слабенький» морально. Есть подростки, для которых убить беззащитное животное не составляет никакого труда. Облить, допустим, бензином кошку и поджечь. А потом потешаться, глядя, как вопящий факел мечется по подвалу. Или напасть втроем-впятером на слабосильного бомжа и колошматить арматурой, пока не испустит дух. Нет проблем. Это преимущественно дети городской окраины и рабочих кварталов, которые при слове «компьютер» говорят «вау!», а при упоминании о чеховской «Чайке» на все сто уверены, что речь идет о какой-нибудь крутой «телке» из подмосковного городка.
В этом плане Сергею сложнее. Он вырос в интеллигентной семье старого московского «света», учился в частной школе, где на каждого ученика приходилось по преподавателю, обедал в элитном клубе, куда его возил личный водитель, имел собственный сайт kocherga.ru, на котором размещал с друзьями разные высокоумные идеи, играл по Сети в шахматы с приятелями из Оксфорда, в общей сложности немногим более года провел в респектабельных кварталах Лондона и Абу-Даби – языки с носителями учил. Сергей знает наизусть «Евгения Онегина», может писать несложные программы и баловать в Сети на уровне начинающего хакера, владеет английским, арабским и фарси (мама-востоковед с детства дрессировала), цитирует на память многие вещи Абу Таммама, Омара ибн Аби Рабиа, Рудаки, Хайяма и Уолта Уитмена. И вообще, бомжей ранее видел только по телевизору (в том квартале, где располагаются апартаменты семьи, бомжей нет).
Сергей в понимании Герасима – моральный урод. За каким дряблым пипизиндером, спрашивается, молодому здоровому человеку с такой антропометрией литература, компьютер, английский, арабский и фарси?
Герасим – инвалид первой чеченской, у него нет привой руки по самое плечо, нет квартиры и нет будущего.
Есть старенькая, мама, которая работает дворником и живет вместе с ним на окраине Балашихи, в «хрущевке», есть пенсия по инвалидности – аж девятьсот рублей! – и сезонная работа. Спасибо командирам – не дают совсем пропасть.
Герасим работает оператором газовой котельной в той воинской части, где служил до получения инвалидности. Раз в три дня заступает на сутки. День отоспится, идет помогать матери дворы, мести. Мать берет дополнительный участок – ещё пятьсот рублей. С пятнадцатого апреля по пятнадцатое октября котельная не функционирует – в этот период инвалид чего-то сторожит в ЦСКА. Зарабатывает немногим больше той суммы, что составляет пенсия. Как умудряется выживать – непонятно. Командование части по старой памяти подбрасывает иногда провиант из солдатского котла, но на этом ведь далеко не уедешь. Кроме того, помощь нерегулярна, особенно в последнее время. Армия наша – нищая, самой бы кто помог…
– Мне бы твою «физику» да руку… я бы нашел себе занятие. Странные вы люди, интеллигенция, – так тупо себя тратите, аж жуть берет.,.
На Герасима Сергей напоролся во время одной из своих совершенно секретных тренировок.
Был июнь, трава росла, птахи нежно щебетали, а граната не летала – неважнецки шли дела…
Сергей в одном из балашихинских недостроев тренировался: бросал в оконный проем третьего этажа учебную гранату «Ф-1», купленную на толкучке за пятьсот рублей у отставного военного. Каким ветром жителя Арбата занесло в Балашиху? А тут Настя живет. Он у неё с некоторых пор ночует два раза в неделю, как по распорядку. Настя – универсальное алиби. Но об этом – чуть позже.
Итак, тренировка не ладилась. До этого все было прекрасно: бросок – попадание, вспотел бегать за гранатой. А тут вдруг сообразил, что в нормальном окне жилого дома есть рамы. Значит, нужно обозначить переплет. Обозначил: побродив по окрестностям, нашел пару сломанных ящиков из-под овощей, удалил лишние дощечки, закрепил в проеме кирпичами – и вперед.
Результативность резко пошла на убыль. Вспотел бегать ящики поправлять. И дело вовсе даже не в том, что рабочая площадь цели сократилась почти в четыре раза. Просто у Сергея очень богатое воображение. Вот он и представил себе после первого же промаха, что граната не учебная, а окно – настоящее. И эта неучебная граната, не попав в стекло, отскакивает от рамы и падает обратно. ТТХ гранаты изучил накануне – замедлитель запала горит не более четырех секунд, разлет осколков – двести метров. Если в двух шагах нет спасительного угла, попадать в раму категорически не рекомендуется.
Теперь Сергей потел от страха и неуверенности. В разработанной им программе бросок гранаты являлся одним из пяти основных нормативов, которые следовало выполнять с закрытыми глазами и в любых условиях обстановки. А после очередного промаха вообще получился сюрприз.
– Третий этаж – это неправильно, – из оконного проема выглянул тип в застиранной камуфляжной куртке, покачивая на ладони только что брошенную Сергеем грана ту. – Если без балкона – большой риск. Тут надо быть циркачом. А вообще, по-нормальному, нужен гранатомет. Тогда – да. Тогда правильно.
– Отдай! – севшим от неожиданности голосом про хрипел Сергей. – Ты… Ты как здесь?
– Просто шел мимо – и зашел, – тип с неподдельным интересом смотрел на Сергея – глаза его в тени оконного проема таинственно светились, как у обнаружившей мышку кошки. – Ты скажи… зачем, вообще, тебе – это?
– Отдай! – насупился Сергей, чувствуя, как холодеет под ложечкой. – Тебя это не касается. Отдай – это мое.
– Щас, спущусь, – тип кивнул и исчез в проеме.
«Попался! – злобно крикнул кто-то в голове Сергея. – Тоже мне мститель народный! Это ты так конспирацию отрабатываешь?»
Другого входа в квартирный блок, который младой боец окучивает гранатой, нет. Подъезд с этой стороны, которую он избрал в качестве огневого рубежа. «Просто шел мимо» – это неудачная шутка. Тип выследил его, дождался, когда он в очередной раз побежал за гранатой, вошел в подъезд и ловко притаился за выступом на лестничной площадке. Теперь вопрос: что это за тип, кого представляет и, вообще, как поступить в данной ситуации?
– Возьми, – тип вышел из подъезда, улыбнулся и про тянул гранату. Правый рукав куртки был пустой – болтался, заправленный в карман.
Сергей потянулся было забрать свою игрушку – тип отступил назад, продолжая улыбаться. Могучим и опытным он не выглядел: лет двадцать пять, среднего роста, щуплый, но, как успел подметить Сергей, какой-то цепкий и собранный.
Сергей опять шагнул и попытался быстро схватить неожиданного свидетеля за руку – тип ловко увернулся и вновь отступил.
– Что за игрушки? – побагровев, воскликнул Сергей. – Отдай и катись отсюда!
– Забери, – подмигнул тип. – И сам катись. Тут всем можно – табличек нету.
– Ап! – сделав ложный финт правой, Сергей перехватил отступающего типа левой рукой и мгновенно сместился вбок, классически дернув нетяжелого супостата на айкидошный бросок.
– Плюх! – супостат извернулся невесть как, молниеносно произвел неуловимый финт бедро – левое плечо и играючи швырнул атлета наземь.
– Ой-й-й! – простонал поверженный атлет, болезнен но морщась. Из глаз брызнули слезы, перед мысленным взором навернулось откуда-то большими черными буквами; «…недооценивать противника – самая страшная ошибка…»
– Вставай, – разрешил тип, не переставая улыбаться. – Нормально. Задатки есть…
– Я десять лет… айкидо… – с трудом восстанавливая сбитое дыхание, прохрипел Сергей. – Ты… кто?
– Да клал я на твое айкидо, – небрежно отмахнулся тип. – Зачем тебе это?
– Тебе не все равно? – слегка отдышавшись, прошипел Сергей. – Тебе какая разница? Ты мент? Чекист?
– Я инвалид, – тип улыбаться перестал, взор его внезапно наполнился свинцом. – Мне – не все равно. Я, между прочим, на третьем этаже живу – во-он в том доме. Улавливаешь? Чайник тренируется бросать учебную гранату в окно нежилого дома. Значит, что? Значит, хочет бросить боевую в окно жилого. Вопрос: кому он хочет бросить? Лучше скажи, а то моментом болванкой в дыню схлопочешь…
И очень красноречиво катнул гранату на ладони. Можно сказать – категорично катнул, бескомпромиссно.
– Я был у чеченов, – обреченно шмыгнул носом Сер гей. – В заложниках…
– Во как! – в глазах типа свинца поубавилось, возник прежний интерес.
– Моя мать поехала меня выручать. И её взяли в плен… – Сергей замялся.
– Ну? – подбодрил тип, встряхнув гранату.
– Гхм… А она у меня совсем не старая еще… Гхм… Гхм-кхм…
Сергей вдруг как-то остро и пронзительно понял, что впервые за год сказал об этом вслух. Он все время думал об этом, размышлял, но вслух – в первый раз. И – совершенно чужому человеку. Господи, ведь это очень личное, это его горе, его беда, заслонившая весь свет! Зачем он сейчас – об этом…
– И они… Они… – Сергей не мог продолжать: губы затряслись, тип расплылся перед глазами, по щекам горячо брызнуло. Невидимая жестокая рука страшно сдавила сердце, стало вдруг трудно дышать…
– Стоп, – тип шагнул к атлету, подбросил гранату высоко вверх, по-кошачьи мазанул рукой, влепив атлету крепчайшую пощечину, и опять поймал гранату. Как жонглер в цирке. – Соберись. Ты мужик, не раскисай.
– Я мужик… – зло буркнул Сергей, наскоро размазав по щекам слезы: в голове гудело, правая щека горела огнем, оплеуха получилась знатная – большое личное горе уезжало куда-то вбок, вытесняемое болью и обидой. – Но я… Ты кто, вообще? Чего привязался?!
– Думаю, я тебе нужен, – тип подмигнул Сергею, раз вернулся и потопал прочь, бросив через плечо: – Пошли…
Сергей встал, отряхнулся, растерянно покрутил головой и припустил за типом. В конце концов, следовало хотя бы вернуть гранату, которую скандальный однорукий походя реквизировал…
… – Кровь ведь будет…
– Воды хватает, – Герасим мотнул подбородком в сторону пожарного гидранта. – Замоешь.
– Может, на улицу пойти?
– Часовой – салага. Подумает еще, что я психов к себе вожу. Не стоит…
Сергей согласно покивал головой – резонное замечание. Котельная на заднем дворе части, у запасных ворот. Между котельной и забором стоит постовая вышка с прожектором. Сергей в назначенное время подходит к воротам, Герасим машет часовому – ко мне, мол, отпирает ворота и впускает гостя. Герасим – живая легенда части, но солдаты каждые полгода приходят новые, а в разведроту, в которой инвалид был когда-то командиром взвода, вообще попадают единицы. Те, что попадают, на вышках уже не стоят. Те, что стоят, спецификой не владеют – это не их профиль. Так что правильно – не стоит во дворе.
– Так ничего не выйдет, – приходит на помощь Герасим. – Щенок, конечно, не виноват… Он слабый, беспомощный… А ты представь себе… что это тот урод, который тебя в зиндане держал.
– Угу…
– Нет, ты представь! Представь… что это – один из тех уродов, которые захватили твою мать… Представь, напряги воображение!
Сергей напрягает. Смотрит на щенка и пытается представить бородатую рожу с перебитым носом. И глумливую ухмылку: «…иди суда, русски бляд»…
За полгода Сергей освоил полный курс подготовки начинающего диверсанта. Герасим берет недорого – десять баксов за урок. В котельную они перебрались с наступлением зимы, штудируют теорию и закрепляют материал летней «сессии». Летом тренировались в районе городских новостроек и на полигоне части. Герасим регулярно наведывается на учебные стрельбы, его никто не гонит, не напоминает, что он давно в запасе и уже не боец. Напротив, подходят, задают вопросы, советуются, командир иногда ссылается, как на непререкаемый авторитет. Войсковое братство. Сергея представил, как двоюродного брата, который в следующем году собирается в рязанское училище ВДВ. Ничего – приняли. Сергей стрелял изо всего, что есть на вооружении у полка, научился разбирать и собирать с завязанными глазами «ПМ», «АКС», «РПК», «СВД», станковый пулемет, быстро снаряжать магазины, ленту (и даже без выравнивателя) и устранять неполадки при стрельбе. Патроны в полку по ведомости, жесткий регламент. У Герасима всегда есть свои: за них Сергей платит отдельно. Автоматный – пять рублей, «ПМ» – десять, снайперский обычный – тридцать, целевой – пятьдесят. Откуда дровишки – сия тайна великая есть.
– Это не проблема, – машет пустым рукавом Герасим. – Если бабки есть – можно ведрами брать…
Стрельба – это не главное. Стрельба – это практически официальный курс.
Главное – занятия закрытого типа: на пустырях и в новостройках.
К тому моменту, когда его рукоблудие с учебной гранатой отследил Герасим, Сергей считал, что вполне готов вступить на путь тайной войны. Оказалось, что он глубоко заблуждался.
– Чего это ты приволок? – заинтересовался Герасим, когда на второе занятие Сергей принес наиболее популярную в широких кругах военизированных «чайников» «Энциклопедию» Громова и Васильева.
1 2 3 4 5 6 7 8