Свой «улов» она положит на видное место — чтобы хозяева думали, что сами туда положили.Девушка подняла глаза на лорда Уиндхэма.— Солидная ставка, милорд.— А что, мадам, хотели бы выиграть вы? — Его глаза были прикованы к губам Октавии.— Ну, скажем, сэр, я хочу, чтобы вы сводили меня в театр. Я слышала, «Школа злословия» господина Шеридана — весьма приятное зрелище, но у мужа на подобные глупости не хватает времени. — Она бросила взгляд через плечо на столик, где играли в фараон. — Он любит другие развлечения.— Что ж, мадам, выиграю я или проиграю, все равно получу удовольствие, — заметил Филипп. — Итак, начнем?Между тем за партией в фараон обстановка была нервной. Груда золотых монет у локтя Руперта неуклонно росла.— Так что вы имели в виду, Уорвик, когда говорили, что знаете способы, как поправить свои обстоятельства? — Гектор Лакросс осушил бокал.— Есть кое-какие планы строительства в городе, — беззаботно ответил Руперт. — Похоже, принесут изрядный куш. Конечно, потребуются вложения, но отдача будет уже через несколько месяцев.— И что это за планы? — Дирк Ригби не выдерживал ясного взгляда Руперта.— Дома, — отвечал тот. — Большие дома на южном берегу реки. Лучшие земельные участки — такие любят бюргеры из среднего класса и готовы за недвижимость выложить солидные капиталы. — Руперт усмехнулся и положил три сотни гиней против валета червей. — Конечно, подрядчик кое-где подэкономит — так чтобы покупатель ничего не заметил, и это принесет изрядный доход и ему, и вкладчику.— Нехорошо, лорд Руперт! — воскликнула Маргарет Дрейтон. — Зарабатывать на этих беднягах! — Но в ее голосе чувствовался явный сарказм.— Они того стоят — алчные, заносчивые. — Руперт наблюдал, как банкомет открывает валета червей. — Сегодня мне чертовски не везет. — Он пододвинул монеты к Лакроссу.— Я бы не прочь сделать небольшое вложение, — заметил тот. — А как ты, Ригби?— Что ж, пожалуй, — с готовностью ответил компаньон. — Как войти в дело?Руперт стал задумчиво постукивать пальцами по столу.— В этом-то вся трудность, джентльмены. Дело, как вы понимаете, деликатное, детали не должны всплыть наружу. — Он замялся. — Я не могу назвать имени своего друга, прежде чем с ним не посоветуюсь. А он, я уверен, захочет убедиться в серьезности ваших намерений.— Ясно, ясно, — быстро согласились друзья. — Но давайте продолжим этот разговор завтра.Руперт склонил голову в знак одобрения.— Не хотите испытать счастье в очко? — обратился он к Маргарет Дрейтон.— Нет. Я и так проиграла много в фараон. Сегодня больше рисковать не могу.— Тогда позвольте мне быть вашим банкиром. — Руперт галантно поклонился, взял ее ридикюль и высыпал в него те несколько гиней, которые выиграл до этого.Маргарет рассмеялась, ее глаза распахнулись от удивления:— Милорд, вы необыкновенно щедры!— Но я претендую на половину выигрыша. — Он взял ее под руку и повел к другому столу.За шумом в комнате Октавия не расслышала, о чем они говорили, но от нее не ускользнул блеск золота, пересыпаемого в сумочку Маргарет Дрейтон. Сначала она не поверила собственным глазам, но тут же возмутилась: неужели Руперт разбазаривает их драгоценные средства на шлюху? Что это — плата за обещанную услугу? Деньги вперед?С трудом, но все же ей удалось скрыть ярость, и она продолжила вести игру с Филиппом, демонстрируя философское равнодушие к поведению мужа. Но когда она услышала смех за спиной, ярость снова затопила ее.— Триктрак в моем доме! Мне следовало бы его запретить!— Не сыграете ли с нами, сэр? — заговорила Октавия сахарным голосом. — Ставки необременительны. Ведь правда, граф Уиндхэм?— Совершенно необременительны, — кивнул Филипп и достал табакерку. — Вы позволите? — Он взял ее руку, положил понюшку на запястье и поднес к лицу.Октавия вспомнила, как то же самое сделал когда-то Руперт, и она еще тогда подумала, что ни одна леди не позволила бы джентльмену так фамильярно с ней обращаться. Но здесь не играли в джентльменов и леди… по крайней мере в ту благородную породу, которую она знала в Нортумберленде.В следующую секунду Руперт положил ей руку на плечо — мимолетный жест, подчеркивающий его право собственности на Октавию. По тому, как у Филиппа сузились глаза, Октавия поняла, что этот жест задел его за живое. Руперт, видно, не зря говорил, что Филиппа больше всего привлекает то, что ему не принадлежит, а не то, что можно взять свободно, просто попросив. Воистину — запретный плод сладок.Она радовалась этой теплой и сильной ладони, и в другое время это прикосновение было бы прелюдией того, что произойдет, когда закончится скучный вечер. Но сегодня Октавия не хотела думать о том, как они останутся наедине — слишком живо она помнила сцену с леди Дрейтон.В некотором недоумении Руперт вернулся к игорным столам: ярость, которую он заметил в глазах Октавии, поставила его в тупик.
Почти рассвело, когда последний гость покинул дом. Октавия смотрела на комнату, карточные столы с явным отвращением. Руперт разлил в два бокала коньяк.— Держи. Заслужила, — подал он ей бокал.— Не хочу, — покачала она головой. — Лучше пойду спать.— Присядь, Октавия. — Голос Руперта звучал спокойно и ровно.Октавия бросила на него хмурый взгляд:— Уже пять часов утра. Я хочу спать.— Посиди.Что-то было в нем такое… в его тоне, что заставило ее повиноваться.— В чем дело?— Это ты должна мне сказать. Тебе что-то не понравилось в сегодняшнем вечере. Филипп Уиндхэм? — Руперт спокойно смотрел на нее, его глаза лучились теплотой и озабоченностью.— Нет.Он пригубил коньяк.— Так отчего же ты так разозлилась?— А ты подумай сам! — Октавия сердито вскинула голову. — Какие еще я могу испытывать чувства, когда вижу, как ты ссыпаешь в ридикюль Маргарет Дрейтон целое состояние? За что ты ей платишь?Заботливое выражение словно испарилось из глаз Руперта, и его сменило раздражение:— Неужели ты настолько глупа? Если чего-то не понимаешь, сначала спроси, а потом делай выводы.— Не смей так разговаривать со мной! — Октавия побелела, глаза метали золотистые молнии. — Я не делаю никаких выводов. Я видела, как ты давал этой женщине кучу золота! И все это видели!— Именно, — заметил он холодно. — Видели все. Октавия уставилась на него в недоумении:— Так ты хотел… чтобы это видели?— Именно, — снова повторил он. Потом заговорил с резкостью мужчины, который не переносит чужую глупость:— Если бы ты взяла на себя труд хоть немного подумать, то поняла бы: именно присутствие Дирка Ригби и Гектора Лакросса было причиной моей щедрости с мадам Дрейтон. Мне было нужно, чтобы они заметили, как я сорю деньгами.Октавия почувствовала себя неловко. Ревность привела ее в такую ярость, а отнюдь не деньги. Догадывался ли Руперт об этом? Октавия предпочла бы, чтобы ее обвинили в глупости, но только не в ревности. Но в следующую минуту она уже поняла, как отвести от себя подозрение.— Как я могу что-либо понять, если ты ничего мне не говоришь?Руперт помолчал.— Мне казалось, ты уже знаешь — я люблю играть с закрытыми картами.— Тогда нечего пенять, что я делаю глупые выводы. В его глазах появилась изумленная догадка:— То, о чем ты думаешь, не правда.Октавия с минуту молчала, разглядывая собственную туфельку, наконец сказала:— Почему же? Я заметила, как она получила цену, и знаю, что в свое время с ней переспали все придворные мужского пола.— И ты полагаешь, что я настолько неразборчив, что готов наброситься на лежалый товар? — Руперт пожал плечами. — Ты меня обижаешь, Октавия! И я думаю… да, я считаю, ты должна за это заплатить. — И злость Октавии куда-то ушла. Она стояла, не зная, что сказать и что сделать.— Вопрос состоит лишь в том, какую плату я сочту приемлемой? — продолжал поддразнивать ее Руперт, глядя на угли в камине. — Что бы это могло быть? — Он поднял глаза и так посмотрел на нее, что Октавия засомневалась, сумеет ли она выйти из комнаты на собственных ногах.— Хочешь, чтобы я выбирала сама? — От нахлынувшего желания ее голос прозвучал очень низко.— Готов выслушать любые предложения, хотя окончательный выбор оставляю за собой.Октавия облизала губы: мозг бурлил чувственными фантазиями, затмевавшими усталость дня, опасения, недобрые предчувствия и страхи. Больше не имело значения, почему они играют в эту игру, важно было лишь то, что они в нее играют.— Не подняться ли нам в спальню, сэр?— Непременно. Мне почему-то кажется, что в спальне тебе будет проще расплатиться.— Мне тоже так кажется, сэр. — Октавия присела в реверансе, глядя на Руперта снизу вверх из-за развернутого веера. От предвкушения наслаждения глаза ее увлажнились, в каждом изгибе тела — страстное обещание.Руперт торжественно взял ее за руку:— Идемте, мадам. Глава 12 — Граф Уиндхэм, миледи! — донесся как всегда назидательный голос Гриффина. — Вы дома?— Да, Гриффин, проведи его в зал. Я сейчас выйду. — Октавия отложила газету, которую читала отцу. — Извини, папа.— Конечно, конечно, — ответил он ласково. — Иди, делай что следует. Я вижу, дверной звонок просто не замолкает. Мне кажется, вы стали очень популярной парой.— Да, — скромно согласилась дочь, расправляя складки на юбке розового муслинового платья. — Но это потому, что мы новые люди на сцене, а общество обожает новизну. — Она оглядела себя в зеркало.— У Уорвика большие доходы, — заметил Оливер. — Это видно по его гостеприимству.Октавия взглянула в зеркало на отца. Закидывает удочку? Вряд ли. Это не в его характере.— Он богатый человек, папа. Не хочешь прокатиться? Сегодня превосходный день.— Спасибо. Я, как обычно, прогуляюсь. Иди, твой гость заждался.Октавия поцеловала отца и выпорхнула из комнаты. В повседневной жизни Оливер всегда разбирался плохо, а после несчастья и вовсе перестал замечать окружающую действительность. Однако в последнее время отец вернулся к реальности. Что будет, если он начнет интересоваться хитросплетениями их домашней жизни? Как придумать хоть сколько-нибудь удовлетворительное объяснение скоропалительному браку, неожиданному возврату богатства и возвращению в Хартридж Фолли? Октавия могла только надеяться на то, что отец поверит любому ее объяснению, как это было раньше.Но все это пока еще в будущем, говорила себе Октавия, сбегая по лестнице вниз. А настоящее требовало напряжения всех сил.На нижней ступеньке она перевела дыхание. Если Филипп Уиндхэм пришел один, а Октавия подозревала, что это именно так, то сегодня состоится их первое свидание.Слуга растворил двери, и Октавия, приняв соответствующее выражение лица, вошла в зал.— Граф Уиндхэм! Какой неожиданный сюрприз? Филипп оторвался от созерцания улицы за окном и, приставив лорнет к глазам, принялся изучать хозяйку. Наконец граф поклонился:— Я в восхищении, мадам. Вы одеваетесь с безукоризненным вкусом.— А вы знаток дамских нарядов? — колко поинтересовалась Октавия.— Я разбираюсь в том, что мне нравится. — Он тепло пожал ее руку. — Извините, если моя бесцеремонность вас обижает, но при виде вас сразу забываешь об условностях.— О, сэр, а я думала, что вы выше банальных комплиментов, — игриво упрекнула графа Октавия. — Мы оба знаем, какова их настоящая цена.— Уверяю вас, то, что я говорю, не пустые комплименты. — Он пристально смотрел на нее, и снова возникло неловкое чувство, что есть в нем что-то знакомое… знакомое, но в то же время злое.— Тогда я их принимаю с той же доброжелательностью, с какой они были сказаны. — Октавия обворожительно улыбнулась. — Хотите шерри?— Благодарю вас. — Октавия дернула за шнурок колокольчика. — Я пришел за долгом… Могу я у вас его потребовать?— Конечно. — И, обратившись к вошедшему дворецкому:— Гриффин, пожалуйста, шерри. Его светлость дома?— Нет, миледи, лорд Руперт уехал к портному. — Дворецкий поклонился и вышел.Знал ли об этом граф Уиндхэм заранее?— Итак? — повернулась к нему Октавия. — Я ваша должница? Я запамятовала, кто проиграл партию.— Вы, мадам. Две. — Она не могла разобрать выражение его глаз. — Две из трех.— У меня никудышная память. Поставь на стол, — обратилась она к дворецкому. — Я сама налью графу. — Как только дверь за слугой закрылась, Октавия разлила вино по бокалам. — Так за что мы выпьем?— За выигрыш и за проигрыш. — Филипп поднял бокал. — И за будущие игры.Октавия улыбнулась и пригубила шерри.— Вы оспариваете свой долг, леди Уорвик?— Ни в коем случае. — Октавия покачала головой. Господи, как же можно целовать мужчину одними губами? Как пережить эти неприятные минуты?Она этого не знала. В своей жизни она целовала лишь одного мужчину, и душа и разум неизменно сливались с телом, когда она прижималась к Уорвику.Филипп притянул ее к себе, взял пальцами за подбородок, приблизил губы к ее губам.Октавия говорила себе, что следует ответить на поцелуй. Она ничего не добьется, если станет ждать, как истукан, пока все кончится. Вздохнув, она закрыла глаза и ответила на поцелуй. Язык Филиппа тут же отозвался на приглашение, и она ощутила во рту привкус вина и присутствие чего-то мускулистого. Он крепко прижал ее к себе.Касайся его! Шарь руками по телу! Может быть, нащупаешь то, что ты ищешь!Октавия, словно в ответном порыве желания, провела рукой по груди в поисках кармашка, обследовала бедра. Филипп застонал и внезапно впился зубами в ее нижнюю губу. Октавия, ощутив вкус крови, инстинктивно попыталась освободиться из его объятий, но граф стискивал ее с такой силой, что Октавии никак не удавалось упереться ему рукой в грудь. По всхлипываниям, раздававшимся совсем рядом с ее лицом, она поняла, как велика его страсть.Она задыхалась в огне его нетерпения, билась, точно птица в силке. Но вдруг краем уха различила, как хлопнула входная дверь. Прошло совсем немного времени, и дверь хлопнула снова.Нутром Октавия почувствовала, что это Руперт — все успел сделать и теперь вернулся. Но увидел, что происходит в доме, и потихоньку ушел, потому что понял, что она делает свое дело — то самое, на которое так опрометчиво согласилась. Соблазняет его врага. А Руперту было не важно, что губы, недавно отвечавшие ему с таким жаром, теперь целует другой мужчина — человек, которого он ненавидел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44