Скажите, герцогиня, вы уже успели выбрать жениха или были слишком заняты подбором цветов? Может, какой-нибудь достопочтенный эсквайр с нетерпением ждет, когда вы вернетесь домой?
— Если бы таковой имелся, ваша светлость, он не стал бы дожидаться, когда я лишусь чувств, чтобы понести меня к алтарю!
— Вот опять! — упрекнул герцог. — Улыбайтесь!.. Уже лучше. А вам не приходило в голову, что я предпочитаю видеть вас в обмороке?
— Боитесь?
— Скорее, избегаю сопротивления.
— С вами просто невозможно разговаривать!
Обернувшись, Ли и Рейвен увидели, рядом Колина Торнтона.
— Ей-богу, вы не сводили глаз друг с друга с тех пор, как начался танец, — сказал Колин и с усмешкой обратился к Рейвену: — Но если ты надеялся на мою забывчивость, то просчитался. Этот танец твоя жена обещала мне. — И он протянул руку: — Вы позволите?
— Сделай одолжение, — отозвался Рейвен, с готовностью отпуская партнершу.
— А я думал, придется выдержать бой, — заметил Колин. Он легко положил ладонь на талию Ли, выказывая гораздо больше равнодушия, чем Рейвен, и, к раздражению самой Ли, не вызывая в ней ни малейшего трепета. Сказать по правде, она не знала, что хуже — отзываться на прикосновения любого мужчины или оживать только в присутствии Рейвена. — Похоже, бедняге Рейву не хотелось расставаться с вами, — продолжал Колин.
— Напротив, — заверила его Ли, — он был счастлив отделаться от меня. Он недоволен мной.
— Что? Вы уже поссорились?
— Нет, что вы! — негодующе воскликнула Ли, но тут же спохватилась, что столь бурный ответ выглядит неестественно. — Просто разошлись во мнениях.
— В таком случае теперь вам нечего опасаться, герцогиня: во мне вы найдете самого покладистого партнера. Отныне цель моей жизни — по крайней мере на сегодняшний вечер — соглашаться с вами во всем. — Не выдержав. Ли улыбнулась. Заметив это, Колин поднял бровь. — Вы мне не верите?
— А вам можно верить?
— Пожалуй, нет. Да-да, не стоит! Мужчина обязан завоевать доверие женщины. Слово за вами.
— Простите?..
— Повторяю, слово за вами. Устройте мне испытание. Скажите что-нибудь — что угодно, а я соглашусь с вашим мнением, каким бы нелепым оно ни было. По правде говоря, — добавил он, сверкнув искренней улыбкой, согревшей душу Ли, — чем более нелепым оно будет, тем охотнее я соглашусь.
Не расположенная к шуткам, Ли покачала головой и тут заметила, что Рейвен наблюдает за ней, стоя у стены. Его горящий взгляд был настолько пристальным и зловещим, что Ли пришла в голову странная мысль: он гипнотизирует ее!
Вызывающе тряхнув головой, она одарила партнера самой чарующей из своих улыбок:
— Сейчас проверим. Я считаю, что… луна сделана из зеленого сыра.
Он кивнул:
— Разумеется. Не хотите ли прогуляться со мной по саду и подтвердить свое предположение?
— Вы неисправимы! — воскликнула Ли, заливаясь веселым смехом.
— Не совсем, — запротестовал Колин. — К примеру, совершенно неисправимый человек упустил бы случай извиниться за роль, которую он сыграл в вашем недавнем браке… а я его не упущу и искренне попрошу прощения. Простите ли вы меня хоть когда-нибудь, герцогиня?
— Конечно. Уже простила.
Колин мгновенно сбился с такта, наступил Ли на ногу и рассыпался в извинениях.
— Уже простили? И это все? — На его лице надежда смешалась с недоверием, а Ли вновь рассмеялась.
— Да, все. А вы чего ждали?
— Пыток, дыбы или по крайней мере того, что меня обмажут смолой и обваляют в перьях. Я не шучу: большинство знакомых мне женщин предпочли бы помучить меня неизвестностью, заставить на коленях вымаливать прощение и наслаждаться местью.
— Значит, ваши знакомые несравненно талантливее меня: я понятия не имею, как заставить вас вымаливать прощение и что делать с вами дальше!
Колин слегка отстранился и уставился на Ли с таким видом, словно не знал, как расценить ее слова. Вероятно, она совершила досадную ошибку, подумала Ли. Незачем было признаваться в своей неискушенности.
Она поспешила добавить:
— Но если повезет, здесь, в городе, я научусь мучить джентльменов.
— Надеюсь, этого не произойдет, герцогиня, — с невеселой улыбкой отозвался Колин. — Искренне на это надеюсь!
К тому времени как кончился танец, Ли согласилась звать партнера по имени и даровала ему ту же привилегию. А затем решила, что ее первое впечатление не было ошибочным: Колин Торнтон и правда оказался на редкость приятным собеседником. И преданным другом. Никакими уговорами Ли не удалось заставить его подробнее рассказать о том, как Рейвен танцевал с леди Пенвик. Колин оправдывался тем, что ему слишком дорог собственный язык, но Ли не сомневалась, что он дорожит дружбой больше, чем боится ее мужа.
Как только музыка умолкла, Уилл Грантли приблизился к ним и напомнил Ли об обещанном танце. Следующим танцем оказался котильон, не способствующий беседе. И все-таки Уилл ухитрился убедить Ли в своем неравнодушии к ней и попросить обращаться к нему всякий раз, когда ей потребуется помощь.
— Рейв не такой уж дурной человек, — заверил Уилл, когда очередная фигура танца свела их лицом к лицу, — просто иногда с ним бывает трудно — особенно когда ему не удается…
— Добиться своего, — сухо подсказала Ли.
— Да, добиться своего, — грустно подтвердил Уилл. — В такие минуты он напоминает голодного медведя, застигнутого возле улья. Он способен натворить немало бед, сам того не сознавая.
— Я и сама прекрасно знаю, что Рейвен иногда поступает опрометчиво и что это не приносит ничего, кроме сожалений.
Наученная трудной судьбой матери, Ли стала неплохо разбираться в людях.
— Я бы так не сказал, — возразил Уилл со смущенной улыбкой. — Посмотрите-ка, каким удачным оказался ваш брак!
Ли спрятала усмешку, не желая спорить.
В последние минуты танца им пришлось двигаться по кругу от одного партнера к другому. Ли запыхалась, ее щеки раскраснелись.
— Вам душно, — заметил Уилл, которого явно мучила одышка. — Я бы предложил вам прогуляться по саду, но не знаю, как это воспримет Рейв. Скорее всего он будет недоволен.
— Почему? — заинтересовалась Ли. — Значит, по натуре он собственник?
— Трудно сказать. Прежде у него никогда не было повода проявлять подобные чувства. Не считая Шарлотты Боннер, которую я и не считаю, поскольку это случилось давно, когда Рейву едва минул двадцать один год. Он был молод и неопытен, особенно по сравнению с женщиной на двенадцать лет старше. По крайней мере так она сама говорила. Но мы с Колином считали, что она убавила себе добрых пять лет. Во всяком случае, все кончилось таким скандалом, что Рейв предпочел забыть о нем навсегда.
— Кто такая Шарлотта? — спросила Ли.
Уилл растерянно заморгал:
— Что вы сказали?
— Я спросила, кто такая Шарлотта?
— Никто, — неуверенно отозвался Уилл. — Не знаю даже, зачем я упомянул это имя… Ах, да: вы спросили, собственник ли Рейвен, а он совсем не такой. Для друга он готов снять с себя последнюю рубашку. Впрочем, это совсем другое дело… Вы же не рубашка, вы жена… — Его глаза просияли. — Я нашел выход. Не хотите ли выпить чего-нибудь прохладительного? Это вам не повредит.
— И я так думаю, — согласилась Ли, сердясь на себя за нелепое желание схватить Уилла за плечи и вытрясти из него всю подноготную Шарлотты Боннер.
Таинственная дама не первой молодости и пылкий, самовлюбленный юный герцог… Перед мысленным взором Ли возникла почти непристойная картина, заставив ее пожалеть о живости и богатстве собственного воображения. Репутация Рейвена ей была давно известна, но вспоминать о толпах безымянных женщин оказалось легче, чем знать, что две из них имели имена. За одной из них Рейвен волочился на балу, а вторая сыграла важную роль в его прошлом.
Пока Ли пыталась усмирить разыгравшееся воображение, танец закончился, и Уилл отвел ее к стене.
— Подождите здесь, — попросил он. — Я немедленно принесу вам прохладительного.
— Но… — не дослушав протест Ли, Уилл скрылся в толпе, даже не подумав о том, что оставляет ее в окружении совершенно незнакомых людей. Незнакомцы перешептывались, окидывали Ли пристальными взглядами. Внезапно ей захотелось домой, в Бэмборо, где танцам аккомпанировал единственный пианист, да еще изредка слуга, умеющий играть на скрипке. Все привычное и неопасное вдруг очутилось на другом краю земли.
Ли в отчаянии огляделась, надеясь увидеть хоть одно знакомое лицо. По иронии судьбы, единственным знакомым ей человеком в зале был Рейвен.
«Так просто я не сдамся», — решила Ли, пытаясь улыбкой придать себе уверенности и всеми силами стараясь не выглядеть перепуганной дурнушкой, посмевшей явиться на бал и теперь уныло подпирающей стену и сожалеющей о том, что…
— Ли?
Она мгновенно узнала этот неприятный женский голос, памятный ей по самым черным дням жизни и ужаса — . ющим ночным кошмарам. «Вот и сбылась моя мечта увидеть здесь знакомое лицо», — усмехнулась над собой Ли. Стараясь не морщиться, она обернулась, чтобы поприветствовать особу, которую меньше всего желала видеть, женщину, с лица которой не сходило кислое выражение, злобную фурию с черной, как сажа, душой, мстительную сплетницу, не ведающую о том, что такое доброта и преданность.
— Добрый вечер, тетя Миллисент. Какой… — чудесный? Замечательный? Приятный? Нет, Ли не могла заставить себя выговорить эти слова, — удивительный сюрприз!
— Значит, тебе все же хватило наглости явиться сюда?.. — отозвалась тетя.
— Вы хотите сказать, после того как вы не ответили на письмо, в котором я сообщала, что привезу Кристиану в город на светский сезон? Да, как видите, я здесь. — Ли ухитрилась ответить любезным тоном, хотя ее до сих пор жгли воспоминания о резком письме тетки.
А между тем Ли вовсе не просила о помощи или гостеприимстве, хотя ее дядя и тетя, нынешние граф и графиня Олдвик, занимали уютный и просторный лондонский особняк, который Ли и Крисси некогда считали своим домом. Ли написала тетке только ради соблюдения приличий — в конце концов, более близких родственников у нее не осталось. Не хватало еще, чтобы о приезде сестер тетка узнала от чужих людей! По правде говоря. Ли надеялась, что заблаговременное предостережение позволит ей избежать омерзительной сцены, которая уже назревала, судя по брезгливо поджатым бесцветным губам Миллисент.
— И на что же ты надеялась, явившись сюда? — осведомилась графиня.
— Приятно провести вечер, — уклончиво ответила Ли. Меньше всего ей хотелось, чтобы Рейвен услышал, как они с теткой перетряхивают грязное семейное белье. — Чудесный бал, не правда ли? Впервые слышу такую замечательную музыку…
— Не дерзи, скверная девчонка! Ты прекрасно понимаешь, что речь идет не о бале, а о твоем появлении в Лондоне. Ты явилась сюда лишь для того, чтобы досадить всем нам и испортить сезон моей Дженни!
С кузиной Дженни Ли не виделась уже много лет, но отлично запомнила ее угрюмой веснушчатой семилетней девочкой, испортить сезон которой вряд ли могло чье-либо присутствие. Однако эту мысль Ли оставила при себе, стремясь вежливо закончить неприятный разговор.
— Я никому не собиралась досаждать и ничего не хотела портить, тетя Миллисент. Моя единственная цель — предоставить сестре ту же возможность, какую вы предоставили Дженни, дать ей шанс познакомиться с достойным человеком и удачно выйти замуж.
— Место твоей сестры — в Бэмборо! — Глубокие борозды на густо осыпанном пудрой лице тетки стали еще глубже. — И твое тоже. Мне казалось, в письме я дала это понять, но, очевидно, мне следовало высказаться яснее. Ни одному достойному джентльмену и в голову не придет жениться на дочери распутницы. Пусть твоя сестра радуется, если найдет мужа в деревне. А тебе и на это нечего надеяться — вряд ли найдется мужчина, способный терпеть твои дерзости. — Графиня окинула Ли пренебрежительным взглядом. — Здесь тебе нечего делать.
Эти слова стали для Ли последней каплей. Стремление вести себя осмотрительно и любезно сменилось жгучим желанием отомстить за все упреки и оскорбления, которыми тетка вечно осыпала ее, Крисси и их мать.
— Напротив, — возразила она. — Мое место там, где живет мой муж. Отныне его дом принадлежит также мне и Кристиане, если она того пожелает.
Тетка недоверчиво прищурилась:
— Муж? Что ты несешь?
— Это правда, тетя. Я замужем за человеком, который согласился не только терпеть мою дерзость, но и жениться на дочери распутницы.
Необъятная грудь графини раздулась от ярости.
— И ты не стесняешься бравировать этим? Как будто наследством твоей матери можно гордиться!
— Да, я горжусь своей матерью! Конечно, она была небезгрешна, но добра и умела любить… и привыкла рассчитывать только на себя, — колко заключила Ли.
— Неудивительно, что ты защищаешь ее, — процедила тетка, презрительно скривив губы. — Ты еще в детстве была ее точной копией. Твой отец поступил мудро, отослав тебя в Бэмборо, подальше отсюда. — Туда, где вы с дядей решили оставить меня после его смерти!
— Для твоего же блага. Кто знает, каким позором ты покрыла бы себя и родных?
— Позором? Да я была еще ребенком, когда меня увезли из Лондона, а Крисси едва минуло семь лет! Нас разлучили с друзьями и родными…
— С вами была мать! — бросила тетка.
— Мама умерла через год после того, как вы предали ее. А она считала вас, свою невестку, подругой! Неужели вы об этом забыли?
— Это твоя мать была предательницей. Она изменила твоему отцу и смешала наше доброе имя с грязью! Это она решила жить по-своему, бросив детей на произвол судьбы, — или ты забыла об этом?
— Нет. И никогда не забуду.
— Рада слышать. Возможно, ты не повторишь ошибок матери. Впрочем, я твердо верю, что дурная кровь непременно скажется. Иначе почему ты вышла замуж тайно? Не спросив позволения у дяди?
Ли изумленно уставилась на тетку:
— Вы и в самом деле ждали, что я стану просить разрешения на брак у дяди, которому нет до меня никакого дела? Который много лет подряд общался с нами через поверенных?
Графиня фыркнула:
— Граф Олдвик очень занятой человек…
— А я — занятая женщина…
— И чем же ты занята?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34