— Понимаю, что ты имеешь в виду, — с сожалением улыбнулась Амариллис. Теперь, когда она оказалась рядом с Эффи, у нее уже не было прежней уверенности в том, что она собирается сказать. Она не знала, как объяснить возникшее у нее ощущение неправомерности происходящего, когда Лукас случайно обнаружил талант сенатора Шеффилда. — А как ты отнесешься к тому, что я оказалась свидетельницей, как один политик фокусировал харизму?
Эффи красноречиво пожала плечами.
— Я бы ответила, что с этим вряд ли что можно поделать.
— А если я добавлю, что почти уверена, что концентратор получил подготовку у профессора Ландрета?
— Если допустить такую возможность, — сказала Эффи, задумчиво глядя на Амариллис, — то этот специалист обладает мощным потенциалом, если ему удавалось фокусировать такое энергетически слабое свойство, как черта характера.
— А это и был сильный концентратор.
Эффи коротко рассмеялась.
— Ты знаешь не хуже меня, что Ландрет никогда бы не примирился с тем, что кто-то из его студентов помогал осуществлять нечестные замыслы. Если бы ему стало известно что-либо подобное, он бы устроил жуткий скандал. Но это вряд ли возможно.
— Потому что это трудно установить?
— Именно. Как отличить истинное обаяние от искусственно созданного?
— Если бы при этом проявлялась парапсихологическая энергия, то сильный талант-детектор мог бы ее распознать, — осторожно предположила Амариллис.
— Возможно, но все-таки маловероятно. Для этого нужен очень мощный детектор, а в этом классе таланты девятого и десятого уровня встречаются крайне редко.
— Но они все же существуют.
— Ты уверена, что наблюдала, как концентратор работал с политиком в нарушение этических норм, я правильно поняла?
— Да.
— Мой тебе совет: забудь об этом. Если этика и пострадала, то с точки зрения закона никаких нарушений здесь нет. Шум по этому поводу способен был бы поднять только такой же помешанный на этике фанатик, как профессор Ландрет.
Амариллис с большим трудом удалось удержаться от резкости.
— Если бы профессор Ландрет узнал, что один из его учеников нарушил «Кодекс этики», это бы его очень огорчило.
— Между нами говоря, Ландрет был блестящим ученым, но страшным занудой.
— Он придерживался высоких принципов, — тихо заметила Амариллис.
— Эти его, как ты говоришь, принципы, надоели нам до умопомрачения. Из-за него пришлось оставить факультет Гифорду Остерли, ты же знаешь.
— Нет, я как-то об этом не подумала.
— Между Ландретом и Гифордом произошла ссора из-за изменений в учебном плане. — Эффи встряхнула головой, и ее красиво подстриженные волосы всколыхнулись темной волной. — Конечно, у Гифорда не было никаких шансов против авторитета профессора. И когда страсти немного улеглись, Остерли подал заявление об уходе.
— Теперь понимаю.
— Возможно, это и к лучшему. У Гифорда теперь своя фирма, и, скорее всего, он зарабатывает вдвое больше того, что получал здесь. Он всегда отличался честолюбием.
— Да, бизнес приносит больший доход, — согласилась Амариллис, вставая. — До свидания, Эффи, была очень рада видеть тебя, желаю успехов на новом посту.
— Спасибо. — Эффи с удовлетворением окинула взглядом кабинет. — Можешь мне поверить, дела здесь пойдут по-новому.
— Не сомневаюсь, — выходя, ответила Амариллис.
Ирен оторвалась от бумаг, когда Амариллис проходила мимо ее стола.
— Я хотела бы вам кое-что сказать, мисс Ларк.
— Да?
Ирен кашлянула и заговорила, понизив голос.
— Профессор Ландрет очень гордился вами. Он не раз мне говорил, что из всех его учеников вы — самая талантливая.
— Он действительно так считал? — Амариллис подошла поближе, чувствуя, как потеплело у нее на душе.
— Да. — В глазах Ирен блеснули слезы. — Кажется, о нем здесь никто не жалеет. Вокруг только и разговоров, что о грядущих переменах, ведь «старый сухарь», так они его называют, сошел со сцены. Но мне его не хватает, Амариллис.
— Ах, Ирен, — Амариллис обошла стол и обняла пожилую секретаршу, — мне тоже его недостает.
Ирен перевела полный благоговения взгляд на висевший на стене портрет Джонатана Ландрета.
— Я стала работать у него после смерти мужа, с того времени прошло двадцать пять лет. Он хорошо ко мне относился, мисс Ларк. Внешне он был суховат и резок, но он столько сделал для факультета. Профессор всегда говорил, что считает меня незаменимым помощником, именно незаменимым. Это его слова. Я была нужна ему, мисс Ларк.
Амариллис крепко обняла Ирен, чувствуя, что на глаза навернулись слезы.
— Мне кажется, мы единственные, кто грустит о нем.
— Боюсь, вы правы. — Ирен не отрываясь смотрела на портрет.
Рабочий день закончился. Байрон уже ушел, и вдруг неожиданно зазвонил телефон, застав Амариллис почти у порога. Она смотрела на трезвонивший аппарат, размышляя, стоят ли снимать трубку. Это никак не мог быть Лукас. Прошлым вечером он уже составил о ней свое мнение. Трент был не из тех мужчин, кого привлекают скучные моралистки.
Телефон не умолкал. Без сомнения, звонили по делу. Чувство долга победило в Амариллис внутреннее нежелание отвечать на звонок. Она взяла трубку.
— «Синерджи инкорпорейтед». Амариллис Ларк у телефона. — Она отчетливо слышала только чье-то дыхание. — Алло, с вами говорят из агентства «Синерджи», чем можем вам помочь?
— Вы были другом профессора Ландрета. — Слова звучали глухо, словно говорили сквозь плотную ткань, что не давало возможности определить, принадлежал голос мужчине или женщине.
— Кто вы? — резко спросила Амариллис.
— Если вы хотите узнать правду о Джонатане Ландрете, найдите женщину, которую называют Вивьен в Вуалях.
— Скажите, кто вы? — Амариллис крепче сжала трубку.
— Она работает стриптизершей в ночном клубе «Син-Сити». Расспросите ее, если хотите узнать правду о Джонатане Ландрете.
— Объясните, в чем дело, о чем вы говорите?
Телефон не отвечал, на другом конце провода повесили трубку.
Глава 6

— Доброе утро, мистер Трент, говорит Хобарт Бат из «Синергетических связей». Хотел узнать, как у вас продвигаются дела с заполнением анкет. Мы рассчитывали, что к этому времени вы все закончите.
Лукас стиснул в руке трубку. Он приказал себе сдержаться и не отвечать резкостью психологу-консультанту из брачного агентства. Недовольный тон Бата вывел Лукаса из себя, но дело было не в психологе, просто в это утро для этого многого не требовалось.
Наступил понедельник, целых три дня прошло с той памятной ночи в доме Амариллис, закончившейся для него полным фиаско. Лукас сознавал, что ему следовало бы радоваться звонку Хобарта. Давно пора заняться выбором жены. Но по непонятной причине Лукасу в этот момент меньше всего хотелось обсуждать эту тему.
— У меня не было возможности закончить анкеты, — солгал Трент.
— Ничего страшного, — бодро откликнулся Хобарт. — Многие клиенты часто застревают на середине. Вопросник несколько длинноват, но мы в нашем агентстве стремимся собрать наиболее полную информацию, учесть все пожелания и гордимся этим.
— Да, вы очень тщательно все регистрируете. — Лукас открыл ящик стола и извлек оттуда толстый вопросник, сердце его тревожно сжалось от смутного предчувствия.
— Когда анкеты должным образом заполнены, мы можем начать процесс подбора, — с подъемом объяснял Хобарт. — Но результаты будут основываться также и на сведениях, полученных при личной беседе. Кроме того, в ходе встречи мы обращаемся к тесту МПСЛ.
— Что такое это МПСЛ?
— Это специальный тест для определения Многообразия Парапсихологических Способностей Личности. Его проходят таланты высоких уровней, как вы, например.
— А концентраторы полного спектра тоже проходят такой тест?
— Конечно, — ответил Хобарт. — Мы привыкли считать, что таланты и концентраторы отличаются друг от друга, но с технической точки зрения способность фокусировать парапсихологическую энергию через создаваемый в подсознании кристалл также можно считать своеобразным талантом.
— А вы когда-нибудь объединяете в пары талантов высоких уровней и концентраторов полного спектра? — спросил Лукас психолога. — Я понимаю, что это происходит редко, но все же, интересно, бывают ли подобные случаи.
— Почти никогда. Всем известно, что концентраторы полного спектра крайне редко психологически совместимы с сильными талантами.
— Это из-за того, что они чертовски разборчивы?
— В какой-то степени да, — хмыкнул психолог. — Они считают себя исключительными. Однако этим грешат и мощные таланты. Но хотя и очень-очень редко, мы, случается, соединяем их в пару. Последний раз такой вариант был выбран в нашей фирме пять лет назад, насколько я помню, а почему вы об этом спросили?
— Просто поинтересовался.
— А как далеко вы продвинулись с анкетами, мистер Трент?
Лукас открыл вопросник на первой странице и мрачно воззрился на нескончаемые ряды незаполненных граф.
— Я все еще на первом разделе.
— Физические характеристики? — Хобарт неодобрительно поцокал языком. — Да, особенного прогресса мы не достигли.
— Почему «мы»?
— А что, если я завтра утром к вам подъеду и помогу с вопросником?
— Не беспокойтесь, я и сам справлюсь.
— И на каком же конкретно вопросе вы остановились, мистер Трент? — подозрительно осведомился Хобарт.
— Как раз сейчас я пишу о цвете глаз.
— Вы не продвинулись дальше этой графы?
— Мне нужно было подумать, но наконец я решил, что у моей будущей жены должны быть зеленые глаза. — Лукас взял ручку и обвел в анкете слово «зеленые».
— Зеленые глаза? Но когда мы разговаривали с вами в нашем агентстве, вы сказали, что физические характеристики для вас несущественны. Вы подчеркнули, что важна психологическая совместимость, интеллект и темперамент.
— Можете считать меня несерьезным, но я пришел к выводу, что мне нужна жена умная, с уравновешенным характером и зеленоглазая. Если это создает для вас проблемы, я обращусь в другое агентство.
— Нет, нет, никаких сложностей, мистер Трент, — торопливо запротестовал Хобарт. — Просто я не предполагал, что для вас важны подобные детали. Впредь, если вам понадобится помощь, я в любое время к вашим услугам.
— Само собой разумеется, принимая во внимание сумму, которую ваше агентство взимает за услуги, — проворчал Лукас. — А теперь я должен извиниться, Бат, у меня назначена встреча.
— Конечно, конечно. Я позвоню вам через несколько дней, чтобы узнать, как у вас продвигаются дела.
Лукас повесил трубку. Чувство обреченности охватило его. Он постарался убедить себя, что поступил правильно, обратившись в агентство. В этом не приходилось сомневаться. Пять лет назад он с горечью убедился, что, безошибочно отыскивая месторождения «студня», оказался неспособным выбрать достойную жену.
На протяжении многих лет он, сам того не подозревая, искал не только «студень». Только недавно Лукас понял, что было ему необходимо. Он устал от одиночества. Ему страстно хотелось иметь свою семью. В то время как многие воспринимали семью как нечто само собой разумеющееся, Лукас желал ощущать себя частью единого целого. Он мечтал смотреть в глаза своим детям и видеть в них будущее.
Трент смутно помнил своих родителей. Он знал только, что они выбрали Западные острова, подобно другим, не сумевшим вписаться в общепринятые жизненные рамки в трех городах-штатах. Окраины обжитого мира притягивали к себе мятущиеся души, стремящиеся к уединению, и тех, чье прошлое не отличалось кристальной чистотой. А еще там селились те, кого не обременяли семейные узы. Всех их, как мед мух, влекли к себе острова.
В этих краях мужчина или женщина могли начать новую жизнь, и никто бы не стал задавать им лишних вопросов. Иногда Лукас спрашивал себя, не мог ли экстраординарный талант отца вынудить его поселиться на краю цивилизованного мира. Парапсихологические способности передавались по наследству.
Родители Лукаса прожили недолго, поэтому он не мог узнать, почему они предпочли острова. Когда ему было три года, Джереми и Бэт Трент погибли во время сильного урагана.
У Лукаса не было родственников, которые могли бы позаботиться о нем. Эти обязанности взял на себя молчаливый и одинокий Айси Клэксби, у которого, как и у Лукаса, не было ни одной родной души. Он не только научил своего воспитанника умению жить в джунглях и передал ему все, что знал о «студне», Айси, кроме всего, приучил Лукаса обходиться без заботливых объятий семьи.
Одному только Клэксби был не в силах обучить Лукаса: как сдерживать непредсказуемые всплески мощного таланта, заявившего о себе сразу после вступления Лукаса в пору половой зрелости. И хотя Айси был неквалифицированный концентратор, он дал тем не менее Лукасу несколько важных советов.
— Если когда-нибудь они доберутся до тебя со своими тестами, малыш, у них зашкалит все приборы, — говорил Клэксби. — Хорошего в этом мало. Прямо сказать — плохо дело.
— Но почему? — не понимал Лукас. В тринадцать лет ему еще доставляли удовольствие новые парапсихологические способности, они вызывали у него живой интерес. — Мне кажется, ты говорил, что талантов высоких уровней уважают в городах-штатах, у них хорошая работа и всего вдоволь, потому что они здорово соображают.
— Сильный талант уважают, это верно, но когда талант очень сильный, люди начинают бояться. Я довольно средний концентратор, специально нигде не учился, но и мне понятно, что у тебя способности больше, чем могут измерять все их хваленые приборы в лабораториях. Если они увидят, что твой талант превышает установленный порог, это их здорово напугает, кто-нибудь сболтнет лишнее, и тебя ждут сплошные неприятности.
— А было бы здорово нагнать страху на Кевина Флеминга, — мечтательно сказал Лукас, думая о своем, задире-однокласснике, который не давал житья ученикам маленькой школы в Порт-Леконнере. Слова Лукаса не на шутку встревожили Айси.
— Черт побери, парень, уж не думаешь ли ты всерьез показать свой талант в школе? Предупреждаю: никому, кроме меня, не показывай, на что способен.
— Нет, сэр, — успокоил старика Лукас, — я не делаю этого в школе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44