Боюсь,что мне придется петь куплеты
За прутьями сырого подземелья,
Но мне знаком бессмысленный оскал:
Ошибки быть не может,как и шанса,
Ах,лучше бы сгорел со мной вчерашний сеновал,
Приют для всех пришедших из Прованса!
Друзья,иду я к Господу с визитом,
Горит моя свеча и плачет воском.
И в двух шагах Великий Инквизитор,
Кадавр больного Западного мозга.
И чувственная складка морщит лоб,
И бельма серых глаз острее стали.
Ах,лучше б эпидемия меня загнала в гроб,
Ах,лучше б на базаре растоптали!
Надеяться - что черпать воду ситом,
Душат меня раскаянья и слезы.
И в двух шагах Великий Инквизитор,
Кадавр больного Западного мозга.
Теперь пойдет забава для костей,
Где вместо струн натянутые вены.
Ах,Лучше бы в трактире я лишился челюстей,
Ах,лучше бы упал по пьяни в Сену!
Но все,прощайте,с богом:карта бита,
Расклеилась картонная повозка.
И в двух шагах Великий Инквизитор,
Кадавр больного Западного мозга.
Хэй,пусть Мадлон купит черный крест,
Жан,сбей с ворот наш труворский герб!
Смерть за меня допоет рондель!
Хэй,по счетам платит менестрель.

Вершили в чаще колдуны
Над Робин Гудом чудо:
При свете Солнца и Луны
Нет смерти Робин Гуду.
В бою он будет невредим,
Из схватки выйдет целым,
И от стальной его груди
Отскакивают стрелы.
Неправда,Робин не стальной,
Ничуть других не тверже
И может быть сражен стрелой,
Или мечем повержен.
Тогда над ним склонится друг,
Из близких самый смелый,
Чтобы у Робина из рук
Взять меткий лук и стрелы.
В заветный рог он затрубит
Над рощами Шервуда,
Пока он в схватке не убит,
ОН будет Робин Гудом.
Ты можешь Гудом стать сосед,
А может я им буду,
Вот отчего на сотни лет
Нет смерти Робин Гуду!

Звени бубенчик мой,звени
По полю солнцем опаленным,
Бывали дни,бывали дни,
Когда я не был прокаженным.
В холерный год родились мы,
От черной оспы выгнил разум.
Я так спасался от чумы,
Что подцепил себе проказу.
Мы собираем всех больных
И с песней ходим по столицам.
Никто не видит как умны
Под мешковиной наши лица.
Здесь нет не зависти ни зла,
Давно утихли наши стоны:
Порой я думаю,что Рай
Похож на братство прокаженных!
Погребальных костров стелился сизый дым.
Мимо полых холмов,по дорогам пустынь,
По равнинам седым в ожиданье снегов:
Ответь мне,чем был твой кров?
Чем была наша цель средь бурлящих котлов,
Среди скованных тел,среди плотской тюрьмы:
Мы ошиблись дверьми,я здесь быть не хотел!
Очнись же,сорван покров!
В небесах плавят медь -
Это смерть,
Рыцарь в черных шелках - Проводник к Краю,
Где беспечен псалом,
Где за круглым столом,
Как Артурово воинство,свита Христова
У чаши с вином.
Где всех,кто большего ждал,Господь отправит гонцом,
А в их руках,как Грааль горит смертельный фиал,
Но если это финал- так похож на любовь:
Ты слышишь пенье ветров?
Над сетью белых дорог надгробным стуком подков
Открыта дверь облаков.
Так труби же в свой рог над вселенской зимой,
Что была нам землей,над пеплом наших костров.
Оглянись,вестник ждет,
Проводник до последних ворот,
Где меня встретят,
Все кого я любил,все кого я любил,
Все,кого,как и нас в небеса уносил ветер.

Поручик,с глазами дробящими свет,
Был без ума от песка.
На что смеющийся дерзко корнет
Подкручивал у виска.
И юнкер хранящий засохший цветок
Хотел быть их правой рукой.
И лишь адьютант,улыбаясь,курил
Сигареты одну за другой.
Корнет любил заходить в окно
И дверь открывать ногой.
И все просыпались,чтоб пить вино,
И были пьяны ни с чего:
И юнкер кричал,что лишился сил,
И хотел бы уйти на покой.
И лишь адьютант,улыбаясь,курил
Сигареты одну за другой.
И только поручик любивший песок
Среди них был слегка чужак.
Он тихо садился вдали от склок
И кутался в старый пиджак.
И смешливый корнет раскрывал карман,
И сцеживал свой улов.
И юнкер порывался писать роман,
Лишенный сюжета и слов.
Адьютант окурки бросал под дверь,
Так как больше курить не мог.
Поручик медленно пил портвейн,
Мечтая упасть в песок.
И корнет сторемился познать исток,
Но не мог понять,не сломав.
И юнкер мечтал о романе без слов,
лишенном героев и глав.
Кончились сутки,поручик уснул
И увидел во сне корабль.
Корнет был схвачен с поличным в буфете,
В котором он что-то украл,
А юнкер сбежал,касаясь перил,
Туда,где ждали его.
И лишь адьютант,улыбаясь,курил
Сигареты одну за другой.
1 2