В то мгновение, когда музыка любви и признательности вознеслась к престолу, Дон Хуан, чересчур вежливый, чтобы пренебречь благодарностью, чересчур умный, чтобы не понять этого глумления, разразился в ответ ужасающим хохотом и небрежно развалился в раке. Но так как дьявол внушил ему мысль, что он рискует быть принятым за самого обыкновенного человека, за одного из святых, за одного какого-нибудь Бонифация или за Панталеоне, он нарушил мелодию воем, к которому присоединилась тысяча адских голосов.
Земля благословляла, небо проклинало.
Дрогнули древние основания церкви.
- Тебя, бога, хвалим! - гласило собрание.
- Идите вы ко всем чертям, скоты! Все бог да бог! Carajos demonios , животные, дурачье вы все, вместе с вашим дряхлым богом!
И вырвался поток проклятий, подобно пылающей лаве при извержении Везувия.
- Бог Саваоф!.. Саваоф! - воскликнули верующие.
Испанское ругательство.
- Вы оскорбляете величие ада! - ответил Дон Хуан, заскрежетав зубами.
Вскоре ожившая рука высунулась из раки и жестом, полным отчаяния и иронии, пригрозила собравшимся.
- Святой благословляет нас! - сказали старухи, дети и женихи с невестами, люди доверчивые.
Вот как мы ошибаемся, поклоняясь кому-нибудь. Выдающийся человек глумится над теми, кто его восхваляет, а иногда восхваляет тех, над кем глумится в глубине души.
Когда аббат, простершись перед престолом, пел: "Святый Иоанне, моли бога о нас!" - до него явственно донеслось:
- Дурак.
- Что там происходит? - воскликнул заместитель приора, заметив какое-то движение в раке.
- Святой беснуется, - ответил аббат. Тогда ожившая голова с силой оторвалась от мертвого тела и упала на желтый череп священнослужителя.
- Вспомни о донье Эльвире! - крикнула голова, вонзая зубы в череп аббата.
Тот испустил ужасный крик, прервавший церемонию. Сбежались все священнослужители.
- Дурак, вот и говори, что бог существует! - раздался голос в ту минуту, когда аббат, укушенный в мозг, испускал последнее дыхание.
Париж, октябрь 1830г.



1 2 3 4