Задача ясна?
– Я чё, дурак что ль?
Ванюша плюхнулся на зеленый мох, в шуршащую, прошлогоднюю листву и по-пластунски пополз вперед. Волк покосился на него, неопределенно фыркнул и бесшумно исчез в лесной чаще. Не успел Иван проползти и пятидесяти метров, как получил очередную команду.
– Разворачивайся. Идем в обход.
– Это еще почему, – поднял голову Ванюша.
– Разбойники, – лаконично ответил волк.
– Да ну? Вот повезло. Двадцать лет на белом свете живу, ни одного разбойника ни разу не видел, а тут сразу сорок!
Иван поднялся и ломанул прямиком через кусты в сторону доносящихся из-за деревьев голосов.
– Ой, дура-а-ак, – простонал волк и ринулся следом, – побьют ведь, как пить дать побьют!
Волк не ошибся. На лесной поляне расположились разбойники. Они были одеты в тулупы, поверх восточных полосатых халатов, несмотря на июльскую жару. Из-под шапок ушанок, выглядывала чалма, из под тулупов ятаганы. В центре поляны на пеньке восседал атаман с дубинкой в руках, скрестив под собой ножки. На траве перед ним был развернут достархан, на который он смотрел мрачными глазами. Там было все, от чего бы возрадовалась душа русская, но атамана это меню, почему-то не устраивало. На пестром ковре была выложена картошечка, огурчики, лучок, довольно приличный шмат сала, и, разумеется, штоф мутняка.
Сорок разбойников смотрели на достархан с тихим ужасом.
– Слюшай, Осаме, – не выдержал один из разбойников, – это же свынья! Аллах запрещает.
– Какой свынья!!? Какой Аллах? – взорвался атаман, – мы на Руси, да? Ти разбойнык, я атаман, да? Атаман сидыт, кушает, да?
– Слюшай, Осаме, – не унимался все тот же разбойник, – Аллах запрещает правоверным пить вино.
– Какой вино? Гдэ ты видыш вино? Этот бурда вино, да? Это айран, – Осаме отложил в сторону дубинку, протянул руку, взял штоф мутняка, понюхал, передернулся, – у ё-мое! А это мой жирный барашек, – атаман перевел взгляд на сало, и его чуть не стошнило.
Сдержав спазмы желудка, Осаме двумя пальцами зажал себе нос, и сделал длинный глоток из штофа. Разбойники сжались, ожидая громов небесных на голову атамана, посланных разгневанным Аллахом. Однако небо оставалось чистым. Разбойники осмелели.
– Ну, как Осаме, в образ вошел?
Осаме свел глаза в кучку, потряс головой и заговорил на почти чисто русском языке.
– Слухайтэ, хлопци! Сколко раз говорыть: оружие русско тэррориста дубина а нэ ятаган!
– Ладно, Осаме, на дубина согласэн, но твой барашка я ест нэ буду.
Непокорный разбойник выдернул из-под зипуна ятаган, срубил им как топором молодой дубок, выстругал из него дубину, демонстративно воткнул ятаган в землю и вызывающе посмотрел на атамана. Его примеру последовали остальные разбойники.
– Слюшай, какой ти дурак! Мэня мама просила тебя с собой взять, в люди вывести, я тэбя свой помощнык сдэлал, а ты мэня перед заказчиками позорыш. Мы здэсь интэрнационалный бригад, под руководств Усамэ на Ладан, да? Наводым тэррорызм, дэньга балшой дэлаем, а ты мэня так подставляэшь. Иды сюда.
Разбойник послушно подошел.
– Задолбал ты мэня Вано.
С этими словами Усамэ благословил своего помощника дубинкой по голове, заставив его сесть на пятую точку и свести глаза в кучку.
– Еще раз повторяю. Ждэм одын человэк с одын волк, грабым, нэмножко пытаем, нэмножко мучаем…
– На это я соглсэн атамана, но твой барашка все равно кушат нэ буду, – опять подал голос непокорный Вано, за что и получил добавку в виде еще одного удара дубиной.
Дубина затрещала, но не усмирила непокорного террориста, и душа Ванюши, наблюдавшего за ходом воспитательного процесса из кустов, не выдержала такого издевательства над русским национальным оружием.
– Да ё-мое! – возмутился он, вылезая из кустов, – ну кто ж так бьет? И чем? Разве это дубина? – детинушка вырвал из рук опешившего атамана национальное русское оружие, – это что? Дубина? Это палочка, хлыстик! Только спину почесать. А бить надо вот так!
Дубина сломалась об голову тезки недоросля, но на этот раз сделала свое дело, отправив его в нокаут.
– Тьфу! Тоже мне, – разозлился Ванюша, – а ну, дай слюда, – вырвал он из рук ближайшего разбойника дубину, – с такими палочками в лесу делать нечего.
С этими словами он раскрутил дубину и зашвырнул ее в небо. Разбойники раскрыв рот наблюдали ее полет, а когда она скрылась из глаз, загомонили:
– Ай, джигит!
– Вах, какой сил!
– Слюшай, мою кинь, да?
Ванюша не возражал: похвастаться удалью молодецкой ему было приятно. Дубинки всех сорока разбойников со свистом ушли в небо, вот только с последней накладка произошла. Она врезалась в днище пролетавшей мимо на ступе ведьмы, разнеся ее в дребезги, а потому не достигла первой космической скорости и рухнула вниз, застряв в ветвях дуба. Бабуся, лишившись транспортного средства вошла в штопор, безуспешно пытаясь смягчить посадку помелом, которым перед этим рулила.
– Твою ма-а-ать…
Где-то за лесом, в месте падения раздался треск, грохот, отборный, чисто русский мат на многие голоса, и ржание пострадавших коней.
– Слюшай, зачэм связной обыдэл? – возмутился атаман, – он нам примет Иван Дурак вез.
Из кустов высунулся волк.
– Ваня, дурак, дубина ты стоеросовая, тикай, они ж тебе сейчас морду набьют, их же сорок!
– Вах! – возликовал атаман, – клиент прибыл! Бэй его верные воины мои!
И закипела на полянке великая битва, которая была на удивление не долгой.
– Да кто ж так бьет? – хохотал Иван, – вот как надо!
Волк только успевал провожать взглядом улетающие в кусты бесчувственные тела разбойничков Осаме на Ладан. Победную точку в этой битве Ванюша поставил, слегка тюкнув атамана сверху вниз пудовым кулаком по голове, после чего сгреб всех разбойников в кучу и оперативно связал их по рукам и ногам их же собственными чалмами.
– Эй, волча, ты где?
– Здесь, – прочавкал Черногор за его спиной. Успокоившись за жизнь Ивана Дурака, он спешил возместить утраченные от переживаний калории и начал, естественно, с «жирного барашка».
– Слушай, собака страшная…
– Да задолбал ты меня этой собакой! – возмутился волк, – Черногор я, понял?
– Угу, слышь, волчара страшная, а чё мне с ними теперь делать?
– Закопать, – сердито рыкнул волк.
– Так они ж еще живые, – растерялся Иван, – да и лопаты нет. Может продать? А вдруг кому в хозяйстве сгодятся. Огород там вскопать, али еще чего подсобить?
Пока Ваня занимался несвойственным ему делом, то бишь думал, прикидывая как повыгоднее пристроить разбойников, за его спиной появился конный отряд возглавляемый лично главой МЧС отцом Агафоном, вылетевший наметом на поляну.
– Волча, а у тебя в ушах не стучит? – насторожился Иван.
– Ой, дура-а-ак, – простонал волк, уползая за пенек.
– Всем лежать! Мордой вниз! Работает МЧС!
Оборотень честно ткнул морду в землю, и даже прикрыл лапами глаза. Ванюша обернулся.
– Отец Агафон, – обрадовался он, – слушай отче, тебе разбойники не нужны?
– Зачем? – опешил глава МЧС.
– Ну, мало ли… крест там серебряный почистить. В храме Божьем подмести.
Атаман лежавший около дуба застонал, открыл глаза и, хоть и связанный, сумел подняться на колени.
– Осаме на Ладан, – ахнул стрелец, сидевший на коне по правую руку от главы МЧС.
– Нужны, ой как нужны! – опомнился отец Агафон.
– И почем?
– Что значит почем? – не понял глава МЧС.
– Почем покупать будешь?
– А-а-а… ну, я даже не знаю… по копейке за душу согласен?
– Маловато будет, – смущенно шаркнул лаптем Иван, – мне, понимаешь на быка производителя копить надо, а ты по копейке…
– За атамана две копейки дам, да еще пряник медовый и петуха сахарного на палочке добавлю.
– Пряник медовый две копейки, – начал считать Иван, напряженно скрипя извилинами, – петушок копейка, атаман две, да за остальных сорок, это значится за все про все сорок пять копеек…
– Мэня, самого Осаме за две копэйки? – взревел уязвленный до глубины души атаман, и от бессильной ярости начал стучаться головой об дуб.
От сотрясения, застрявшая меж ветвей дубинка, возобновила полет и финишировала на голове Ивана Дурака. Тот задумчиво свел глаза к переносице и мягко осел на землю.
– Тьфу! – разозлился неизвестно чему стрелец, гарцевавший на вороном коне рядом с отцом Агафоном.
– Все, Осаме, – мрачно сказал святой отец, – теперь не только за разбой отвечать придется, но еще и за убийство.
– Слюшай, какой убийство? Разве этот идиот возьмет какой-то там дубинка?
Ванюша заворочался, сел на мягкий мох, потряс головой.
– Бр-р-р… где я?
– О. очухался, – обрадовался волк, – знамо дело где, в лесу.
Успокоившийся за судьбу друга Черногор опять вцепился зубами в сало.
– Так, волча, а это кто? – ткнул Иванушка пальцем в интернациональную бригаду международных террористов.
– Разбойники, – пояснил волк, и, не разжевывая, проглотил довольно приличный кус сала, – напали на тебя, а ты их всех на кулак поднял. Вон, видишь их атаман Осаме об дуб головой бьется.
Атаман, уязвленный до глубины души такой низкой ценой за свою голову, действительно опять начал заниматься мазохизмом.
– А это кто? – перевел палец Ванюша на стрельцов.
– А это те, кто хотят их у тебя всю толпу за сорок две копейки купить.
Осаме взвыл при этих словах и в очередной раз боднул дуб.
– За сорок две? – ужаснулся Ванюша.
– Да, но ты не забывай, – заторопился отец Агафон, сердито покосившись на оборотня, – про пряник медовый да петушок сахарный в придачу.
– Слышь, Осаме, – Иван дернул за тулуп атамана, оттаскивая его от дуба, – как там тебя дальше-то?
– На Ладан, – прорыдал атаман.
– Всем-то не говори, что на ладан дышишь. Потому нормальную цену за тебя и не дают, но ты не расстраивайся. Когда за дело берется профессионал… – Ванюша распустил пальцы веером, и повернулся к отцу Агафону, – Кто-то шо-то вякал тут за сорок две копейки? Я не ослышался?
И начался великий торг. Да еще какой! На десятой минуте, разгоряченный глава МЧС не поленился слезть с коня, на двадцатой они уже били себя пяткой в грудь, один охаивая, другой расхваливая товар, кидали по очереди оземь шапку святого отца, (своей у Ванюши не было), несколько раз били по рукам, расплевывались, а потом опять сходились в жесточайшей словесной баталии за каждую копейку. И если бы на тридцатой минуте стрелец, тенью следовавший за святым отцом, яростно не прошипел главе МЧС: «Соглашайся, гад, не-то на кол посажу! И к вечеру дела обоих ко мне! Национальность проверять буду», торг продлился бы до вечера.
Полностью офигевший волк круглыми глазами смотрел на то, как отец Агафон отсчитывал Ивану Дураку двести золотых, а на остальные четыре тысячи, трясущейся от бешенства рукой писал расписку, так как больше при себе у него не было. Профессионал действительно показал класс: каждый разбойник пошел по сто золотых, атаман с потрохами был продан за двести.
– Вай ме! – умилился атаман, прекратив издеваться над деревом, – за меня такой дэньга еще ныкто нэ раз нэ давал! Слюшай, Ваня, гдэ ты раншэ был? Мы бы всэ под твой рука пошель! Такой дэньга заработал бы, вах! Ваня, ты подумай! У мэня такие заказы ест, палчики обыжешь! Слюшай Ваня, мнэ за твой голова пятдэсят золодых обэщали, а ты за одного моего джигита сто взял! Маладэц. Ваня, я тэбе адрэс дам. Вытряси с них всэ за свой голова! Ты же умеешь, я вижу! Короче, идэшь в Алма Матэр…
– Куда, куда? – не понял Иван.
– Город такой ест. Столиц царь Андиран, да?
– Да, – подтвердил Ванюша, хотя города такого в упор не знал.
– Идэшь в Трактир «Умный трол»…
– Это где ж ты умных троллей видел? – засмеялся Иван.
– Вах! Нэ пэребэвай! Идэшь туда. Сэдмой столык справа от стойки в самом тэмном углу. Падходыш… парол толко тэбэ скажу…
Атаман прошептал что-то на ухо Ивану, и тот радостно заржал.
– А чё, пароль подходящий.
Отец Агафон со стрельцом напряженно прислушивались к беседе, словно ненароком приближаясь все ближе и ближе, пока остальные воины взваливали бесчувственные тела разбойников как кули с песком поперек седла на коней.
– Ваня, развэди сволочэй! Я на тэбя надэюсь. Моя доля твоя! Чтоб оны ымпэриалысты поганые с сумой по миру пошлы! Я тэпэрь знаю свой цена!
И тут на поляну выскочил еще один отряд стрельцов под предводительством дородного седоусого воина в королевской мантии на плечах.
– Всех повязали, Владемир? – спросил он у стрельца, трущегося около отца Агафона, – а мы тоже с добычей, – похвастался он, тряхнув мешком, притороченном к седлу, из которого послышался забористый мат, – ведьму поймали. Прямо на нас свалилась. Сердцем чую, с инструкциями для этих душегубов летела.
– Вячесла-а-ав, – расстроено протянул стрелец.
– Ах да… эта, как ее…
– Конспирация, – подсказал Владемир, поправляя стрелецкую шапку на голове.
– Ну да… это слово.
– Ну, всего хорошего Ванюша, – заторопился отец Агафон, – тебе направо, нам налево… сам понимаешь, дела.
Повинуюсь его знаку все вскочили на коней, вонзили шпоры, и через несколько мгновений на поляне остался только Иван Дурак, радостно позвякивающий золотыми, да так и не пришедший в себя волк, в полном обалдении трясущий головой. Однако тряс он ей не долго. Что-то сообразив, оборотень торопливо проглотил, не разжевывая, последний кусок сала и помчался вслед за стрельцами.
– Ты куда? – возмутился Иван.
– Куда подальше, – огрызнулся волк, – больно умный ты стал. Мне дураку рядом с тобой неуютно. Я свое слово сдержал.
Бесшумной серой тенью оборотень скользнул в кусты и вскоре исчез за деревьями, оставив разобиженного Ивана одного. Нет, он, разумеется, не собирался бросать Ивана, тем более, что не до конца был уверен, что деревенский дурачок действительно поумнел. Ему надо было сбить с него спесь, и заставить обращаться с собой по человечески, даже когда он находится в шкуре волка, а кроме того было и еще одно соображение…
Догнал он стрелецкие отряды довольно скоро, забежал с наветренной стороны, чтобы не пугать коней, и побежал неспешной трусцой параллельно тропинке, по которой ехали стрельцы, прислушиваясь к разговорам.
1 2 3 4 5 6 7