Будет тебе сейчас веселье.А вот с весельем как раз накладочка. Эх каким веселым пацаном был Серега всего год назад, как безбашенно бросался в бой, как лихо разводил путавшихся в ногах быков! Куда теперь запропала эта веселость? Теперь остались только ваши благородия скука и тоска… Глава втораяПЕРЕВОСПИТАНИЕ Владимирский централ, ветер северный.Хотя я банковал, жизнь разменяна.Но не очко обычно губит,А к одиннадцати туз. 1 За окном не лупила по чужим и своим артиллерия, не утюжили дороги бронетранспортеры, не переползали на новую позицию снайперы. А курил он все-таки в кулак, прикрывая пальцами предательский огонь сигареты. Сила привычки.Огонь начал пожирать фильтр, и Олег затушил сигарету. В пепельнице уже сохли четыре окурка: два от «Кэмела» («ну, эти знамо чьи, хозяина кабинета, легко опознаваемы по марке и силе, с которой их мочалили о дно»), а два от «Союз-Аполлона». «Интересно, – подумал Олег, – интересно. Не вытряхнули вчерашние? Исключается. Значит, с утра уже кто-то побывал в кабинете. И просидели долго, аж по две сигареты оттабачили».Олег прикрыл форточку и с пепельницей в руках вернулся к столу начальника. Тот сворачивал телефонный разговор, произносил завершающее:– Ну, договорились, да, обязательно сразу же дам знать, и тебе всего…Аппарат тренькнул, принимая трубку на рычаги. Аппарат невзрачный, позорного лилового цвета, махрово советский, какие раздавали учреждениям годах в семидесятых. Рядом, правда, стоит телефон посовременней, но общего впечатления он не исправляет. Вся обстановка кабинета выдержана в духе казенного аскетизма. Рассчитана на проверяющих, дескать, сами видите, живем советским наследством, перебиваемся как можем, надо бы в инстанциях поднять вопросик об увеличении финансирования.– Ну, Олег Федорович, – начальник второго после «Крестов» следственного изолятора города откинулся на дерматиновую спинку стула, – начнем трудовой день?– Начнем, Игорь Борисович, – не стал возражать заместитель по воспитательной части, или, как именовалась его должность раньше, замполит.Олег Федорович Родионов был в «Углах» человеком новым, его замвоспитательский стаж насчитывал неделю и один день. Прежнего зама перевели в саблинскую колонию, а на образовавшуюся вакансию выписали из Чечни полковника Родионова. Точнее, из ростовского госпиталя, где полковник залечивал контузию. И почти никто в изоляторе не сомневался – это президентские игры, Путин всюду внедряет людей, доказавших верность под пулями, вот и до их учреждения докатилось. Сомневались в этой версии немногие. Например, начальник СИЗО Холмогоров Игорь Борисович. Возникли у него за неделю сотрудничества с новым замом подозрения иного рода.– Вы помните, Олег Федорович, что сегодня… – Начальник пододвинул к себе перекидной календарь, вгляделся, сощурившись. – Сегодня в три нас с вами ждут на Суворовском? Кстати, только что мне сообщили, – Холмогоров повел головой в направлении телефона, – на совещании будет Черкизов.Начальник поднял глаза – как тот отреагирует на фамилию полномочного представителя по Северо-Западу? А никак. Будто знал и без него, кто прибудет, кто не прибудет. Тогда ставим новый вопрос – откуда известно, кто подкинул информашку, с кем мой зам консультируется?– Я тут подготовил, о чем вчера вам докладывал. – Родионов уже листал краснокожий блокнот с выдавленными на обложке буквами «Делегату съезда политработников». – Записку о мерах по улучшению содержания заключенных в «Углах».– И что там у вас? – Начальник изобразил некую заинтересованность, а в мыслях откомментировал так: «Энтузиазишь, Чеченец? Жопу рвешь со всем старанием. Суешься, куда надо и не надо. Вот уж подарочек мне подложили аккурат ко дню рождения. Грамоту от начальства и тебя, чудозвона, в довесок – полный набор удовольствий».Понятно, к заму в изоляторе сразу прилепилась кликуха Чеченец. Кто ее запустил в употребление, не уследили, но погоняло подхватили вмиг и по-другому теперь работники СИЗО Родионова за глаза не называли.За окном черной водой набухало питерское небо. Оно стелилось над замершим в ожидании осеннего дождя городом, облизывало его крыши черно-синими, трупными языками туч. Того и гляди вжарит. Вода набросится щупальцами струй на заоконный пейзаж: на ржавчину оконных решеток, на зеленые «грибки» вышек, на грязно-красные стены административного корпуса, на сетки, натянутые над пеналами для прогулок заключенных, на облупленные спины «воронков» во дворе изолятора…– Пункт третий, – зачитывал Родионов, – силами заключенных построить на территории следственного изолятора часовню. Пункт четвертый. Организовать тюремное радиовещание…Зам читал, а начальник, скользя по этой галиматье краем уха, продолжат развивать свои подозрения: «Ну понятно, ты человек в нашей системе не работавший, всякие залепухи должен толкать по незнанию. Но не столько же всего сразу, не такую же туфтень. Во всем мужик перегибает. Даже со своей контузией».– Вы согласны с этим пунктом? – оторвался от блокнота Родионов и глянул, будто на нераскрытого врага народа.– Я-то, может, и согласен, но… – Начальник пошевелил свое грузное тело, и стул под ним вскрипнул от боли. – Но есть руководство. Вы все пункты прошли?Начальник и зам держались на «вы». Начальника это выводило из себя. Не привык он кому-то на своей земле «выкать». Зам же избегал всякого товарищества, подчеркнуто держался на дистанции. К тому же и водку не пил. Или делал вид, что не пьет. Сволочь уставная.– Еще пять пунктов.– Ну-ну… – Начальник потянулся к пачке «Кэмела». Вспомнилось ни к селу ни к городу, как позавчера, прослышав, что его сука Альма ощенилась, зам сбежал с развода караула. Ну это-то как раз бзик простительный. У Холмогорова и свой задвиг имеется.А вообще поведение Чеченца породило в изоляторе шепоток, что, дескать, нынешнему куму готовят смену. Дескать, сейчас новичок въедет что, куда и зачем в этих «Углах», после его усадят на кумовство, в замы он возьмет кого-то из фронтовых дружков, а нынешнего начальника выставят на пенсию. Но начальник СИЗО Холмогоров в эти прогнозы не верил. И не потому, что не желал верить в печальный для себя исход. Нет, он просто предполагал, что появлению Чеченца есть иное объяснение.– Хорошо, – произнес Холмогоров, когда зам закончил перечисление по пунктам. И для весомости хлопнул ладонью по столешнице. – Днем послушаем, что скажут генералы. Давайте вернемся к нашей текучке. Так, Олег Федорович…Начальник вновь потянулся к календарю, в который по въевшейся в советские времена привычке записывал все то, что не помещалось в память. Но зам по воспитательной не дал ему вчитаться в чернильные пометки. Зам, подавшись вперед, навалившись грудью на край начальнического стола, иным, отличным от того заунывного лекторского, тоном, каким зачитывал свои бредовые фантазии, напористо и требовательно произнес:– Вы вчера распорядились перевести Туташхию в отдельную камеру? В то время, как в других камерах народа в три раза больше положенного и спят по очереди. Я не понимаю, Игорь Борисович!Сказано было ровно так, как и следовало говорить, если за тобой бронебойными щитами стоят президентские люди, которым ты обещал навести порядок на очерченной задачей территории. Сказано было без сомнений, что перед тобой обязаны оправдываться, тебе обязаны сознаваться.И еще в глазах Родионова сверкнули черные искры, он задвигал побелевшими скулами, ладонь пошла нервно елозить по коротким, на три четверти седым волосам, – картинка, которую начальник уже не раз наблюдал за последнюю неделю. «Никак опять станет под контуженного канать, – с тоской подумал Холмогоров. – Достали эти спектакли».Начальник с трудом удержал желание послать зама далеко и цветасто. Тогда в ответ получишь форменный приступ, еще, гляди, и пена изо рта повалит. Ничего не попишешь, пока не разберешься, кто затеял этот карнавал, придется сохранять с замом ровные отношения. А до того, корежа себя, надо сглаживать углы, подыгрывать этому гостинцу.– Вы же не хуже моего знаете, Олег Федорович, – начальник даже выдавил на лице виноватую улыбку, – какой хай подняли адвокаты в прессе. На нашего подзащитного в «Углах» готовится покушение, имеем точные сведения! А если правда? А если замочат? Кого крайним назначат? Да нас с вами!– Адвокаты всегда орут одно и то же. – В голос замполита стали прорываться хрипы. – Вам ли не знать. Если их слушать…Холмогоров решил поставить точку в утомительном, бестолковом базаре. Он перебил зама:– Потом, Олег Федорович, не я решаю. За меня решили. – Начальник указал догорающей «кэмелиной» на лиловый телефонный аппарат. – Приказы не обсуждаются. Как в армии.«Тебя б, милай, знахарям исподтишка показать, мешком ты трахнутый или прикидываешься?» – думал Холмогоров, подозревая, что нормального обсуждения насущных дел сегодня не получится.Зам продолжал дурку валять. Да еще как продолжал.– Какая, к едреням, армия?! – Зам не то что не кричал, он перешел на шепот, но шепот этот скорее походил на мегафонный треск. – Армией тут и не пахнет. Махновщину развели. – Лицо Родионова багровело. – Кто у нас власть? Зеки у нас власть? Сидят, как на своей малине. По двое-трое в камерах. Курорт им тут? А остальные камеры забиты людьми до потолка. Потому что там люди простые, чего их бояться? – Зам сжал кулак, окажись в кулаке карандаш, быть бы ему раздавленным в труху. – Цацкаетесь с главарями. А чем больше их ссат, тем больше они борзеют. Их сразу к стенке нужно. Без суда, при задержании. Шлепнешь десяток главарей, их свора притихнет. Как хотите, предупреждаю, сегодня на совещании я подниму вопрос о Туташхии. Пусть сидит, как положено. И со всеми будем так. Обещаю следить. Задачи на день, говорите? – Родионов схватил календарь, как птицу схватил. – Я помню, еще кого-то из главарей вчера привезли. Из Виршей, кажется, переслали, да? Как его…– Шрамов. Сергей Шрамов. Кличка Шрам, – без выражения, как передают по радио даже самый поганый прогноз, подсказал Холмогоров.– Лично прослежу, чтобы жил, как все. Чтобы рубал баланду из общего котла. Никаких поблажек ни ему, ни кому другому. Я им устрою курорт…Начальник слушал. Загасив сигарету, уже пальцами не одной, а двух рук барабанил по оргстеклу, накрывавшему столешницу: «Или ты и вправду контуженый? Тогда неизвестно, что для тебя хуже, парень. Ну и как нам с тобой поступать? Ладно, скоро выяснится, кто ты такой. Ох и тоскливая выдалась неделя!»Начальник СИЗО Холмогоров не соглашался с теми, кто видел в Родионове «привет от Путина». Слишком уж… Да все слишком. А вот если предположить, что зама подсунула третья сторона, у которой на «Углы» возникли свои виды, и виды эти нетрудно просчитать, то тогда пасьянс начинает складываться.А зам продолжал вещать о своей ненависти к зековской братии. О том, что воров в законе надо чуть ли не петушить доблестными силами СИЗО, чтобы навсегда хоронить их авторитет. Зам заводился. Словно прихлебывал из кружки настой белены. Начальник не спешил перегораживать этот поток. «Пусть наговорится, ладно. И вообще скоро все прояснится…» 2 Табличка на двери отсутствовала. Присутствовали дырки от шурупов и незакрашенный прямоугольник.Сергея поставили лицом к стене. Конвоир постучал по двери костяшками кулака.– Да! – отозвался кабинет.Вертухай распахнул дверь.– Заключенный Шрамов доставлен.– Введите.Шрама ввели.– Поставьте ему стул. – Взгляд сидящего за столом загорелого человека в форме полковника внутренних войск предназначался конвоиру.Тот выполнил приказ. Привинченный к полу табурет в этом помещении предусмотрен не был, поэтому пришлось тревожить стул, до того мирно трущийся о стену, ставить его напротив полковника, в полутора метрах от стола.Садясь, Сергей почувствовал, что фанерное сиденье чуть съехало в сторону. «Не загреметь бы мусорам на смех», – сонно прокумекал Шрам. Он всласть откинулся на спинку («и хорошо, что не табурет»), наручники уперлись в деревянную раму.– Идите, – распорядился полковник.Конвоир вышел.Сергей, пока суть да дело, оглядел стены и усмехнулся. В кабинете, за окном которого расталкивало тучи утреннее солнце, висело аж три портрета, каждому предназначалась отдельная стена: Путин, новый министр внутренних дел и Петр Первый. Обилие портретов рассмешило Сергея, но еще его и удивили две вещи. Первая – «А Петьку-то за что?», вторая – «Как быстро нового суперкума намалевали!»Полковник пилил глазами заключенного.– Чего усмехаешься, Шрамов? Весело тебе в тюрьме? Дом родной? – процедил он, играя скулами. Было похоже, как если бы ковбой «Мальборо» стал рекламировать жвачку «Риглиз».– Значит, мы на «ты» будем, гражданин начальник. Лады. – Шрам пожал плечами. – Я не против.– На «вы» желаешь. Добро. Будем на «вы», – дал угрюмое многозначительное согласие полковник. – О ВАС, – он ткнул в коричневую папку с белой бумажной нашлепкой, лежащую перед ним, – знаю достаточно. Представляю, с кем имею дело. Я же – Олег Федорович Родионов, заместитель по воспитательной части следственного изолятора «Углы».Гражданин начальник сделал паузу, видимо, давая заключенному последнюю возможность осознать, пропитаться важностью разговора, раздумать валять дурака. А смотрел – дырки в переносице жег.Что-то в гяяделах полковника насторожило Сергея. Встречал Шрам такие звериные зрачки, доводилось не единожды. Их можно назвать – глаза обманчивой колодезной глубины. Муть на их дне колобродит, а муть образуется от трения полушарий мозга друг об друга. Короче, какой-то бзик сидит в полковнике, как холерный суслик в норе, а значит, может выскочить и тяпнуть за руку. «Эти глаза напротив, тра-ля-ля», – завертелась в башке пластинка сиропным киркоровским голосом.Зря полковник замолчал. Пауза стала усыплять Сергея. А ведь если и отсыпаться, то здесь безопаснее всего. Не полковник же будет его устранять! А если полковник и в курсе заказа, то не допустит в своем кабинете…В каком таком кабинете? В кабинете директора Виршевского нефтекомбината.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34