И тем более не советую вам играть в кошки-мышки с секретной службой. Зарубите это себе на носу, Гудвин.
И он вышел вон, даже не удосужившись прикрыть за собой дверь.
Я запер дверь и прошагал в кабинет. Достал из ящика вулфовского стола самое сильное увеличительное стекло, вынул из сейфа новенький двадцатидолларовый банкнот и вернулся в гостиную. Вулф по-прежнему стоял, хмуро взирая на гостью, которая продолжала распинаться, как и перед моим уходом. Увидев меня, она запнулась на полуслове, но тут же спохватилась и напустилась на меня:
- О, ты как раз вовремя, Шпендрик. Он пудрит мне мозги, говорит, что мы никакого вознаграждения не получим, а я... Ой, что ты делаешь?
Прихватив пачку купюр, я подошел к подоконнику. Взял верхнюю из них, положил бок о бок с двадцаткой, принесенной из сейфа, и принялся сличать с помощью лупы. Мне хватило одной минуты. Тогда я взял нижнюю двадцатку. Тот же результат. Вынул одну бумажку из середины, наугад. И вновь то же самое. Засунув нашу двадцатку в карман, я приблизился к Вулфу и Хетти.
- Вознаграждение нам все-таки светит, - объявил я. - Причем вполне официальное. Это фальшивки. Все как одна.
Глава 2
Пару недель спустя я рассказал об этом случае своей приятельнице и попросил её высказать догадку, как встретила мои слова Хетти. "Это просто", - сказала Лили Роуэн. "Она, конечно же, обвинила тебя в подмене. Как ты мог с такой легкостью угодить впросак?"
Лили ошиблась, но я признал, что это моя вина - слишком плохо я, значит, нарисовал ей портрет Хетти. На самом же деле она сказала вот что:
- Конечно, фальшивки! С какой стати он стал бы прятать в моей гостиной настоящие деньги? И чего бы это мне вдруг вздумалось тащить их к Ниро Вулфу?
- Так вы знали, что деньги поддельные? - уточнил я.
- Я предполагала.
- Но вы об этом умолчали.
- Ну и что из этого? Я ведь не в музей пришла, а к двум великим сыщикам. Ты ведь сразу это просек, иначе не стал бы разглядывать бумажки в лупу.
Я потряс головой.
- Я это всего лишь заподозрил, причем исключительно по той причине, что к нам только что наведывался секретный агент федеральной налоговой службы. Его интересовало, не здесь ли некая Тамирис Бакстер. Я ответил, что нет, что она лишь утром заглядывала на десять минут, а потом ушла...
- Тамми Бакстер? Тамми была здесь?
- Совершенно верно. Хотела знать, не посещали ли нас вы, но я ответил, что нет. Оставила свой телефонный номер и попросила звякнуть, если вы вдруг объявитесь. Фискальный агент поинтересовался потом, не приходила ли к нам Хетти Эннис, а я пояснил, что не в моих правилах вести праздную болтовню. Однако его приход разбудил мое любопытство, и я решил поближе взглянуть на ваши деньги. Выпроводил его - и взглянул. Значит, говорите, вы и без нас знали, что они не настоящие?
- Арчи, - перебил меня Вулф, - этот человек удостоверил свою личность?
- Конечно.
- И он спросил мисс Эннис?
- Он спросил, не здесь ли она.
- Почему ты не провел его к нам?
- Потому что ему не терпелось поглазеть на эти бумажки. Знай я наперед, что они настоящие, я бы уж как-нибудь позволил федеральному агенту полюбоваться, как наша гостья наслаждается кофе по-фрицевски.
К сожалению, с кофе она уже покончила, и теперь недовольно глазела на меня.
- Что ж, значит мы определили, что деньги фальшивые, - констатировал Вулф. - Не знаешь, есть у их секретной службы отделение в Нью-Йорке?
- Да. - Из подобных пустяков, известных даже самому завалящему филеру, но неведомых нашему гению, можно составить целую энциклопедию.
- Позвони им и доложи об этой находке. Если мисс Эннис покинет мой дом до их прихода, сохрани фальшивки вместе с оберткой. Выдай ей расписку, если она захочет. - С этими словами он круто развернулся и протопал в кабинет, закрыв за собой дверь.
Впрочем, закрытой дверь оставалась недолго. Я бы, конечно, мог помешать Хетти, шагнув вперед и вытянув руку, но решил, что Вулф вполне мог бы дать гостье возможность лично поблагодарить его за вкусный кофе. Вот почему останавливать её я не стал, а лишь проследовал за ней в кабинет, но остановился на пороге. Вулф уже успел занять свое привычное кресло и громоздился за столом.
- Вы это серьезно? - грозным тоном спросила Хетти. Она стояла перед ним, подбоченившись. - Насчет того, чтобы отдать эти деньги фараонам?
- Не фараонам, мадам, - поправил Вулф, - а сотрудникам секретной службы. Это мой гражданский долг. Фальшивые деньги считаются контрабандой, и я не имею права выпустить вас из своего дома с ними.
Хетти Эннис оперлась о край стола. Глаза её метали молнии.
- Ах, лизоблюд паршивый, - процедила она. - Ну и холуй! Значит, великий сыщик Ниро Вулф легавым запродался. Жаль, нет здесь настоящего Фальстафа - я бы извинилась перед ним. Пусть героем он не был, но хоть задницы никому не лизал. И нечего буравить меня взглядом - я выскажу все, что о вас думаю. Когда я нашла этот сверток в своем доме, я сразу решила, что лучше сожгу его, чем шпикам отдам. Потом подумала, что выведаю, кто его туда положил, и пойду в какую-нибудь газету. Должна же разоблачительница фальшивомонетчиков получить заслуженное вознаграждение. Правда я не знала, как к этому подступиться, вот и решила пойти к хорошему частному сыщику, чтобы разделить с ним премию пополам. Однако на свою беду я выбрала самого лучшего, как мне сказали, частного сыщика - Ниро Вулфа, - и вот что за это получила! Пусть даже фальшивые деньги и считаются контрабандой, но они мои - я нашла их в своем доме! А вы мне чем помогли? Хотите отдать мою находку легавым, чтобы чистенькими остаться? Тьфу на вас! Никогда ещё ни на кого не плевала, а на вас плюю! - Она развернулась ко мне. - А ты, Шпендрик? Ты меня для этого сюда привел?
- Мадам, - ледяным тоном произнес Вулф.
- И не называйте меня мадам! - окрысилась она.
- Вы кое в чем правы, - неохотно признал Вулф. - Обвинение в холуйстве я, разумеется, самым решительным образом отвергаю, однако вы затронули интересную тему. Я не блюститель закона. Имеет ли право обычный гражданин конфисковать контрабанду? Очень сомневаюсь. Допустим даже, что такое право у него есть, но должен ли он это делать? Безусловно, нет. Пока эти фальшивые деньги, находятся в ваших руках, они, несомненно, ваши. Каюсь, я допустил ошибку, однако руководствовался я лишь чувством гражданского долга, а отнюдь не подобрастием. К тому же мне совсем не хотелось ввязываться в сомнительную историю. Однако ваши слова затронули меня за живое. Вот что я предлагаю: мистер Гудвин положит эти купюры в мой сейф, а сам отправится к вам домой и проведет расследование. Вы хотели, чтобы я помог вам изобличить фальшивомонетчика, и мистер Гудвин примет решение, как, когда и какими средствами это возможно сделать. Если окажется, что работа эта слишком трудоемкая и дорогостоящая, то я верну фальшивые деньги вам, однако поставлю в известность секретную службу. В любом случае, гонорар за свои услуги я от вас не потребую. Я не считаю вас своей клиенткой. Просто я не хочу ввязываться в эту историю. Вы согласны?
- Мы поделим премию на троих, - сказала Хетти.
- Премия меня не интересует, - отмахнулся Вулф. - Тем более, что её может и не быть.
- Будет. Мне-то она не так уж и нужна - на жизнь у меня денег и без того хватает, но заработать я бы не отказалась. Ладно, я не возражаю, чтобы деньги какое-то время полежали у вас в сейфе, а вот слов своих пока назад не беру - посмотрим, как все выйдет.
- Не возражаю. Арчи?
Я кивнул и подобрал со стула оберточную бумагу с бечевкой. Держал я бумагу осторожно, за уголок.
- Вопросик, - сказал я. - Поскольку он спрятал деньги в таком месте, где их вполне могли обнаружить, он, наверное, позаботился об отсутствии на них своих отпечатков. Или - нет. Если верно последнее, то он у меня в руках и минут через десять я уже выведу его на чистую воду. Однако на юридическом языке это - незаконное обращение с уликой. Вопрос: как быть?
- Да, я и сама подумала про отпечатки пальцев, - кивнула Хетти. Только как это сделать?
- Ты не можешь снять их, не оставив следов? - спросил Вулф.
- Нет.
- Тогда не делай этого. Отпечатки могут и подождать.
Сам-то я, конечно, уже наследил - и на купюрах и на бумаге, - однако смысла усугублять положение не было, поэтому в сейф я свою добычу уложил аккуратно, со всей предосторожностью. Потом спросил Вулфа, есть ли у него указания, но он ответил, чтобы я действовал по собственному усмотрению. Я вынес из гостиной сумку и перчатки Хетти, пальто она не снимала. Я предложил даже пощупать ей пульс, но Хетти отказалась. Однако, пройдя в ванную полюбоваться на себя в зеркало, она признала, что выглядит не лучшим образом, поэтому когда появилась вновь, грязное пятно уже исчезло, да и волосы больше не выглядели такими растрепанными.
Пока мы шли на Десятую авеню ловить такси, она слегка прихрамывала, но не жаловалась; сказала лишь, что бедро немного побаливает. А вот когда мы с ней остановились на перекрестке на красный свет и Хетти увидела полицейского, надзиравшего за порядком, она пояснила мне, чем вызвана её нелюбовь к легавым. Оказывается, в свое время её отец погиб от пули полицейского, причем, хотя в подробности она не вдавалась, вроде бы даже и не по собственной вине. Однако меня больше интересовало другое, и я попросил её рассказать про Тамми Бакстер. Должно быть, и у неё рыльце в пушку, коль скоро ею интересовался человек из фискальной полиции. Нет, сказала Хетти, Тамми тут ни при чем: у неё лишь один костюм, два платья, две юбки и кроличья шубка, а будь она фальшивомонетчицей, одежды у неё было бы куда больше. Я признал, что она, безусловно, права, но вот чем все-таки был вызван интерес к ней тайного агента? Как давно она жила в доме Хетти? Оказалось, что всего три недели. Что Хетти ещё про неё знала? Ровным счетом ничего. Рекомендательные письма Хетти никогда не просила, да и справки о своих жильцах не наводила. Полагалась исключительно на свое чутье.
А вот остальные четверо постояльцев прожили у неё куда дольше. Реймонд Делл, например, аж целых три года. Было время, когда он дважды в неделю обедал в "Сарди"*, потом им заинтересовался Голливуд, а вот теперь Делл довольствовался лишь редкими приглашениями сняться на телевидении.
Ноэль Феррис снимал комнату полтора года. В прошлом году он играл в пьесе, которая продержалась на сцене лишь четыре дня, а в этом году участвовал в шоу, которое не сходило с подмостков аж целых две недели.
Пол Ханна - этот жил четыре месяца. Лет двадцати с небольшим, в Бродвейских постановках пока не выступал. Он репетировал в шоу, которое запускал мало кому известный театр "Гриб".
Марта Кирк, стаж в доме Хетти одиннадцать месяцев. Двадцатилетняя танцовщица, год выступавшая в шоу "Сплошные прелести". Сейчас занималась в балетной студии.
Вот что мне удалось выяснить, прежде чем такси не остановилось перед домом Хетти на Сорок седьмой улице. Дом этот или постоялый двор, как окрестила его Тамми Бакстер, ничем не отличался от сотни других, его окружавших. Я толкнул наружную дверь, а вероломный ветер, воспользовавшись этим, тут же надул на порог едва ли не с полдюйма снега. Хетти отомкнула внутреннюю дверь своим ключом, и мы вошли. Я сказал ей, что хочу сначала сам посмотреть на книжные полки, чтобы попытаться по остаткам пыли хоть примерно определить, как давно подложили сверток, однако когда мы с Хетти раздевались в холле, с верхних ступенек лестницы прогромыхал чей-то голос:
- Это вы, Хетти?
После чего в холл спустился и сам обладатель голоса, высокий худощавый мужчина с впечатляющей копной вьющихся седых волос, в древнем запятнанном синем халате.
- Куда вы запропастились? - пробасил он. - Без вас тут полный бардак. Даже апельсинов нет! - Тут он заметил меня. - Приветствую вас, сэр.
*Модный ресторан в Нью-Йорке.
- Мистер Гудвин, мистер Делл, - представила нас другу другу Хетти.
Я уже протянул было руку, но Делл поклонился, и мне пришлось поклониться в ответ. Сзади послышался звонкий голос:
- Апельсины здесь, Рей! Можете взять. Доброе утро, Хетти. Точнее добрый день.
Реймонд Делл, обогнув нас, зашагал на кухню, в дверях которой стояла девушка. Мы с Хетти проследовали за ним. На покрытом клеенкой столе посреди кухни красовалось глубокое блюдо, доверху заполненное апельсинами; Делл взял апельсин и принялся очищать его. В кухне ароматно пахло кофе.
- Мисс Кирк, мистер Гудвин, - произнесла Хетти.
Марте Кирк я бы едва ли дал лет двадцать. Смазливенькая мордашка, да и фигурка под стать. Она стрельнула в меня глазками, кивнула и спросила у Хетти:
- Не знаете, где Тамми? Ей уже дважды звонили. Какой-то мужчина.
Хетти ответила, что не знает. Делл приподнял голову и, глядя на меня, прогудел:
- А вы с гражданки, мистер Гудвин?
Вопрос был задан не в бровь, а в глаз, поскольку, не будь я актером, по моему ответу сразу стало бы ясно, имею ли я достаточно близкое отношение к шоу-бизнесу, чтобы знать, что актеры называют любых чужаков гражданскими. Однако Хетти опередила меня.
- Поаккуратней с мистером Гудвином, - процедила она. - Он, между прочим, собирается тиснуть про меня и мой дом статейку. Мы станем знаменитостями. Они и нашу фотографию вместе с Кэрол Джаспер поместят. Как-никак. она тут почти год прожила.
- А что за журнал? - полюбопытствовал Делл. Марта Кирк проворно выскочила из-за стола и присела перед мной в книксене. - Чем вас угостить? - пропела она. - Омлетом из яиц жаворонка? С трюфелями?
Я уже пожалел, что предложил Хетти представить меня репортером свинство разочаровывать красоток, которые так замечательно делают книксен.
- Поберегите деликатесы, - посоветовал я. - Окончательное решение по поводу статьи в редакции ещё не принято.
Реймонд Делл продолжал буравить меня своими глубоко посаженными серо-голубыми глазами.
- Я бы не согласился сниматься с Кэрол Джаспер даже за все золото инков, - прогудел он.
- Можете присесть на корточки сзади, - посоветовала ему Хетти. Пойдемте, мистер Гудвин. - Она шагнула к дверям. - Он хочет посмотреть дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10