– Это ложь! Я никогда не брала денег за своего ребенка.
Глаза Александры холодно сверкнули.
– Пятьдесят тысяч долларов - вот сколько я заплатила за Сюзанну. - Она засмеялась. - Рассказывайте кому-нибудь другому, что вы не видели ни пенни из них.
Виктория почувствовала, как по спине ее пробежал холодок от слов Александры, но отступать было поздно.
– В любом случае я расскажу Рорку правду, - проговорила она тихо.
– Ну что ж, пожалуйста. Рассказывайте. - Александра шагнула вперед, холодно улыбаясь. - Только я буду присутствовать при вашем разговоре, чтобы убедиться, что вы поведали ему всю историю. - Она усмехнулась. - Расскажите, как вы выслеживали его, как ловко вы его окрутили. Как внушили ему, что любовь к вам самое драгоценное, что есть на свете…
– Виктория?
Это был Рорк. Его голос прозвучал как-то хрипло, и когда она обернулась к двери, бросив быстрый взгляд на его лицо, у нее перехватило дыхание.
– Рорк. - Она невольно схватилась за горло. - Как… как долго ты там стоял?
Он настороженно переводил взгляд с одной женщины на другую.
– О чем она говорит, Виктория?
– Она… она… - язык отказывался повиноваться ей. - Рорк, все совсем не так, как она пытается это представить.
– Не так? - холодно поинтересовался он.
– Нет. Нет. Я… Я…
– Тогда скажи мне, что она лжет. - Он шагнул к Виктории. - Ты ведь можешь сделать это, не так ли?
Виктория с трудом проглотила комок, вставший в горле.
– Рорк, пожалуйста. Все… все не так просто.
Его глаза потемнели.
– Что это значит? Скажи мне прямо, лжет она или нет?
– Нет. Да. Но не о…
– Нет? Да? Ты можешь наконец ответить мне? Или выходит, это правда? Ты намеренно проникла в мою жизнь, не так ли? - Он шагнул к ней, схватил за плечи и встряхнул - Отвечай мне, - потребовал он. - Ты пришла в офис искать работу в тот день или ради меня?
– Ради.. ради тебя. Но… но…
– Потому что я Рорк Кемпбелл?
– Да. Но это вовсе не то, что ты думаешь.
– Она все сказала мне, дорогой, - торопливо вмешалась Александра голосом мягким и полным участия. - Она пришла и сказала, что будет лучше, если я уйду из твоей жизни, что она не собирается терпеть мое вмешательство. О, дорогой, как это ужасно для тебя. Так доверять этой девушке, а она взяла и завлекла тебя в свои хитро расставленные сети.
Виктория в ужасе уставилась на Рорка.
– Рорк, пожалуйста, не верь ей.
– Так ты утверждаешь, что она лжет?
– Да. Конечно.
Его глаза скользили по ее лицу.
– Тогда расскажи мне, зачем ты меня разыскивала.
– Хорошо. - Она облизнула губы. - Хорошо, я расскажу.
Слова рвались из груди, но она была не в силах произнести их. Да и что могла она сказать ему? Что он не отец Сюзанны?.. Эта новость убьет его. А каково будет Сюзанне?.. Рорк для нее был настоящим отцом, единственным родным человеком, которого малышка знала, а лишить девочку теперь и отцовской любви было слишком жестоко.
– Я жду, - сказал Рорк.
Виктория взглянула на него. Слезы текли по ее щекам.
– Я… я не могу, - прошептала она. - Мне нечего тебе ответить.
На мгновение ей показалось, что он сейчас просто убьет ее. Его руки скользнули к ее горлу. Она почувствовала хватку его пальцев там, где трепетал пульс, но внезапно он опустил руки.
– Уходи из моего дома, - хрипло пробормотал он и оттолкнул ее.
– Рорк…
– Уходи! Ты слышишь?
Александра подошла к нему.
– Все хорошо, дорогой, - мягко сказала она. - Все хорошо. Успокойся.
Она коснулась его щеки, напряженного плеча, а он опустил руку ей на талию.
Это было последнее, что видела Виктория, покидая комнату. И картина эта, она знала, запечатлеется в ее памяти навсегда: ледяной взгляд Рорка и Александра Кемпбелл с победной улыбкой на лице.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Разве она не знала, что жизнь полна жестокости и несправедливости? Порой она преподносит такие сюрпризы, что опускаются руки и, кажется, это не переживешь. Но Виктория знала, что сможет выдержать, должна.
Эти мысли крутились в голове Виктории, пока вертолет уносил ее прочь с острова Пантеры, и потом, на борту самолета, во время полета в Чикаго.
Но хватит ли у нее сил? Ее жизнь разбита. Разве можно собрать осколки и склеить их? Она потеряла все: Рорка, Сюзанну, уважение к себе. Как пережить все это?..
Она вспомнила Рорка: его холодный взгляд, плотно сжатые губы. К горлу подступили рыдания. Она скрыла от него правду о себе, потому что боялась потерять его любовь, и вот теперь, несмотря на все ее усилия, все равно потеряла. Она никогда не сможет забыть то, как он смотрел на нее: сначала с болью, а потом с ненавистью в горящих глазах.
Рорк. Она вздохнула. Ох, Рорк, как я люблю тебя. Если бы только можно было изменить прошлое.
– Мисс? С вами все в порядке? Виктория подняла глаза. Стюардесса стояла в узком проходе, склонившись к ней с искренним участием.
– Да, - ответила она. - Все хорошо.
– Вы уверены? Если чувствуете слабость или что-то…
– Нет-нет. Со мной все в порядке.
Девушка заколебалась.
– Ну, если вам что-то понадобится…
– Я дам вам знать. Благодарю вас.
Виктория мельком взглянула на соседку, а стюардесса пошла дальше. Женщина настороженно наблюдала за ней, и Виктория постаралась успокаивающе улыбнуться ей. Но это, кажется, не сработало - та быстро открыла журнал и уткнулась в него носом.
Откинувшись в кресле, Виктория крепко сцепила руки на коленях. Все в порядке, говорила она себе, держись, все нормально. У тебя впереди еще долгий путь, потом долгая поездка на автобусе в Бродвелл, и, если ты не хочешь развалиться на куски, думай о чем-нибудь другом. Только не о Рорке. Не о нем. Если ты подумаешь о нем, ты пропала.
Доктор Рональд. Да, вот о ком нужно подумать. Имени этого негодяя было достаточно, чтобы сердце ее болезненно сжалось, но это была совсем не та боль, которую она ощущала в душе. Она мысленно проговаривала все, что скажет ему, все вопросы, которые собиралась задать, и поняла, что никогда не простит себе, не успокоится, если не встретится с ним. Это будет нелегко, ведь он ушел на пенсию и переехал куда-то вскоре после смерти ее матери. Но она найдет его. Она найдет его и выместит на нем свой гнев, свою боль. Он сделал с ней то, что не имел права делать, и это не сойдет ему с рук.
Аэропорт в Чикаго был заполнен толпами туристов, возвращающихся после зимних отпусков. Виктория слышала обрывки оживленных разговоров, когда шла к месту выдачи багажа.
– …прекрасно отдохнули.
– …никогда не видел таких великолепных пляжей.
– …чудесное местечко! И люди, и отель…
Ее попутчики на ходу делились впечатлениями от своего отпуска, проведенного на солнечных пляжах. Губы Виктории задрожали. Они вспоминали прошедшие дни, а ей хотелось забыть о них. Лучше не вспоминать о том, что произошло, иначе та жизнь, что ждет ее впереди, покажется уж слишком пустой и безрадостной.
А с другой стороны, как же не помнить? Она никогда не была так счастлива, как те несколько дней, и вот в один миг все потеряла. Ей никогда больше не держать Сьюзи на руках, не увидеть, как она растет, никогда не услышать больше ее смеха.
А Рорк? Как могла она не думать о Рорке? Его образ навсегда запечатлен в ее душе и сердце; она могла слышать его голос, видеть его лицо, чувствовать прикосновение его рук. Он стал частью ее.
И вот теперь он ненавидит ее. Ненавидит! Боже милостивый, неважно, что она сделала, она заслужила это! Было страшным мучением сознавать, что все кончено и она никогда больше не увидит его, но думать о том, что он поверил омерзительной лжи Александры, было еще мучительнее.
Рыдание сорвалось с ее губ. Парочка, стоящая поблизости в ожидании своего багажа, с недоумением взглянула на нее, потом друг на друга. Виктория повернулась и быстро прошла в другой конец транспортера, а когда показался ее единственный потрепанный чемодан (все вещи, купленные Рорком, она оставила на острове), она схватила его и поспешила к выходу.
Ее шатало от переутомления, когда уже в сумерках автобус остановился перед темным зданием почты в Бродвелле. Маленький городок, закутанный в снежную тишину поздней зимы, показался ей чужим после тепла и сияния острова Пантеры. Но это был все-таки ее дом, и никогда он не выглядел таким желанным, как сейчас. С чемоданом в руке, пряча лицо от колючего зимнего ветра, она с трудом побрела по пустым и замерзшим улицам к своему дому.
В ее крохотной квартирке было тесно и душно. Как хорошо, что она не успела продать ее, подумала Виктория, втаскивая свой чемодан в спальню и бросая на стул. А ведь Рорк убеждал ее сделать это, когда она согласилась остаться на острове в качестве воспитательницы Сюзанны, даже предлагал свою помощь, хотел сам уладить все формальности.
Но что-то удержало ее от того, чтобы порвать все связи с Чикаго, и теперь, когда включила на кухне свет и налила в чайник воду, она поняла, что поступила правильно. Она настолько была измотана той изнуряющей, не столько физической, сколько эмоциональной, усталостью, что, доведись ей сейчас принимать какое-нибудь решение, пусть даже самое элементарное - где провести ночь, например, - оно показалось бы ей непосильным.
Она разделась и легла в постель. Все, что ей сейчас нужно, - это успокоиться и уснуть, забыть обо всем на свете хотя бы на несколько часов. А потом… потом…
Темнота окутала сознание и поглотила ее.
Она потеряла чувство реальности. Даже та единственная вещь, которая казалась для нее самой важной - найти доктора Рональда, - отступила перед ненасытной потребностью спать. Время шло; Викто-. рия ощущала это по тому, что иногда просыпалась, когда в окна бил солнечный свет, а иногда за окнами было темно, но, какое сегодня число или день недели, сказать не могла. Она ела, когда была голодна, доставая консервные банки из кухонного шкафа. Не читая этикеток, поглощала то суп, то тунца, то фасоль - все равно, что попадалось под руку, лишь бы только что-то съесть.
Единственное, что имело сейчас для нее значение, - это сон. Сон уносил ее от ужасной действительности, сон унимал ее боль. Ей снились временами чудесные сны: о Рорке, о тех днях, которые она провела с ним.
Но как-то в один прекрасный день, поворачиваясь от раковины, чтобы поставить чайник на плиту, Виктория взглянула в окно. Прошлой весной она, поддавшись капризу, купила горшок фиалок и высадила их в ящик для цветов за окном.
"Какие они красивые, - сказала она торговцу цветами. - Надеюсь, они приживутся у меня".
"Обязательно приживутся, - с уверенностью сказал тот. - Они очень выносливые и стойкие. Только не ждите, что они зацветут снова. Они будут цвести только этим летом, а потом увянут".
Она поставила чайник на плиту и открыла окно. Пришла весна, и запах пробивающейся зелени носился в воздухе. Но самым удивительным, что бросилось Виктории в глаза, были раскрывшиеся листочки в цветочном ящике. Никто не сказал фиалкам, что они никогда не увидят второе лето, и вот нежные зеленые ростки пробились сквозь грунт, возвещая скорое появление бархатистых цветков.
Виктория осторожно коснулась пальцами нежных листков, потом медленно повернулась и оглядела кухню. Словно в первый раз увидела она тарелки, сваленные в раковине в кучу, пустые консервные банки, заполнившие мусорное ведро. Она медленно обошла квартиру. Все заросло пылью, воздух затхлый. Виктория подошла к зеркалу и остановилась как вкопанная.
– Боже милосердный! - прошептала она.
Волосы торчали неопрятными лохмами, а ее домашний халат выглядел так, словно она не снимала его целый год. Она поняла, всматриваясь в свое отражение в зеркале, что похожа на женщину, которая на все махнула рукой.
Ну уж нет! Она не могла так просто махнуть на все рукой. Какие бы неудачи ее ни подстерегали, она не должна вешать нос. Ведь было что-то важное, что ей необходимо сделать. Да, доктор Рональд. Она еще должна встретиться в этим старым прохвостом лицом к лицу; у нее есть к нему вопросы, и немало!
Виктория вошла в ванную, сняла халат и встала под душ. Она долго терлась мочалкой, затем тщательно промыла волосы и нежилась под струями теплой воды до тех пор, пока не почувствовала бодрость и облегчение. Выйдя из ванной, она выбрала чистую белую блузку и черную юбку - наряд очень похожий на униформу, что носили официантки, работавшие у Берни. Виктория скользнула в черные лодочки без каблука и, взглянув последний раз в зеркало, снова шагнула в мир.
Берни сидел за кассой, когда она появилась в кафе, где работала прежде. Если он и был удивлен, увидев ее, то, конечно, этого не показал.
– Бог ты мой! - воскликнул он. - Вы только поглядите, кого к нам принесло. Виктория улыбнулась.
– Привет, Берни. Как вы туг без меня?
– Не жалуемся, - сказал он, задвигая кассовый ящик. - Мы как раз говорили о тебе тут на днях. - Он положил мясистые руки на стойку и взглянул на нее. - Пара постоянных клиентов и я. Мы подумали, тебе так понравилось там, что ты решила остаться на этих… как их?.. Багамах, что ли?
Она покачала головой.
– Пуэрто-Рико.
– Да, ну тот остров или другой, какая разница?
Губы Виктории задрожали.
– Нет, - сказала она тихо, - нет… не все равно. Они очень разные.
Берни выпрямился и взял влажную тряпку.
– Ну, а здесь ты какими судьбами? - Он повозил тряпкой по стойке. - Зашла поздороваться или ищешь работу?
– Ищу работу, - сказала она тихо. - Если смогу тебе пригодиться. Он пожал плечами.
– Хорошая официантка всегда пригодится. Но только Катрин взяла твою смену. Так что будешь работать поздно, с четырех до закрытия.
– С четырех до полуночи? - Она кивнула. А почему бы и нет? Ведь деньги кончились, она почти на нуле, а в вечернюю смену чаевых больше. И кроме того, какая разница, когда работать? Времени у нее предостаточно, а чем заполнить его, она не знала. - Конечно, мне это подойдет. Когда начинать?
Берни ухмыльнулся.
– Да хоть сегодня.
Первые два часа было тяжело. Ноги Виктории ныли. Она обожгла пальцы, неосторожно дотронувшись до гриля, а брызгами жира испачкала себе блузку.
Берни поднял свои густые брови.
– У тебя все в порядке? - спросил он. Она кивнула, торопливо оттирая пятна.
– Все нормально.
– Что ты там делала, на этих островах? - поинтересовался он, подсовывая лопаточку под гамбургер и ловко снимая его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21