Исторические рассказы –

Scan, OCR, вычитка, fb2 Chernov Sergey
«Г.Гулиа Фараон Эхнатон. Исторические рассказы»: Приложение к журналу «Дружба народов», «Известия»; Москва; 1980
Аннотация
«… Мин-ав почесал волосатую грудь и задумался.
– Не верю, – повторил он в задумчивости.
– Они выбросили все куски мяса, – объясняли ему. – Они сказали: «Он был нашим другом, и мы не станем есть его мясо». Он сказал – «Это мясо не пройдет в горло». Она сказала: «Мы не притронемся к мясу нашего друга, мы не станем грызть его хрящей, мы не станем обгладывать его костей». Он сказал: «Мой друг спасал мне жизнь. Еще вчера – пока не сорвался он с кручи – шли мы в обнимку в поисках дичи…» Да-вим бросил мясо, Шава бросила мясо. Они ушли голодными. …»
Георгий Гулиа
Очень странные люди
И уличены были Ионафан и Саул, а народ вышел правым.
Первая Книга Царств, 14, 41
Миа-ав не поверил. Он решительно отказывался верить.
– Я живу шестьдесят зим, – сказал он, – я ничего похожего не слышал.
Он грыз ногти и часто мигал глазами, потому что был стар. Однако его настойчиво убеждали.
– Мин-ав, вождь племени нашего, – говорила ему, – ты должен знать все. Великая крамола грозит нам, и мы пойдем к погибели, если не искореним зло.
Мин-ав набросил на себя медвежью шкуру, потому что холодно стало ему, ибо был он стар.
– Не верю, – в который раз повторил он. – Я знаю Да-вима. Я знаю жену его младшую. Звать ее Шава. Она дочь моего друга. Я. знал ее маленькой, такой зубастенькой. Она грызла орехи, подобно белке, и любила сосать ребрышки.
– Великий Мин-ав, – сказали ему почтительно, – дело очень худо. Нельзя допустить, чтобы страшная болезнь разъела тело нашего племени. Нас уничтожат соседи, ибо мы ослабнем.
Мин-ав почесал волосатую грудь и задумался.
– Не верю, – повторил он в задумчивости.
– Они выбросили все куски мяса, – объясняли ему. – Они сказали: «Он был нашим другом, и мы не станем есть его мясо». Он сказал – «Это мясо не пройдет в горло». Она сказала: «Мы не притронемся к мясу нашего друга, мы не станем грызть его хрящей, мы не станем обгладывать его костей». Он сказал: «Мой друг спасал мне жизнь. Еще вчера – пока не сорвался он с кручи – шли мы в обнимку в поисках дичи…» Да-вим бросил мясо, Шава бросила мясо. Они ушли голодными.
– Не верю, – упорствовал Мин-ав.
Ему терпеливо втолковывали очевидцы (их была целая толпа):
– Да-вим сказал: «Я отказываюсь есть подобных себе. Лучше я сдохну от голода». Шава сказала: «И я, и я не стану осквернять себя мясом подобных мне существ». А мы сказали им: «Где же вы добудете столько мяса в нашей бедной долине? Вы же умрете с голоду! Вы совершаете такое, чего не бывало с тех пор, как светит наше жаркое солнце».
– И что ответил Да-вим? – мрачно спросил вождь.
– Он сказал так: «Лучше мы умрем, подобно всем живым существам, но есть подобных себе больше не будем».
– Что сказали вы?
– Мы сказали им, могучий Мин-ав: «Вот вы восстаете против устоев нашего племени, против божеств наших и вождя нашего. Вот вы навлекаете на себя гнев всего племени. Вот вы подаете молодым пример нечестивости…»
– Хорошо говорили, – похвалил Мин-ав, от злости вырвав клок волос, покрывавших его грудь.
– Мы сказали им: «Вот вы подаете дурной пример, вы поднимаете голос против племени и обрекаете себя на изгнание…»
– Хорошо говорили, – сказал Мин-ав. – Если все обстоит так, как сообщаете вы, они будут изгнаны и они умрут, как звери, в пустынной пустыне.
– Вот и они! – вскричали очевидцы.
В самом Деле, Да-вим и Шава в сопровождении толпы единоплеменников направлялись к тростниковой хижине Мин-ава. Вождь потупился. Он не хотел глядеть в сторону отступников.
– Идите сюда! – грозно сказал он – И станьте здесь, чтобы видели все, а я вас не видел!
Молодой великан Да-вим и его хрупкая жена (младшая и любимая) подошли к вождю и стали там, где он указал. Их окружили многочисленные соплеменники.
Да-вим держал голову слишком высоко, его глаза смотрели куда-то вдаль, поверх песчаных насыпей. Шава держалась чуть сзади него и не спускала глаз с вождя.
Мин-ав спросил их:
– Это правда?
Да-вим молчал.
– Правда! Правда! – загалдели стоявшие вокруг.
– Это правда? – снова спросил вождь молодого Да-вима.
И тот поразил его своим ответом.
– Правда, – сказал он глухо, но твердо. – Мы отказались от мяса моего друга. Я закинул в кусты его берцовую кость. Я схоронил его голову, и никто не отыщет ее.
Мин-ав от удивления ахнул:
– Что я слышу! Что я слышу!
– Он был моим другом, – продолжал Да-вим. – Мы шли с ним в обнимку. Мы поклялись беречь друг друга…
– Это хорошо, – сказал вождь.
– Он сказал: «Мы друзья навсегда».
– Это хорошо!
– Я ему сказал: «Я твой навсегда».
– Это тоже хорошо!
– Он сказал мне: «Если рядом появится лев, брошусь на него и обороню тебя…»
– Это очень хорошо! – подтвердил вождь.
– Я сказал ему: «Если змея зашипит, я схвачу ее, но не дам ужалить моего друга».
– Это хорошо!
– Я ощущал его тепло. Я знал его радости. Он знал мое горе. Когда я сломал ногу, он тащил меня с утра до полудня.
– Это хорошо!
– Я плакал, когда он сорвался с кручи и сломал себе шею. Я плакал, когда он остыл.
– Ты плакал? Это хорошо!
– И я не позволил глодать его. Я ударил осмелившегося отделить его голову…
Мин-ав нахмурился.
– Я ранил того, кто хотел унести его ногу…
Мин-ав рвал на груди волосы – молча, исступленно. И все племя смотрело на этих двух мужчин со смешанным чувством любопытства и презрения к молодому отступнику и его женщине.
– Да, мне все известно, – сказал вождь. – Я знаю, что ты дрался точно лев и тебя пришлось связать. Я знаю, что ты плевался от злобы и грозил убийством соплеменникам. Ты переступил черту невозможного. Ты сквернословил…
– Да, – признался молодой великан, – все это было. Теперь ты знаешь все, и я не отступлю от того, что сказал. А сказал я так: никогда во рту моем не будет мяса ни соплеменников, ни врагов. Никогда не прикоснусь я к трупу, чтобы отведать вкус его.
Мин-ав вскочил со своего места. В глазах его горел огонь, и пальцы его сжимались, как при схватке с медведем.
И тут раздался из толпы голос:
– Это она, эта тихая на вид женщина, смутила его сердце!
И все взоры обратились на юную Шаву. И под взглядами разгневанных людей она словно выросла, словно стала тверже и сильнее.
– Говори! – приказал ей вождь.
И она сказала:
– Да, мы дали друг другу слово. Смерть нашего друга открыла глаза. Мы больше никогда не прикоснемся к мясу человека. Мы никогда не станем есть его. Вы можете побить нас камнями и съесть нас, но мы будем стоять на своем.
– Она! – сказал Мин-ав. – Она совратила его!
Толпа загудела и потребовала изгнания отступников, что равносильно смерти. Вождь молчал. Он сопел, все еще надеясь на раскаяние…
– Нет! – твердо произнес Да-вим.
– Нет! – сказала маленькая женщина.
Толпа приумолкла в ожидании решения вождя, мудрого и беспощадного.
– Хорошо, – сказал вождь, – хорошо, что вы не утаили от нас своих неслыханных намерений. Мы изгоним вас, и пропадете вы, словно песчинка, в этой великой пустыне!
– Да, – сказал молодой, – мы это знаем.
Вождь готов был задушить его, лишь бы не слышать его слов.
– Вы плюете на свое племя. Вы осмелились поднять руку на соплеменников своих. Послушайте, что говорят они.
И вождь обвел волосатой рукой огромную толпу мужчин и женщин. И те заорали:
– Вон этих смутьянов!
– На съедение зверям нечестивцев!
– Убить их и устроить пиршество!
– Перегрызть им глотки!
– Я, я перегрызу глотки!
И когда поутих рев, вождь обратился к Да-виму:
– Ты слышал? Ты видел? Вас двое, а против вас – все племя. Вот люди, преисполненные гнева, и они растерзают вас по одному знаку моему. И вы станете прахом. Возможно ли двум идти против многих? Неужели все мы неправы и правы только вы? Нет, правы мы, а вы виноваты перед нами. И только раскаяние спасет вас!
Толпа заревела, как стадо львов, и гнев ее был безудержен. Однако вождь был сильнее толпы, и он сдерживал ее. Да-вим сказал:
– Я готов ко всему. Я отказываюсь от мяса подобных мне. И я уйду в пустыню.
Те же слова повторила маленькая женщина, и старый вождь давался диву, глядя на нее и слушая ее. Видя упорство их и не в силах более сдерживать гнев, он крикнул:
– Уйдите, чтобы не видели вас! Идите и подумайте перед смертью: кто прав – племя или вы?
Шава взяла за руку молодого великана и на глазах онемевшей толпы увела его в сторону пустыни. И ни один человек не поднял голоса в защиту этих нечестивых и очень странных людей.
1961

1