Гарри Босх – 4

«Майкл Коннелли. Последний койот»: АСТ, АСТ Москва, Хранитель; Москва; 2007
ISBN 5170409281, 5971340352, 5976219063
Оригинал: Michael Connelly, “The Last Coyote”
Перевод: А. Кашин

Аннотация

Гарри Босх раскрыл немало дел.
Но теперь ему предстоит расследовать, возможно, самое важное – дело об убийстве его собственной матери, совершенном тридцать лет назад.
Кто же убил дорогостоящую "девушку по вызову"?
Сутенер, которому она сообщила, что бросает "древнейшую" профессию?
Окружной прокурор ЛосАнджелеса, который был ее любовником?
Или помощник прокурора, действовавший по поручению шефа?
Почему это преступление так и осталось нераскрытым?
Гарри Босх собирается узнать темные тайны далекого прошлого – и это может стоить ему жизни...

Майкл Коннелли
Последний койот

Посвящается Маркусу Грапе

* * *

– Есть какиенибудь мысли? Хотите чтонибудь сказать?
– По какому поводу?
– Да по какому угодно. Например, по поводу инцидента.
– Инцидента? Да, коекакие мысли по этому поводу у меня есть.
Она немного подождала, но он так ничего и не сказал. Еще до появления в Чайнатауне он решил, что впредь будет держать себя только так, то есть больше помалкивать. Чтобы ей пришлось вытягивать из него каждое слово чуть ли не клещами.
– Может, поделитесь ими со мной, детектив Босх? – наконец спросила она. – Должны же мы попытаться узнать правду...
– Мои мысли вкратце таковы: все это вздор. Совершеннейший вздор и глупость. Вот вам вся правда, и добавить мне к этому нечего.
– Нет, погодите... Вот вы сказали "вздор". Что конкретно вы под этим подразумеваете?
– Под этим я подразумеваю, что толкнул этого парня. Возможно, даже ударил. Не могу сказать с уверенностью, что произошло в действительности, но ничего и не отрицаю. Так что пусть меня отстраняют, переводят с понижением в другой отдел или направляют в дисциплинарную комиссию. Короче, пусть делают что хотят. Но к вамто меня зачем направили? Ведь этот ваш АОС – совершеннейший вздор! С какой стати я должен являться к вам три раза в неделю и чтото о себе рассказывать? Словно какойнибудь... Вы же меня совсем не знаете – как, впрочем, и я вас. Почему я вообще должен с вами разговаривать? Да и вы тоже – зачем вам это?
– Вы сами ответили на свой вопрос. Ваше дело действительно могли передать в дисциплинарную комиссию или даже в суд, но управление предпочитает не судить вас, но лечить. Так что сейчас вы находитесь в АОС – административном отпуске по причине стресса, что означает...
– Да знаю я, что это означает. Потому и говорю, что все это собачья чушь. Какомуто болвану пришла в голову странная мысль, что я нахожусь под воздействием стресса, и это дает департаменту право отстранить меня от работы на неопределенное время – или пока вы вволю со мной не натешитесь...
– Ничего странного здесь нет. О стрессе свидетельствуют ваши действия, которые, как мне представляется, можно квалифицировать...
– То, что произошло, не имеет к стрессу никакого отношения. Все это связано с... впрочем, не стоит об этом. Как я уже сказал, все это чушь собачья. Поэтому давайте забудем о стрессе и сразу перейдем к сути вопроса. Что я должен сделать, чтобы вернуться на работу?
Он видел, как гневно сверкнули ее глаза. Откровенное пренебрежение, которое он демонстрировал к ее профессии и опыту, определенно ей не понравилось. Но она сдержала гнев. Она давно работала с копами и, очевидно, уже привыкла к подобному пренебрежительному отношению.
– Неужели вы не понимаете, что это делается в ваших же интересах? Судя по всему, руководство управления считает вас ценным достоянием. В противном случае вас здесь не было бы. Ваше дело скорее всего передали бы в дисциплинарную комиссию, которая отправила бы вас в отставку. Вместо этого они делают все возможное, чтобы сохранить для управления такого заслуженного человека, как вы.
– "Ценное достояние"? Я, между прочим, коп, а не банковский вклад. Что же касается моих прежних заслуг, то до них никому нет никакого дела. Но как бы то ни было: какого черта вы мне все это говорите? Неужели мне придется постоянно выслушивать от вас такого рода сентенции?
Она кашлянула, прочищая горло, и произнесла уже более строгим тоном:
– У вас серьезная проблема, детектив Босх. И истоки ее лежат далеко за пределами инцидента, изза которого вы здесь оказались. Так что на наших сеансах мы займемся в том числе и истоками. Надеюсь, вы меня понимаете? Я хочу сказать, что этот инцидент отнюдь не уникален. У вас и раньше были подобные срывы. И прежде чем подписать документ, который позволит вам вернуться к работе, я попытаюсь помочь вам, вернее, я должна помочь вам взглянуть на себя со стороны и самому себе ответить на ряд вопросов. Кто я такой? Зачем пришел в этот мир? Чем занимаюсь? О чем думаю? Почему подобные инциденты происходят именно со мной? Я хочу, чтобы наши сеансы стали диалогами, когда я буду задавать вопросы, а вы – откровенно на них отвечать. При этом вам совершенно не обязательно прохаживаться на мой счет, оскорблять мою профессию или руководство департамента. Вы должны говорить прежде всего о себе, потому что будете приходить сюда изза собственных проблем, а не чьихлибо еще.
Пока она все это излагала, Гарри Босх молча смотрел на нее. Ему хотелось закурить, но он никогда не попросил бы у нее на это разрешения, не признался, что имеет такую привычку. А иначе она, чего доброго, завела бы разговор о его оральной фиксации на предмете или о требующейся ему никотиновой поддержке. Короче говоря, вместо того чтобы достать из кармана сигареты, он глубоко вздохнул и окинул сидевшую у противоположного конца стола особу оценивающим взглядом. Кармен Хинойос была маленькой женщиной с приветливым лицом и мягкими манерами. Босх знал, что человек она неплохой. Даже слышал о ней добрые отзывы от тех парней, которых уже посылали до него в Чайнатаун. Что ни говори, она просто делает свою работу, и он, если разобраться, злится вовсе не на нее. Оставалось только надеяться, что она достаточно умна, чтобы это понять.
– Вы уж меня извините, – сказала между тем женщина. – Я не должна была начинать этот разговор с прямолинейных вопросов. Ведь для вас это прежде всего эмоциональная проблема. Так что давайте попробуем начать сначала. Кстати, вы можете закурить, если хотите.
– О том, что я курящий, в моем деле тоже написано?
– В вашем деле об этом ничего не сказано. Но мне не нужно дело, чтобы это понять. Вас выдает рука – та характерная манера, с какой вы подносите ее ко рту. Между прочим, вы бросить не пытались?
– Нет. Но ведь это городской офис. А правила вы знаете.
Аргумент был слабоват. Он каждый день нарушал это постановление в подразделении "Голливуд".
– Здесь эти правила не действуют. Я не хочу, чтобы вы чувствовали себя как в Паркеровском центре или городском офисе. Кстати, именно по этой причине мы от них и отпочковались. Так что подобные правила здесь не существуют.
– Не важно, где мы находимся. Вы ведь продолжаете работать на ПУЛА, верно?
– И все же здесь не управление полиции ЛосАнджелеса. Представьте себе, когда будете сюда приезжать, что едете к другу. Чтобы поболтать. Помните – здесь вы можете говорить обо всем.
Но он знал, что не сможет смотреть на нее как на друга. Никогда. Уж слишком высоки были ставки. Но все равно согласно кивнул – только чтобы доставить ей удовольствие.
– Както вы не очень убедительно киваете.
Он пожал плечами, давая ей понять, что это максимум и на большее он не способен. Так оно на самом деле и было.
– Если хотите, я могу с помощью гипноза избавить вас от никотиновой зависимости.
– Если бы мне хотелось бросить, я бы бросил. Люди или курильщики, или нет. Я – курильщик.
– Возможно. Но это, между прочим, очевидный симптом синдрома саморазрушения.
– Извините, меня что, отправили в административный отпуск, поскольку я курю? Изза этого вся суета?
– Полагаю, вы отлично знаете, изза чего вся эта суета.
Он промолчал, вспомнив о своем решении говорить как можно меньше.
– Итак, давайте посчитаем, – сказала она. – Вы в отпуске уже... Ага! Во вторник будет неделя, верно?
– Верно.
– И что же вы все это время делали?
– В основном заполнял бумажки, касавшиеся землетрясения.
– Землетрясения?
– Ну да. Между прочим, мой дом тоже пострадал, и городские инспектора оклеили его желтой лентой.
– Так ведь с тех пор минуло уже три месяца. Почему вы так затянули?
– Я, знаете ли, был занят. Работал, знаете ли.
– Понятно. У вас страховкато есть?
– Только не говорите "понятно". Потому что ни черта вы не понимаете. Мы с вами вообще смотрим на мир поразному. Что же касается страховки, то скажу так: нет у меня ее и никогда не было. Как и большинство горожан, я живу с чувством "органического неприятия реальности". Так, кажется, вы, психологи, это называете? Готов поспорить, что лично у вас страховка имеется.
– Это правда. А ваш дом сильно пострадал?
– Смотря кого спрашивать. Городские инспектора считают, что сильно: дом вотвот завалится, и туда даже входить опасно. А я думаю, что дом в порядке и нуждается лишь в небольшом ремонте. Меня в городском бюро ремонта и в магазине "Все для дома" теперь каждая собака знает. Я уже договорился с подрядчиками, и они успели коечто сделать... Когда ремонт закончится, я оспорю вынесенное строительной инспекцией постановление о сносе дома. У меня и адвокат есть...
– Вы, значит, и сейчас там живете?
Он согласно кивнул.
– Вот уж действительно "органическое неприятие реальности", детектив Босх. Думаю, вам не следует там жить.
– Вы не можете мне указывать, что я должен делать, если это не связано с работой в управлении.
Она вскинула руки, показывая, что не собирается дискутировать на эту тему.
– Ну хорошо. Возможно, это даже пойдет вам на пользу. Я имею в виду хлопоты по ремонту дома. Вам сейчас просто необходимо чемто себя занять. Конечно, лучше бы вы перебрались за город, занялись спортом или подыскали себе какоенибудь хобби, но, в сущности, не это главное. Важно найти себе занятие, которое отвлечет вас от мыслей об этом инциденте.
Босх ухмыльнулся.
– Что это вы усмехаетесь?
– Да так... Почемуто все называют это происшествие инцидентом. Вьетнамскую войну люди обычно тоже именуют конфликтом, а не войной.
– А как вы сами назвали бы то, что случилось?
– Так сразу и не скажешь... Но инцидент? Безликое какоето слово, я бы даже сказал, стерильное... Знаете что, доктор? Давайте на минутку вернемся к началу разговора. Я это к тому, что переезжать за город мне совершенно не улыбается. Ведь я работаю в городском отделе по раскрытию убийств. И мне бы очень хотелось вернуться к своей работе. Я, знаете ли, еще способен приносить людям пользу. О'кей?
– Ну, если управление позволит...
– Если вы позволите. Вы же прекрасно знаете, что в этом вопросе все зависит от вас.
– Возможно. Кстати, вы не обратили внимания, что говорите о своей работе как о некоей возложенной на вас высокой миссии?
– Совершенно верно. Это миссия. Вроде поисков чаши Святого Грааля.
Он произнес эти слова с максимальным сарказмом. Разговор становился невыносимым, а ведь это был лишь первый сеанс.
– Правда? Значит, вы действительно верите, что ваша миссия – раскрывать убийства и сажать плохих людей в тюрьму?
Он пожал плечами. Потом поднялся с места, подошел к окну и посмотрел вниз на Хиллстрит. Тротуары кишели пешеходами. Всякий раз, когда он оказывался на этой улице, здесь кипело людское море. Он заметил двух белых женщин. Они выделялись в толпе азиатов, как изюминки в рисе. Женщины прошли мимо китайской мясной лавки, в витрине которой красовались подвешенные за шею тушки копченых уток. В конце улицы, у выезда на Голливудфриуэй, виднелись темные окна старой окружной тюрьмы и находившегося за ней корпуса уголовного суда. Слева от них Босх различил очертания высотного здания "Ситихолла", верхние этажи которого скрывали огромные полотнища черного строительного брезента. При взгляде на них казалось, что в городе траур. Но Босх знал – черные полотнища скрывают повреждения, нанесенные зданию землетрясением. За "Ситихоллом" располагался Паркеровский центр, где размещалась штабквартира полиции ЛосАнджелеса.
– Расскажите мне о своей миссии, – тихо попросила доктор Хинойос у него за спиной. – Я хочу, чтобы вы облекли свои мысли в слова.
Босх вернулся на свое место, сел на стул й несколько минут честно думал, как в нескольких словах охарактеризовать то, что стало для него смыслом жизни. Потом покачал головой и вздохнул:
– Не могу.
– Можете. И я хочу, чтобы вы как следует об этом поразмышляли. Итак, ваша миссия. Что это такое на самом деле? Подумайте об этом!
– А какая миссия у вас, доктор?
– Сейчас мы обсуждаем другую тему.
– И эту тоже.
– Хорошо, детектив. На этот личный вопрос я отвечу. Но только на этот. Диалоги, о которых я упоминала, касаются не меня, а вас. Что же до моей миссии, то она заключается в помощи мужчинам и женщинам из этого управления. Это если рассматривать вопрос в узком аспекте. В более широком смысле я помогаю обществу, помогаю жителям этого города. Чем увереннее будут действовать копы, тем безопаснее станет жизнь, тем лучше будут чувствовать себя здесь люди. О'кей?
– Впечатляет. Но как же мне рассказать вам о своей миссии? Может, сжать свой рассказ до нескольких предложений, чтобы получилось нечто вроде короткой статьи из толкового словаря?
– Мистер... я хотела сказать, детектив Босх. Если вы и впредь собираетесь язвить и насмешничать, мы с вами никуда не продвинемся. А значит, в обозримом будущем вы к своей работе не вернетесь. Вы этого, что ли, добиваетесь?
В знак капитуляции Босх поднял руки. Кармен Хинойос опустила глаза и стала просматривать записи в лежавшем перед ней на столе служебном блокноте в желтой обложке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10