С какого такого перепою Миха
ил Геннадьевич свет Хазаров решил оправдываться перед Сережкой Шрамов
ым? А Михаил свет Геннадьевич пожал руку садящегося за стол четвертого ч
еловечка и фальшиво пропел:
Ц Одна из них белая-белая была как невеста несмелая! Другая же алая-алая
была как… Забыл. Знакомься, Шрам Ц Лавр Иннокентьевич. Лавр Иннокентьев
ич, это Ц Сергей Шрамов. Ну я вам рассказывал. Лавр Иннокентьевич, бумаги
у вас при себе?
Ц Да, Ц прежде чем произнести такое маленькое слово, трижды подумал нов
енький. Лет ему было под сорок. Держался он, словно проглотил клюшку и боит
ся обратиться к врачу. Щеки Лавра Иннокентьевича хотя и были весьма худы,
лоснились, будто смазаны кремом от загара, который никак не впитывается.
Костлявые руки Лавр Иннокентьевич держал на крышке стоящего на коленях
видавшего виды пухлого портфельчика.
Ц Ну вот, теперь все в сборе, Ц не глядя на Сергея, бесцветно сказал генер
альный папа. Ц Можем пройти в кабинет и кое-что подписать.
Сергей Шрамов стал напрягаться дальше некуда. Стенки кишок стали обраст
ать льдом, как крылья преодолевающего Северный полюс самолета. Если «кое
-что» подписать должен не Сергей, то какого лешего главный папа тащит Шра
ма с собой? Повышает в должности? Дружбой одаривает? Знакомая фишка: «Дайт
е медный грошик, господин хороший, к вам вернется рубль золотой…» Что-то С
ергей не заметил, чтоб вокруг папы свободные вакансий образовались. И не
такой человек Михаил свет Геннадьевич. Значит, «кое-что» подписать долж
ен будет Сергей. И тогда штормовое предупреждение «белорусских» друзей
становится очень похоже на правду.
Ц Прежде чем подписать, нужно обсудить, Ц тяжело выжал Шрам.
Ой с каким скрипом из него рождались эти опальные слова! Это было похоже, к
ак самому себе без наркоза резать аппендикс. Но это нужно было сказать вс
лух, потому что Сергей сделал невозможное Ц поднялся в Виршах без всяко
й на то папиной поддержки, а господин Хазаров старательно не замечает но
вый шрамовский статус-кво. Так до сих пор Михаил Геннадьевич и не озвучил
, кто таков теперь для него Шрам и как видятся дальнейшие расклады со Шрам
ом. И гонит непонятку типа «можем пройти в кабинет…»
Сергей не тянул на папу, свято чтя понятия независимо от того, прав старши
й или не прав. Но больше десяти процентов с прибыли комбината засылать не
намерен Ц не положено. А ради десяти процентов никаких бумаг подписыват
ь не надо.
А пауза за столом как повисла после Сережиного демарша, так все тянулась
и тянулась. И даже местные мюзик-холловские плясуньи подсознательно обх
одили столик десятой дорогой. Чуяли ливером плясуньи, что недушевно заст
ыли за этим столом четверо представительных орлов.
Сергей сидел на хлипком пластиковом стульчике нога на ногу. Локоть на ст
олике рядом с наперстком кофе, другая рука в кармане как бы нечаянно ножи
к-выкидуху дрочит. Лавр Иннокентьевич позу не менял, как сел, пальчиками б
арабанил по заклепкам на ручке портфеля и лоснящимися щеками отражал ка
ртинку с телевизора. Толстый Толян дышал редко-редко, спокойный, будто сл
он-импотент, и просто ждал, как поведет себя папа. Уже однозначно отучился
Толстый Толян иметь свое мнение.
А Михаил Геннадьевич застыл гранитной глыбой, и даже внутренний пламень
потух в глазах Михаила Геннадьевича. «Пилик-пи-лик-пилик» Ц чирикал суп
ернавороченный компьютер в голове генерального папы, доискиваясь, с чег
о это Шрамик стал такой борзый. И главное, как с этой ботвой Михаилу Геннад
ьевичу поступить дальше?
Наконец компьютер перебрал все варианты и выдал ответ:
Ц Если ты сейчас не пойдешь с нами, я тебя, щенок, подарю сестрорецкой бра
тве! Ц раздул зоб и наежил седины папа. Ц Стоит позвонить, как через пять
минут за тобой озорные сестрорецкие мальчики на «харлеях» примчатся. Со
скучился?! Ц А вот это папа уже ронял лицо. Достаточно было намека, зачем ж
е угрозу вслух по полной грузить? Разве и так не ясно?
Если отношения гласно переходили на такой гнилой уровень, Сергей автома
том освобождался от прежних обязательств перед старшим. Шрам подумал, пр
едъявить или не предъявить настоящую причину, по которой он встал дыбом.
Ведь не в бумагах и кучерявых подписях, в конце концов, было дело. Дело был
о гораздо хуже. Кинул папа Сергея, как выбрасывают использованный презер
ватив. Сдал папа Сергея, как сдают щипачи в скупку украденные у обрыдлых л
юбовниц золотые кольца. Последней сукой позорной оказался папа.
Ц Ты меня уже сдал, только не сестрорецким, а Вензелю! Ц будто плюнул, рез
ко ответил Сергей. Типа, если объявы пошли, то пусть прозвучат с двух сторо
н. Так оно честнее.
Сегодня с утреца, когда Шрам передавал разводной чемоданчик с парой лимо
нов долларов своему гэрэушному другу, друг из симпатии сделал бесплатны
й подарок. Поведал о том, что Михаил Хазаров и личность, известная в городе
по кликухе Вензель, пришли к соглашению: Хазаров оставляет за собой лако
мый нефтекомбинат, но сдает Вензелю Шрама со всеми потрохами. И Вензель п
олучает право завить Сергея в колючую проволоку, пока не достучится до т
айны эрмитажных списков. Предложение, от которого господин Хазаров не см
ог отказаться. И еще подсказал гэрэушник, что Алина… но это вспоминать сл
ишком больно.
И все. Будто лопнула струна. Кинутся сейчас урки жадно рвать Шрама Ц он от
ветит. Он умеет сатанеть не хуже. Он может выдрать жилу из своей руки и на н
ей подвесить папу. Не кинутся Ц все равно больше тереть здесь нечего.
Сергей встал со стула, студено легкий и равнодушный, не глядя ни на кого ко
нкретно и обнимая вниманием всю поляну. Нет, на него не рыпнулись. Даже стр
анно. Сергей вертко попятился на относительно безопасное расстояние и д
винул из здания. Он не бежал, но шел как ледокол, рассекая толпу. И такая хла
днокровная, нелюбезная улыбочка гуляла у него по физиономии, что толпа с
ама собой расступалась. Только какая-то билетерша тявкнула оскорбуху вс
лед.
В фойе уже кое-как было слышно, что творится на сцене.
Ц А сейчас мы попросим финалистку Любу под номером пять станцевать для
нас рок-н-ролл! Люба, слазь с дуба… Ц зажигательно надрывался конферансь
е.
Но нет, рано вздохнул полной грудью Шрам, рано шерсть на волчьем загривке
улеглась. В пустом фойе выяснилось, что Толстый Толян чешет следом, будто
танкер за ледоколом, не догоняет и не отстает. Сергей не оборачивался, но ц
епко фильтровал и пас отражение Толяна в зеркалах, в бликах на надраенно
м воском паркете и обшитых лакированным деревом колоннах.
Сергей щупал ушами звук преследующих тяжелых шагов, легко пробивающихс
я сквозь вибрирующий концертный гул из зала. В зале мюзик-холловские мад
онны, выстроившись в ряд, дрыгали чулками-сеточками на ногах, типа подсоб
ляли финалистке Любе. «Сегодня ты на Брайтоне гуляешь, а завтра, может, вый
дешь на Бродвей!» А Толян чесал следом, не догоняя и не отставая. Что ему та
кое учудить назначил старший папа?
Парадный выход из здания. И опять поперек расступающейся толпы фраеров Ш
рам нацелился на автостоянку. Докатывающаяся сюда с близкой Невы прохла
да не остужала голову.
Наоборот. Когда Сергей увидел, что окруженный темно-синими, как английск
ие деловые костюмы, «фордами», и зелеными, будто глаза у стрекоз, «фольксв
агенами», «мерс» радикального черного цвета пуст, внутри Шрамова ненави
сть к папе завыла, будто ветер в трубе, и закипела с вдесятеро пущей силой.
Салман Радуев отдыхает!
Тогда Сергей развернулся на месте и с прежней решимостью зашагал обратн
о. Руки в карманах, на портрете то ли ухмылочка, то ли оскал. Уступи дорогу, в
идишь Ц человек с головой не дружит? Стеклянным чучелом глаза. «Теперь у
ж мы наш новый мир построим в одной отдельно взятой на поруки!..»
Ц Вот это правильно, Ц затарахтел Толстый Толян и посеменил следом, ког
да Шрам с ним поравнялся и не буксанул. Ц Повинись, Миша простит, он папа о
тходчивый.
Сергей не стал посвящать Толяна в свои планы, он просто пер назад, а Толян
рулил на привязи и тарахтел испорченным радио:
Ц Миша меня послал за тобой, типа, может, у тебя приступ какой? Папа не обид
елся. Папа сказал: «Головокружение от успехов». Папа сказал: «Одумается и
вернется». Ц Толян тряс пузо и шепелявил, задыхаясь от выбранной Сергее
м скорости, и виновато кривил брови. Ему самому не нравилось, как повел себ
я старший папа. Но отучился Толян рассуждать и судить.
Они наследили на навощенном после антракта полу фойе, с деревянными лица
ми обминули растопырившую ручонки билетершу и снова оказались во внутр
еннем буфете. Но ни папы, ни Лавра Иннокетьевича здесь уже не было. На их ме
сте подтянуто сидели две девяносто Ц шестьдесят Ц девяносто с номерам
и «пять» и «три» и, поджав губки, слушали пятидесятилетнего карапуза с по
две рыжьевые гайки на каждом оттопыренном пальце.
Карапуз напрягся, будто у него пытаются отбить бикс, но заводиться не рис
кнул, когда Толян и Шрам нависли над столиком.
Ц Куда? Ц только теперь сказал живое слово Шрам Толяну.
Ц Наверное, они в гримерной Алины, Ц прикинул палец ко лбу Толян и снова
забалабонил, догоняя уже нацелившегося вверх поступеням Сергея. Ц Сего
дня у Алины здесь номер. Это Миша пробил, у него здесь все схвачено. Алина е
го давно пилила и допилилась, три песни будет исполнять. Праздник сегодн
я здесь солидный, урюковским духом не пахнет. А если на бис, то еще пару раз
решено.
Ц Куда? Ц снова спросил Шрам запыхавшегося папиного холуя, когда они св
ернули с лестницы в коридор четвертого этажа. За себя Шрам не боялся. И не
потому, что знал Ц будет жить, пока не подпишет бумаги о переуступке Миха
илу. Геннадьевичу Хазарову пятидесяти одного процента акций нефтекомб
ината. За себя Шрам не боялся. Потому, что у него отказали тормоза. Все опас
ности по фиг стали Сергею Шрамову.
Ц Номер сорок пять! Ц еле успевал следом наказанный одышкой Толстый То
лян, но в последний момент пошел на рывок и загородил дверь собой. Ц Спер
ва ствол сдай. К Мише со стволом нельзя!
Ц Задавись! Ц выдернул вернувшийся блудный сын припасенную вороную с
таль и сунул в потные холуйские лапы. Ц Все? Ц Шрам отпихнул борова с дор
оги и вошел.
Комнатка три на четыре, да еще треть занимает концертный рояль. На оставш
ейся площади стулья и столик на тонких железных ножках. На стенах афиши и
плакаты Ц все те же ножки в чулках в клетку. Со свободных стульев свисают
колготки и бюстгальтер. А единственный несвободный стул занят не Михаил
ом свет Геннадьевичем, а скучной личностью под названием Лавр Иннокенть
евич. А ввалившийся следом Толстый Толян пыхтит над ухом паровозным котл
ом, разве что руки не крутит, потому как отучился проявлять инициативу.
Ц У тебя бумаги, которые нужно подписать? Предъяви! Ц рявкнул Шрам на пр
оглотившего клюшку Лаврика, справедливо полагая, что такое чмо не может
здесь выполнять никаких обязанностей, кроме нотариальных. Ц А ты папу п
озови! Ц занял Сергей Толяна делом на всякий случай, а то вдруг все же нач
нет Толстый кумекать самостоятельно? И придвинул к себе по столу мгновен
но появившиеся из портфеля испачканные подлыми гадючьими словами лист
ы.
Хитро придумано Ц не решение внеочередного собрания учредителей об оч
ередной переуступке прав, а долговые обязательства персонально Сергея
Шрамова на астрономическую сумму с залогом в виде акций нефтекомбината.
Умные нотариусы на папу пашут.
Отсапывающийся, не знающий, куда приткнуть брюхо, чуточку рассеянный и ч
уточку виноватый, но по мизинцу папы готовый перегрызть глотку любому, Т
олян послушно набрал номер на мобиле:
Ц Миша, он одумался. Мы в сорок пятом…
А вот дальше началось самое отвратительное, потому что Толян заткнулся,
но связь не прервал. Судя по выпученным верноподданно лупалам Толстого,
Михаил Геннадьевич наущал, как сейчас следует Толяну себя вести. А что мо
жет содержаться в подобных инструкциях, Сергею даже фантазировать не хо
телось. И Сергей вынужденно сделал ход первым. Кинговый ход против Толян
а, не научившегося шарить в играх сложней очка и трынки.
Притянув бумаги к себе по столу еще ближе, он сделал так, что два отравленн
ых писаниной листка правдоподобно и по-осеннему, отлипнув от общей стоп
ки, спикировали на пол. Придавленный без папы непомерной ответственност
ью Толстый Толян рыпнулся нагнуться, несмотря на зеркальную болезнь. Вед
ь сейчас бумажка с подписью Сергея была стократ ценнее самого Сергея…
И выкидуха поцеловала зазевавшегося Толяна в бок, там, где под слоем сала
ныкалась почка, даже на миллисекунду раньше, чем пружина вытолкнула зато
ченную сталь на волю.
В общем, нагнувшийся Толстый Толян больше не разогнулся, А так как был Ц ж
ирной буквой «Г» Ц и оплыл на коврик в хлещущую из него же лужу вонючего т
оматного соуса.
Ц Ты меня зарезан! Ц совершенно справедливо застонал Толстый Толян, пр
ежде чем свет навсегда померк в его глазах.
А вот как Шрам поладил со шклявым Лавром Иннокентьевичем, даже по запарк
е не запомнилось. Какой из того сопротивленец? Чик по горлу, и в дамки. Гора
здо больше усилий, чем избавиться от свидетеля Лавра Иннокентьевича, у Ш
рама отнял сбор рассыпавшихся бумаг. Ведь чуть ли не на каждой прокаженн
ой бумаге пропечатано крупными кричащими буквами его имя, а это слишком
крутая шпаргалка для следаков.
Кое-как наспех свернув собранные бумажки в трубочку, вернув из загашник
а мертвого Толяна вороненый ТТ, Шрамов поспешил соскочить из помещения т
ри на четыре в коридор. В коридоре поспешил засунуться в нишу неработающ
его лифта и слиться со стеной.
А потом, через приблизительно тридцать бешеных ударов сердца в коридоре
показались они. К глубокому сожалению, они, а не он. Спереди Михаила Геннад
ьевича Хазарова и сзади Михаила Геннадьевича Хазарова профессионально
беззвучно топало по охраннику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36