Он стоит пятьдесят восемь долларов. Пока телеграмма доберется до Фрейзера, я умру с голоду.
Давай думай.
Всю вторую половину дня Рик слонялся по отелю, тщетно стараясь заставить мозги работать. Как достать денег? Это казалось невозможным. Соревнования по отлавливанию бычков в Нью-Йорке не проводятся. Он рассмотрел все варианты - от подметания улиц до вождения машин. Может он водить машину по Нью-Йорку? В любом случае вряд ли этим как следует заработаешь. Но ведь мужчина может же что-то сделать!
Он так ничего и не решил до самого вечера. После обеда Рик побродил по Бродвею и купил билет на ревю. Он настроил себя на то, что оно ему понравится, потому как мистер Хендерсон сказал, что это мура.
Тот оказался прав - Рику было смертельно скучно.
Тем не менее он досидел до конца представления, а затем снова вышел на Бродвей.
Как он очутился "У Диксона", непонятно. Ему надо было выпить, он забрел туда и попал в "самое знаменитое кабаре Америки".
Рик сел за маленький столик в конце огромного роскошного зала и уставился на сцену с ее фокусниками, танцорами и певцами. И вот тут-то ему в голову пришла идея. И перед тем, как отправиться в постель, он принял решение попытаться уже завтра.
Утром Рик Дуггетт соответственно своему плану отправился в скобяную лавку на Шестой авеню и купил тридцать ярдов отличной пеньковой веревки и галлон неочищенного масла. Это обошлось ему в восемь долларов и шестьдесят центов. Он привез покупки в отель и три часа втирал масло в веревку, чтобы она стала такой гибкой и крепкой, как ему было нужно.
Соорудив на одном конце петлю и рядом - такую же, он сделал лассо длиной футов в шесть - размеры комнаты не позволяли больше - и стал размахивать им над головой. Вздох облегчения вырвался у Рика. Ах-ха!
Запястье у него по-прежнему гибкое и подвижное, еще немного его разработать, и будет то, что надо.
Рик вытащил из-под кровати свой дорожный саквояж, вытряхнул из него все и положил туда тщательно свернутую веревку. После чего, взяв саквояж, он вышел на улицу и направился к "Диксону". При входе он чуть замешкался, но затем решительно вошел внутрь и остановил у дверей раздевалки молодую женщину.
- Я хочу поговорить с менеджером шоу, - сказал Рик, держа в руке шляпу.
- Вы имеете в виду, со старшим официантом? - переспросила она.
- Не знаю, - ответил Дик. - Ну с тем, кто руководит шоу. Я видел его вчера.
- О! - усмехнулась она. - Так это кабаре.
- Возможно. Премного благодарен. В общем, я хочу его видеть.
- Это не так-то просто, - заявила молодая женщина. - Кабаре ведает сам босс. Сейчас узнаю. Пойдемте со мной.
Она провела его по узкому темному коридору в контору, где за столами и аппаратами сидели стенографистки и бухгалтеры, и подвела к молодому человеку с умным лицом и устрашающими усами. Молодой человек с плохо скрытой иронией оглядел пришедшего, и, когда наконец снизошел до разговора, в голосе его звучал сдержанный сарказм.
- Так, значит, вы хотите видеть мистера Диксона.
И что вам от него нужно?
- Послушай, сынок. - Рик улыбался достаточно спокойно. - Нам, конечно, интересно рассматривать друг друга, но сейчас у меня нет времени. Я Рик Дуггетт из Аризоны. Сообщи об этом своему мистеру Диксону.
Вот таким образом Рик пробился к Лонни Диксону, самому известному на Бродвее человеку, владельцу знаменитого кабаре. Это был крупный улыбчивый человек с доброжелательным лицом и острыми пронизывающими глазами. Когда Рик вошел в его офис, где Лонни Диксон сидел за большой плоской конторкой, заваленной бумагами, и раскуривал длинную тонкую сигару, он встал и протянул руку для приветствия.
- Джимми сказал мне, - заявил он добродушно, глядя Рику в глаза, - что меня хочет видеть дикий парень с Запада. Я вообще-то тоже в известном смысле такой, поэтому меня это не смущает. Но Джимми не назвал мне вашего имени...
- Дуггетт, - сказал Рик, пожимая протянутую руку.
- Приятно познакомиться, мистер Дуггетт. Чем могу быть полезен?
Рик колебался.
- Дело вот в чем, - наконец начал он. - Я из Аризоны. Мне дьявольски не повезло. Два дня тому назад у меня была такая пачка денег, что ею лошади рот можно было заткнуть. Но позавчера я ее просвистел, хотя вроде и не маленький. Теперь я совершенно пуст, а путь в Аризону очень-очень длинен. Прошлой ночью я был тут у вас, видел ваше шоу, и мне в голову пришла одна мысль.
Это такая новая для шоу штука, должно здорово получиться. Потому я подумал, что...
- И что это такое? - прервал мистер Диксон, чья любезность мигом испарилась, как только ему стала ясна цель визита: человек пришел в поисках работы.
- Нечто новое, - упрямо повторил Рик. - Не могу как следует объяснить, надо показать. Это займет десять минут. Все, что мне нужно, - это большая комната, ну скажем, двадцать на двадцать футов, и с высоким потолком.
- Да что это такое? - Мистер Диксон начал терять терпение.
Рик взглянул на него.
- А говорил, что дикий, - бросил он с насмешкой в глазах. - Какое там. Ведь я же говорю: это надо показать. У вас что, нет комнаты таких размеров? Или пары глаз, чтобы посмотреть?
Диксон перестал хмуриться и рассмеялся.
- Ну, положим, дикости у вас хватит на двоих, - заявил он. - Думаю, что до Аризоны вы, так или иначе, доберетесь. Что касается этого вашего номера для кабаре, то шанс один к тысячи. Ведь что вы можете знать о кабаре? Ладно, я посмотрю. Пошли в банкетный зал на втором этаже, думаю, он как раз подойдет.
- Премного благодарен, - ответил Рик.
Он поднял свой саквояж и вышел следом за хозяином кабаре.
На следующий день постоянных посетителей кабаре ждал сюрприз.
Вы знаете главный зал "У Диксона"?
Первым, что вас там поразит, будет свет: ослепительный, яркий, дерзкий, настоящее буйство желто-белого света, который льется из четырех огромных люстр, свисающих с потолка, и бесчисленных электрических ламп на мраморных подставках, на стенах, на столах - везде.
Когда ваши глаза выдержат эту световую атаку, вы начнете слышать звон бокалов, приглушенные шаги официантов, гул полутысячи голосов. Все это смешивается то с тихой, то с громкой музыкой оркестра, расположенного с одной стороны сцены. В центре же ее, видном с любого места, любому из сотен пьющих и обедающих в огромном зале, сменяют друг друга артисты кабаре.
Чуть больше семи - вечер в полном разгаре.
Молодая женщина с коровьими глазами и в голубом платье с низким вырезом исполнила три куплета и припев сентиментальной песенки, и у музыкантов, как обычно, трехминутный отдых. Но вот оркестр заиграл вновь, и на сцене в сопровождении мужчины появилась девушка.
Танцовщица - живая, маленькая, со сверкающими темными глазами и сочной победной улыбкой - была знакома постоянным посетителям. Она танцевала здесь уже несколько месяцев, но всегда одна. Что это за тип с ней рядом? Гости удивленно уставились на сцену.
Высокий нескладный парень был одет как герой ковбойского фильма, в руках он держал огромный моток веревки. Когда он поглядел поочередно в обе стороны и увидел, что человек пятьсот в этом большом, ярко освещенном зале смотрят прямо на него, на загорелом лице ковбоя появилось выражение болезненного смущения.
Девушка, покачиваясь в такт музыке, начала танцевать, но выполнила лишь несколько несложных па, как в дело вступил мужчина. Он расслабил моток, не спеша протянул веревку через петлю на его конце и сделал лассо, А потом медленно, без напряжения и усилий начал раскручивать его над головой. Диаметр лассо был пятнадцать футов - половина глубины сцены.
Девушка, все ускоряя темп танца в такт музыке, вдруг прыгнула в центр раскручивающейся петли. Музыка заиграла быстрее. Все сильнее крутилось лассо, и, словно увлекаемая силой этого вращения, кружилась в его кольце танцовщица. Вдруг мужчина, отступив в сторону, быстрым и сильным движением развернул кисть руки, и веревка, сверкнув молнией, сложилась вдвое, образовав вместо одной уже две петли. Девушка, перепрыгивая из одного в другое, танцевала теперь в каждом кольце по очереди. Темп музыки нарастал, глаза присутствующих не отрывались от танцовщицы, а петли веревки, уже успевшей снова сложиться вдвое, становились все меньше, все ближе друг к другу, и, наконец, вокруг девушки оказалось два кольца сразу, затем их стало три, потом - четыре. Лассо продолжало свистеть над мягко извивающимся телом.
Вдруг после мощного крещендо оркестр умолк. Мужчина резко выбросил руку, и девушка, мигом остановившись, застыла как статуэтка: четыре петли, полностью обвив ее фигурку и прижав ее руки к бокам, лишили танцовщицу возможности даже шевельнуться. Еще крещендо - и мужчина, подбежав к девушке, поднял ее на руки и быстро удалился со сцены.
Грянули оглушительные аплодисменты. "Диксон" мог засчитать очередную победу. Бродвею ведь только новенькое подавай. Больше ему ничего не нужно.
За кулисами мужчина осторожно поставил девушку на ноги и размотал опутывавшие ее веревки. Она взяла его за руку, чтобы вывести на поклон. Он попятился было, но девушка настояла и все-таки вытащила его кланяться. Их вызвали аплодисментами еще раз, потом еще. Когда поклоны кончились, у лесенки со сцены их поджидал сам Лонни Диксон.
- Здорово, Дуггетт, - сказал он с энтузиазмом. - Отлично справились, а ведь репетировали всего один день. Будет еще лучше. Я платил мисс Карсон пятьдесят в неделю. Теперь буду платить сто пятьдесят, и вы можете поделить это пополам.
- Премного благодарен, - ответил Рик спокойно.
Лицо его было красным, на бровях блестел пот. Он повернулся к партнерше: - Может, нам стоит это отметить, мисс Карсон?
Они нашли свободный столик в углу зала.
Вблизи на мисс Карсон, что редкость среди артисток кабаре, смотреть было еще приятнее, чем на сцене: лучше видны сияющие глаза, блестящие локоны, изящество линии губ, свежесть, мягкость щек. После выступления она прерывисто дышала, а румянец и растрепавшиеся волосы лишь добавили ей очарования.
- Вообще-то, - сказала она, усевшись, - надо было попросить вас подождать, пока я загляну в гримерную и поправлю прическу.
- О, это излишне, - возразил Рик, - если бы вы знали, как прелестно вы сейчас выглядите, то не захотели бы ничего поправлять. Думаю, что нам надо распить бутылочку шампанского за здоровье друг друга, но, по правде говоря, я был голоден и уже потратил свои скромные запасы. Я попрошу сегодня у Диксона аванс, и шампанское мы выпьем попозже.
Но мисс Карсон весело запротестовала, объяснив, что не пьет ничего крепче минеральной воды, так что все в порядке. Больше того, она даже вскрикнула, когда Рик, чокнувшись с ней, одним глотком осушил треть стакана виски.
- Какую гадость вы пьете! - воскликнула она. - Да это убить может. Я думала, что вы хотя бы разведете это водой или еще чем-нибудь.
- Ну, пока еще я до такого не опустился, - заявил Рик. - Но знаете, вот что забавно. Я как раз подумал, что стал пить слишком много с тех пор, как приехал на восток. Там, дома, я пью не чаще чем раз в два месяца, правда, тогда уж набираюсь основательно. Знаете, - он замялся и покраснел. - Знаете, я рад, что вы не пьете.
- Правда? Почему?
- Господи, рад, и все.
- Я тоже. Я никогда не пила. Но послушайте, мистер Диксон сказал, что будет нам платить сто пятьдесят и что мы можем поделить это пополам. Я так не согласна - делить, я имею в виду. Я хочу сказать, что одна я получала пятьдесят, значит, сто ваши.
- И не говорите, - улыбнулся ей Рик. - На вас это похоже. (Как он мог знать, что это на нее похоже, впервые встретив ее двадцать четыре часа тому назад?)
Но вы не правы. Сотня ваша. Я бы не стоил столько без вас.
- Мистер Дуггетт, возросшая цена номера - исключительно ваша заслуга, и вы должны взять эти деньги, я настаиваю!
- Мисс Карсон, на самом деле вы бы должны взять все, но мне нужны деньги, чтобы вернуться домой, поэтому я согласен на одну треть. И ни центом больше.
Они спорили минут двадцать, но в конце концов договорились поделить пополам.
- В Аризоне, наверное, очень здорово жить: интересно, волнительно, сказала мисс Карсон после паузы.
- Волнительно? - поднял брови Рик.
- Ну да. Необычно.
- Да нет, это только так кажется. Ну а вообще-то там все в порядке. Не спорю. Еды много, хороший покер, когда есть на что сыграть, танцы раз в неделю. И конечно, много работы.
- Но я не это имела в виду, - прервала его мисс Карсон. - Работать, есть, играть в карты, танцевать - этим люди и в Нью-Йорке занимаются. Я об индейцах и о всяком таком.
- Да, индейцы - это плохо, - согласился Рик. - С ними всегда надо быть начеку. Тащат все, что плохо лежит. Самые подлые жулики на свете. Но я бы не сказал, что это интересно. Вообще-то у меня самое лучшее время - это сейчас, здесь - в Нью-Йорке.
- О, значит, вам нравится Нью-Йорк?
- Да нет. Я не имел в виду сам Нью-Йорк. Я хочу сказать, вот здесь, сейчас, за этим столом.
- Бог мой, не вижу здесь ничего волнительного, - улыбнулась девушка.
- Да нет, просто вы не туда смотрите. Вы смотрите на меня, а я-то смотрю на вас. Вы знаете, глаза у вас очень необычные. Как у моего пони, лучшего, который ходил под седлом. Я плакал единственный раз в жизни, когда он оступился, попал ногой в нору степной собаке, и его пришлось пристрелить.
Это не первый комплимент, который Рик говорил женщине, но, как вы могли заметить, в этом деле он не был достаточно изыскан. Однако все же не совсем оплошал, потому что мисс Карсон опустила свои необычные глаза, которые напомнили Рику о любимом пони. Она даже спросила, как звали пони, и сколько ему было лет, и почему его пришлось пристрелить после того, как он попал ногой в нору степной собаки... И вообще, что такое степная собака и ее нора соответственно?
После следующего выступления их ждал новый успех. О ковбое и танцовщице заговорили на Бродвее, а это означало популярность и заработок. Мисс Карсон была в восторге, и Рик его разделял. Кроме того, он был доволен собой еще по двум причинам: он мог теперь добраться до Аризоны, не посвящая друзей в происшедшее, и он собирался отобрать у Бродвея, по крайней мере, часть того, что тот отобрал у него.
После второго представления они были не нужны часа два, и Рик, переодевшись, отправился на прогулку.
1 2 3