— Вы, люди, все так живете, или ты из тех, кого зовут белым отребьем? Какая омерзительная мебель!
— Я ее не выбирал, — сказал Люк, оправдываясь. — Это все принадлежит моему другу.
— Значит, ты плохо выбираешь друзей. Ты тут один?
— Я как раз думаю над этим, — ответил Люк. — Еще вопрос, верить ли мне в тебя. Откуда я знаю, может, ты просто пьяная галлюцинация?
Марсианин легко вскочил на кресло и уселся в нем, болтая ногами.
— Знать ты этого не можешь, но если так думаешь, значит, и впрямь напился.
Люк открыл рот, затем снова закрыл его. Он вдруг вспомнил о бокале и ощупью поискал его за спинкой, но вместо того чтобы схватить бокал, опрокинул его тыльной стороной ладони, и вся выпивка вылилась на стол и на пол. Люк выругался, но тут же утешил себя, что питье было не очень крепким, а для такого случая требовалось что-нибудь убойное. Он подошел к раковине, где держал бутылки с виски, и налил себе полстакана чистого.
Сделав большой глоток, он едва не поперхнулся, но убедившись, что все попало в нужную дырку, уселся, держа стакан в руке и разглядывая своего гостя.
— Ты что, глаз на меня положил? — спросил марсианин.
Люк не ответил. Он положил на него оба глаза и пока не собирался их закрывать. Теперь он видел, что пришелец был гуманоидом, но не человеком, и это развеяло легкое подозрение, что кто-то из друзей нанял циркового лилипута, чтобы подшутить над ним.
Марсианин или нет, гость решительно не был человеком. На карлика он не походил, ибо тело его было очень коротким и пропорциональным веретенообразным рукам и ногам, а у карликов тела длинные, а конечности короткие. Голова его была относительно большой и более сферичной, чем человеческая, причем, совершенно лысой. Не видно было никаких признаков щетины, и Люк подумал, что это существо отроду лишено волос.
На лице у него имелось все, что должно иметь лицо, но не в привычных соотношениях. Губы в два раза шире губ человека, равно как и нос; глаза маленькие и живые, посаженные довольно близко. Уши тоже очень маленькие и без мочек. В лунном свете кожа марсианина казалась оливковой, а при искусственном освещении — изумрудной.
Ладони имели по шесть пальцев. Это означало, что и на ногах марсианина их, вероятно, тоже по шесть, но поскольку он был обут, проверить это не представлялось возможным.
Ботинки он носил темно-зеленые, остальная одежда — штаны в обтяжку и свободная рубашка, сделанные из одного и того же материала, похожего на замшу — была того же цвета. Шляпы не было.
— Я начинаю в тебя верить, — удивленно сказал Люк и хлебнул еще раз.
Марсианин рассмеялся.
— Неужели все люди такие же тупые и такие же невежливые? Сами пьют, а гостям не предлагают?
— Извини, — сказал Люк. Он встал и пошел за бутылкой и вторым стаканом.
— Это не значит, что мне выпить невтерпеж, — продолжал марсианин. — Я вообще не пью. Мерзкая привычка. Но ты мог бы предложить.
Люк уселся обратно и вздохнул.
— Мог бы, — признал он. — Еще раз прошу прощения. А теперь начнем все сначала. Меня зовут Люк Деверо.
— Чертовски глупое имя.
— Может, и твое покажется глупым мне? Могу я спросить?
— Конечно, о чем разговор.
Люк снова вздохнул.
— Как тебя зовут?
— У марсиан нет имен. Дурацкий обычай.
— Но полезный, когда к кому-то обращаешься. Например... ну-ка, ну-ка, разве ты не назвал меня Джонни?
— Разумеется, назвал. Мы вас всех называем Джонни — или аналогами этого имени на языках, которыми владеем. Зачем запоминать имя каждого, с кем разговариваешь?
Люк глотнул виски.
— Гмм, — буркнул он. — Может, в этом что-то и есть. Однако, перейдем к более важным делам. Откуда мне знать, что ты действительно тут находишься?
— Джонни, я уже говорил, что ты перебрал.
— В этом-то и весь вопрос, — ответил Люк. — Так ли это на самом деле? Если ты действительно здесь сидишь, я охотно соглашусь с тем, что ты не человек, а если признаю это, то не вижу причин не верить тебе на слово, откуда ты взялся. Но если тебя здесь нет, то либо я упился, либо у меня галлюцинации. Вот только я не пьян: до того, как тебя увидеть, я выпил всего два бокала со льдом, а этого и киске не хватит.
— Так зачем же ты пил?
— Это не имеет значения для вопроса, который мы обсуждаем. Остаются две возможности — либо ты сидишь там на самом деле, либо я усосался.
— А почему ты решил, что эти возможности исключают друг друга? Я здесь сижу наверняка, но не знаю, псих ты или нет. Впрочем, это меня совсем не волнует.
Люк вздохнул. Похоже, потребуется много вздохов, чтобы совладать с марсианином. Или много выпивки. Стакан был пуст. Люк пошел и наполнил его виски, опять чистым, но теперь добавил несколько кубиков льда.
Прежде чем он вернулся на свое место, в голову ему пришла одна мысль.
Отставив стакан, он сказал: «Извини, я на минутку», и вышел. Если марсианин настоящий, где-то рядом должен стоять космический корабль.
Но пусть даже он есть, разве это что-то докажет? Раз уж ему привиделся марсианин, почему не может привидеться и космический корабль?
Однако никакого космического корабля не было, ни иллюзорного, ни настоящего. Луна светила ярко, а местность была ровной, и Люк видел далеко. Он обошел вокруг дома и стоящей за ним машины, так что мог взглянуть на все четыре стороны. Никакого корабля.
Он вернулся в дом, сел в кресло и от души хлебнул большой глоток виски, а затем уличающе ткнул перстом в марсианина.
— Нет никакого корабля.
— Разумеется.
— В таком случае, как же ты сюда попал?
— Это не твое собачье дело, но я скажу. Я приквимил.
— Что ты имеешь в виду?
— А вот это... — ответил марсианин и исчез с кресла. Слово «вот» донеслось еще с кресла, а «это» — уже из-за спины Люка.
Он повернулся. Марсианин сидел на краю газовой плиты.
— Боже... — молвил Люк. — Телепортация.
Марсианин исчез. Люк снова повернулся и снова обнаружил его в кресле.
— Никакая не телепортация, — сказал марсианин. — Квимение. Для телепортации нужна техника, а для квимения только мозг. Ты этого не можешь, потому что недостаточно развит.
Люк выпил еще.
— И так ты проделал весь путь с Марса?
— Конечно. За секунду до того, как постучал в твою дверь.
— Ты приквимивал сюда раньше? Допустим... — Люк снова ткнул в него пальцем. — Держу пари, что довольно часто. Именно на этом основаны легенды о гномах и...
— Вздор! — отмахнулся марсианин. — У вас, людей, проблемы с мозгами и этим вызваны ваши суеверия. Меня здесь никогда раньше не бывало. Никого из нас не было. Мы только что открыли принцип квимения на большие расстояния, а до сих пор могли перемещаться только по Марсу. Чтобы сделать его межпланетным, нужно севить хокиму.
Люк еще раз ткнул перстом.
— Тут ты и попался. Как же ты можешь говорить по-английски?
Губы марсианина презрительно скривились. Эти губы превосходно подходили для того, чтобы презрительно кривиться.
— Я говорю на всех ваших примитивных языках. По крайней мере тех, на которых идут радиопередачи, а все остальные могу изучить в течение часа каждый. Дешевка. А вот вам не изучить марсианского даже за тысячу лет.
— Ну, знаешь ли! — воскликнул Люк. — Ничего удивительного, что вы презираете людей, если составили мнение о нас по нашим радиопрограммам. Признаться, большинство из них вообще ни к черту.
— Значит, большинство из вас тоже ни к черту, иначе вы не пускали бы их в эфир.
У Люка уже кончалось терпение и виски в стакане. Он уже начинал верить, что перед ним настоящий марсианин, а не плод его воображения или безумия. «А-а, — вдруг подумал он, — что мне терять? Если я спятил, ничего не поделаешь, но если это взаправду марсианин, нельзя упустить такую возможность».
— Как там у вас, на Марсе? — спросил он.
— Не твое собачье дело, Джонни.
Люк еще раз глотнул из бокала, сосчитал до десяти и решил быть таким спокойным и рассудительным, как только возможно.
— Слушай, — сказал он. — Сначала я вел себя грубо, потому что ты застал меня врасплох. Хочу перед тобой извиниться. Почему бы нам не стать друзьями?
— А зачем? Ты принадлежишь к примитивной расе.
— Потому что тогда наш разговор станет приятнее для нас обоих.
— Не для меня, Джонни. Мне понравилось дразнить людей. Люблю ругаться. Если ты решил меня разжалобить, я пойду поговорю с кем-нибудь другим.
— Подожди, не... — Люк вдруг понял, что выбрал неверную тактику, если хотел задержать марсианина. — Ну так вали отсюда, если уж собрался, — буркнул он.
Марсианин широко улыбнулся.
— Так-то оно лучше! Теперь можно и поговорить.
— Зачем тебя принесло на Землю?
— Это тоже не твое собачье дело, но я с удовольствием отвечу. Зачем на вашей паршивой планетке люди ходят в зоопарк?
— И долго ты будешь здесь развлекаться?
Марсианин склонил голову набок.
— Настырный ты парень, Джонни. Я тебе не справочное бюро. Что я делаю и зачем — не твое дело. Скажу тебе одно — я прибыл не затем, чтобы преподавать в детском саду.
Стакан Люка снова был пуст, и он снова наполнил его. Если гость желает поругаться, пожалуйста.
— Ах ты, маленький зеленый прыщ, — сказал он, — какого черта я не подумал о том, чтобы...
— Сделать что? Мне? Ты и кто еще?
— Я с фотоаппаратом и вспышкой, — ответил Люк, недоумевая, почему не сообразил насчет этого раньше. — Я хочу сделать хотя бы один снимок. Когда я его проявлю...
Он поставил бокал и бросился в спальню. К счастью, в аппарате была пленка, а во вспышке батарея: собираясь, он сунул их в чемодан, конечно, не для съемки марсиан, а потому, что Бенсон рассказывал о койотах, часто подходящих по ночам к дому. Люк рассчитывал снять одного из них.
Вернувшись обратно, он быстро отрегулировал аппарат, поднял его одной рукой, держа в другой вспышку.
— Хочешь, чтобы я позировал? — спросил марсианин. Он сунул большие пальцы в уши и замахал остальными десятью. Потом скосил глаза и показал длинный зеленовато-желтый язык.
Люк так его и щелкнул.
Вкрутив во вспышку новую лампу, он перевел кадр и еще раз поднял аппарат к глазам. Однако марсианина на месте не было, его голос доносился из другого угла комнаты.
— Одного хватит, Джонни. Не докучай мне больше.
Люк молниеносно повернулся и направил аппарат в ту сторону, но прежде чем он успел поднять вспышку, марсианин исчез. Голос из-за спины посоветовал Люку не выставлять себя большим идиотом, чем уродился.
Сдавшись, Люк отложил аппарат. Худо-бедно, один снимок у него есть. Когда он его проявит, на нем будет или марсианин, или пустой стул. Жаль, что пленка не цветная, но всего иметь невозможно.
Он вновь взял стакан и уселся, потому что пол под ногами начал слегка раскачиваться. Пришлось выпить еще, чтобы его успокоить.
— Дерьмо... — сказал он. — Слушай, вы, значит, принимали наши радиопередачи. А как у вас с телевидением, отсталые космиты?
— Что такое телевидение, Джонни?
Люк объяснил ему.
— Волны этого типа не доходят так далеко, — сказал марсианин. — И слава Аргесу. Даже просто слушать вас, людей, противно. Теперь, когда я уже повидал человека и знаю, как вы выглядите...
— Ту-пи-цы, — отчеканил Люк. — Не изобрели телевидения.
— А зачем? Нам оно не нужно. Если в нашем мире происходит такое, что мы хотим увидеть, мы просто квимим туда. Скажи, я случайно наткнулся на такую диковину, или все остальные люди такие же мерзкие, как ты?
Люк едва не подавился виски.
— Ах ты... слушай, думаешь на тебя приятно смотреть?
— Для другого марсианина приятно.
— Держу пари, что девчонки от тебя бьются в истерике, сказал Люк. — То есть, если у вас на Марсе есть девчонки.
— Да, мы двуполые, но, слава Аргесу, не как вы. Неужели вы, земляне, действительно ведете себя так мерзко, как герои ваших радиопостановок? И чувствуете к вашим самкам то, что называете любовью?
— Не твое собачье дело, — отшил его Люк.
— Это ты так думаешь, — заметил марсианин.
И исчез.
Люк встал — не очень уверенно — и огляделся, чтобы проверить, не сквимил ли пришелец в другую часть комнаты. Не сквимил.
Он снова сел и тряхнул головой, чтобы та прояснилась, а потом глотнул виски, чтобы снова ее затуманить.
Слава Богу, или Аргесу, что он сделал фотографию. Завтра утром он вернется на машине в Лос-Анджелес и отдаст ее проявлять. Если на ней окажется пустой стул — сам отдастся в руки психиатра, и поскорее. Если же там будет марсианин... Что ж, тогда он решит, что делать, если еще можно будет что-то сделать.
А пока самым разумным было поскорее напиться. Он и так выпил слишком много, чтобы рисковать и ехать на машине ночью, а чем быстрее заснет с перепою, тем быстрее проснется утром.
Люк прикрыл глаза, а когда снова их открыл, в кресле перед ним сидел марсианин и широко улыбался.
— Я заглянул в твою спальню, больше похожую на хлев, и прочел письма к тебе. Фу, что за бред!
«Письма? Нет у меня с собой никаких писем», — подумал Люк, и тут же вспомнил, что есть. Три письма от Розалинды, написанные ему, когда он был в Нью-Йорке три месяца назад. Люк встречался со своим издателем, убеждая того заплатить дополнительный аванс за книгу, которую сейчас пытался начать. Он провел там неделю, главным образом для того, чтобы обновить знакомства с издателями журналов, и писал Розалинде каждый день, а она написала ему трижды. Это были единственные письма, которые он от нее получил. Люк бережно хранил их. В чемодан он их сунул, собираясь прочесть еще раз, если одолеет одиночество.
— Клянусь Аргесом, экий вздор, — сказал марсианин. — И что за кретинский способ записывать свой язык. Я провозился не меньше минуты, прежде чем соотнес буквы со звуками. Подумать только — язык, в котором различные слова произносятся одинаково!
— Черт возьми! — воскликнул Люк. — Ты не имеешь права читать мои письма!
— Цып-цып, — сказал марсианин. — Я имею право делать все, что мне нравится, а ты не хотел рассказывать о ваших любовных обычаях. «Сокровище, дорогой, любимая»!
— Так ты, значит, их прочел, ты, маленький зеленый прыщ! О, если бы...
— И что тогда? — презрительно спросил марсианин.
— Пинками загнал бы тебя обратно на Марс, вот что! — сказал Люк.
Марсианин хрипло засмеялся.
— Береги силы, Джонни, для любви со своей Розалиндой. Пари, что ты уверен, будто она всерьез писала все те свинства, которыми кормила тебя в своих письмах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20