В провале окна стыло иссиня-зеленое мерзлое небо.
Стыли люди, улицы, дома. Схваченный ледяными обручами вернувшейся зимы, интервенции и блокады, стыл Петроград.
А за ним - неоглядная даль разоренной, нищей страны.
Он накинул шинель, взял пачку хрустящей нотной бумаги.
Нехотя сел к окну - не любил писать. Но слова уже жили.
Такие же крепкие, как вино, за которое предок Артура Грея- Джон заплатил в Лиссабоне две тысячи золотых пиастров.

1 2