Удивительного, средневекового дизайна. С выдвижными шипами, обращенными внутрь «браслета».
– Я знаю, что тебе пока это не нужно, – сказала она, изгибаясь, чтобы надеть наручники на его щиколотки.
Соединяющую их цепь она продела через металлический поручень на боку дивана. К другому такому же Ксана поочередно приковала руки Глеба.
– Но моя страховка кончилась вчера, и я не успела ее возобновить. А без нее и «браслетов» я нахожу игры с тобой слишком рискованными. Даже когда у тебя разряжены батареи. Так что сделай одолжение, не рыпайся слишком сильно. Срабатывая, эти штуки вонзают шипы на несколько сантиметров вглубь. По слухам, не очень приятное ощущение.
При желании это можно было счесть изнасилованием, вскрикнув, Ксана нанизала себя на Глеба и задвигалась вперед-назад. Ее тело напряглось, выгибаясь мостом, острые соски уставились в потолок. Глеб скорее увидел, чем почувствовал, как ее ногти погружаются в его грудь, ритм покачиваний участился…
…Обмякнув, она растянулась на нем, целуя его разбитые губы,
– Для начала неплохо, – прошептала охотница. – А ты? По-прежнему ничего не чувствуешь?
Глеб промолчал. Кое-какие сигналы нижняя часть его тела все же подавала, и эти сигналы нельзя было назвать неприятными. Но все равно он предпочел бы быть сверху, без наручников и желательно в полностью укомплектованной броне.
А охотница, не успокаиваясь, теперь целовала его безволосую грудь, живот, длинным тонким языком прокладывая себе путь вниз. То, что за этим последовало, было болезненно, но и не лишено своих приятных сторон. Мягкие прикосновения губ чередовались с яростными покусываниями, и Глеб обеспокоился за свою, так сказать, целостность.
Но Ксана прекратила натиск и, скользнув по нему губами в последний раз, встала на четвереньки, опять заглядывая рыцарю в глаза. Улыбнулась и оседлала его, на этот раз повернувшись спиной.
В свете ее кожи Глеб увидел, что ягодицы Ксаны причудливо татуированы под морду гигантской хищной кошки с горящими зелеными глазами. И этот лик пантеры двигался перед ним вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз…
Пока, закричав, Ксана не упала рядом с Глебом. Из-под ее век сверкали выкаченные белки. Глебу показалось, что она даже потеряла сознание.
Охотница обвила его правую ногу своей, прижалась губами к жестоко исцарапанному плечу. Ее рука скользнула к паху Глеба, зарываясь пальцами в волосы на его лобке.
– Дай мне минутку, ладно? – попросила она. – Надо отдышаться.
Из встроенных в стены динамиков изливалась успокоительная мелодия клавесина. Глеб поймал себя на совершенно абсурдном желании коснуться губами ее волос.
Она была жестокой, сумасшедшей, опасной. Она его пользовала, как пластиковую е-куклу, и хотела1 отрезать его уши на память. Но она делала с ним что-то такое, от чего заводилось даже его полупарализованное тело.
В конце концов, он и был киборгизированной куклой. Только предназначенной для войны, а не любви.
За последние минуты он почти забыл об этом.
– Ты хорош, – сказала Ксана, опускаясь на него в третий раз. Теперь уже медленно, не спеша. Их тела уверенно и слаженно двигались навстречу друг другу. – Жаль, так и не удастся попробовать нормально. Без наручников и в другом месте.
Она распустила волосы, рассыпавшиеся по ее плечам, взмахнув головой, убрала их с лица. Теперь она смотрела на Глеба не отрываясь, постепенно отклоняясь все дальше назад, чтобы усилить проникновение. Одной рукой она оперлась на диван, второй ласкала себя внизу, торопя финал.
Ведь у них оставалось совсем мало времени.
Глеб тоже помнил об этом, его вживленный таймер бесстрастно отсчитывал каждую прошедшую секунду. И когда дыхание Ксаны стало громким и прерывистым, он решил, что настал подходящий момент.
Сейчас!
Левая рука Глеба, отрезанная семь лет назад лучом лазера, была заменена биомеханическим протезом. Внешне совершенно неотличимый от натуральной конечности, он во многом превосходил таковую. И что немаловажно, он имел собственный, независимый источник питания на случай работы в форсированном режиме.
Как сказал когда-то Первый Гроссмейстер Ордена: «Наша задача – создать такого солдата, каждая часть тела которого представляла бы собой автономную боевую единицу». И хотя его слова относились к находившемуся тогда в разработке прототипу «омега», в какой-то мере они были применимы и к Глебу.
Он сжал протез в кулак и дернул. Несколько звеньев удерживающей его руку цепи разлетелись в пыль. Шипы, как охотница и обещала, глубоко погрузились в запястье.
Но вместо хрупкой кости, которую они могли пробить, им встретилась углеродная поверхность подкожного каркаса, а боль Глеб отключил. Поэтому его рука, не останавливаясь, метнулась к столику, где схватила уже знакомый Глебу скальпель. И обратным движением направила его точно в левый глаз Ксаны.
Испуг, неожиданность, напряжение Глеба – все это заставило ее бедра спазматически сжаться и тут же стать ватными. Оргазм взорвался в животе Ксаны маленькой осколочной бомбой, разом поразившей все ее внутренности. И он был не похож на все, что случалось с охотницей раньше. Ее тело испускало волнообразное сияние по мере того, как на нее накатывались все новые потоки раскаленной лавы, жидкого огня. Или что это было?
Она сама не замечала, что кричит.
Узкое острие скальпеля остановилось у ее расширенного зрачка. Ксана представила, как оно проходит сквозь зажмуренное веко, минует хрусталик, диафрагму (глаз слезой течет по ее щеке) и, погрузившись в глазницу по рукоятку, вонзается прямо в мозг. Разрушая его. Эта мысль еще больше усилила ее экстаз.
Невидимый оркестр торжествующе гремел в литавры и медные тарелки. Глеб все медлил. Это трудно – убить женщину, с которой ты занимаешься любовью. Отвратительна сама мысль о том, что дрожащее от единения с тобой тело превратится в остывающий труп. Вот сейчас, достаточно завершить уже начатое движение.
Выругавшись, он отбросил скальпель в сторону и, намотав на свою биомеханическую руку волосы Ксаны, грубо сбросил ее на пол. Она опять закричала, теперь уже от боли. Глеб мысленно поблагодарил хорошую звукоизоляцию номера.
«Ну и что мне теперь делать? – подумал он. – С одной нормально действующей рукой против всей здешней банды?»
Для начала заставить охотницу снять «браслеты».
Застыв над кромкой бассейна, занимавшего большую часть крыши отеля «Восток», директор Сакамуро всматривался в серо-голубую толщу воды. Глаза, пересаженные от его клона, уже слезились в напряжении, но он все не отводил их в сторону. И его терпение было вознаграждено.
Акула всплыла.
Полосатое тело мелькнуло у самой поверхности, взрезая ее острым спинным плавником. Мелькнула ощерившаяся треугольными зубами пасть, неподвижный глаз – акула описывала круг вдоль бортика, в поисках пищи или охраняя свою территорию от посягательств.
Громкий всплеск, и в поле зрения показалось ее светлое брюхо, изуродованное косыми полосками шрамов и черными отверстиями шунтов. Через шунты акулу подключали к выносному базис-модулю. В него закачивалась информация, полученная из расщепленных в ее желудке клеток.
Ни Ксана, ни Глеб не догадывались, кого японцы имели в виду под словом «сканер».
За спиной Сакамуро раздалось предупредительное покашливание. Обернувшись, директор увидел своего клона, Икари, дожидающегося аудиенции, между ним и Сакамуро висел тревожно гудящий «Автомон», ощетинившийся всем своим арсеналом.
Параноидальное поведение кибера было вызвано тем, что Икари был занесен в его «красный список». В его присутствии «Автомон» должен был соблюдать повышенную готовность и стрелять боевыми зарядами при первых намеках на угрозу.
Икари наверняка догадывался об этом. Его мышление функционировало аналогично мышлению прототипа. Поэтому он благоразумно придерживался дистанции в два метра. И ждал.
– Что у тебя? – спросил директор, вновь поворачиваясь к своей любимице.
Ему уже случалось обращать внимание, что в присутствии Икари поведение акулы становится необычным. Вот и сейчас она высунула затупленную на конце морду из воды, как будто слушая разговор.
– Я бы советовал вам посмотреть любой информационный канал, – сказал Икари. – Вам будет интересно.
– «Автомон», включи главную новостную программу, –скомандовал директор. – Звук, двухмерное изображение, синхронный перевод.
Кибер послушно развернул большой плоский экран, на котором проступило озабоченное лицо диктора. Оно тут же уступило место картинам горящих развалин, людей с оружием и снимаемых крупным планом трупов.
Среди мертвецов преобладали фигуры в мешковатых зеленых балахонах, но попадались и симбиоты. Среди живых, напротив, ни одного «нового человека» не числилось. В кадре мелькали кнехты ирыцари в силовой броне. Усталые, но гордые победители.
«Ведутся интенсивные восстановительные работы, – бормотал „Автомон“, переводя слова диктора. – Но ситуация с энергоснабжением остается очень напряженной. Кроме того, по-прежнему сохраняется угроза атомных взрывов на нижних уровнях…»
– О чем он болтает? – раздраженно спросил директор. – И как это касается нас?
– Это касается всех, – сказал Икари. – В Городе начата глобальная антитеррористическая операция в связи со взрывами на атомных энергостанциях. Во многих секторах объявлено чрезвычайное положение и комендантский час. Ответственность за происходящее масс-коми возлагают на Симбиотический Синклит и на поддерживающую его корпорацию «Неотех». В Совете автократов поднят вопрос о выборе полномочного Секретаря, которому будут переданы все бразды правления на время кризиса. На эту должность есть два основных претендента – главный тамплиер Максимилиан Ежов и его ближайший союзник, глава самой влиятельной техносекты, Пастырь Димитрий.
– Похоже на переворот.
– Это он и есть. И стоят за ним наши старые знакомые из Федерального Контроля.
Иногда умение клона озвучивать его собственные мысли пугало директора Сакамуро, в этом было что-то от телепатии, в которую он не верил.
«Это пустышка, выращенная из моих клеток для получения донорских органов, – повторил он про себя на всякий случай. – Так как под рукой не было ничего более подходящего, она послужила оболочкой для моих воспоминаний».
Ведь кому доверить дело своей жизни, как не самому себе?
– Ты тоже считаешь, что в Городе опасно оставаться? – спросил он Икари.
Тот кивнул. А как же иначе?
– Хорошо, – Сакамуро помедлил, обдумывая решение. – Пусть готовят мой самолет. Мы отбудем немедленно, закончив с нашим гостем.
Схемы молекулярного анализатора, вживленные в стенки акульего желудка, считают воспоминания тамплиера. Такая процедура обеспечивала большую полноту и точность, чем обычная мнемозапись. Результат будет перенесен на жесткий носитель.
И он, Йоши Сакамуро, вернется на свой остров-крепость. Став еще на один шаг ближе к разгадке. К Истине.
Этот шаг будет последним, не оставляющим больше повода блуждать в потемках. И он сможет, наконец, умереть.
В это время случилось то, чего ни разу не происходило за всю историю отеля «Восток».
На всех его этажах одновременно замигал и погас свет.
В стенах номера, где Ксана, с прижатым к ее шее скальпелем, разминала ноги Глеба, возвращая им подвижность, захлебнулись встроенные колонки, фривольно наигрывавшие «Пастуший рожок».
Икари Сакамуро, связавшийся с ангаром, где находился самолет директора, обнаружил, что беседует с пустым и мертвым экраном.
Оказавшийся в темной кабинке охранник впустую нажал на кнопку смыва. Унитаз новейшей модели отказывался подавать воду с дезинфицирующим раствором, проходить вдоль кромок гудящей щеткой и насыщать воздух приятным ароматом хвои и папоротника. Охранник выругался и ткнул упрямую махину кулаком. Безрезультатно.
Его коллеги, увлеченно резавшиеся в виртуальную игрушку «Бойня номер 5», из фантасмагорических джунглей, полных кровожадных чудовищ, вывалились в серый интерьер главного контрольного поста.
Где, выходя из предательского туалета, он и застал их, ошеломленно переглядывающихся друг с другом.
– Там лампа перегорела, – охранник показал большим пальцем за спину. – И унитаз.
Начальник смены рассматривал свою руку, медленно сгибая и разгибая пальцы. Выход из виртуальности получился чересчур резким. Ему до сих пор казалось, что вместо предплечья у него протез в виде ревущей и забрызганной кровью циркулярной пилы.
Убедившись, что это не так, он перевел взгляд на своего подчиненного. С него – на погасшие датчики центрального пульта. – Нет, – сказал он, – это не лампа. Нам отключили энергию,
Через полторы минуты после того, как веерное отключение оставило весь японский сектор без электричества, заработала аварийная подстанция отеля «Восток». На крыше и специальных выступах, расположенных вдоль фасада, раскрылись «подсолнухи» и начали вращаться, отыскивая солнце в сером рассветном небе. Текущих резервов энергии должно было хватить на много часов. Никаких причин для беспокойства.
Если не учитывать, что система безопасности отеля ослепла и оглохла на полторы минуты. Конечно, с возобновлением подачи энергии она снова вернулась к нормальному функционированию. Да и что такое эти полторы минуты?
Неправильный ответ: мелочь, не стоящая упоминания.
Правильный ответ: в условиях современной молниеносной войны это время, достаточное для успешного перехода боевой операции в завершающую фазу.
Вернувшийся в туалет охранник добился взаимности от кнопки смыва и собирался помыть руки в стенном умывальнике.
Нажал на кнопку, подождал. Нажал еще раз. Умывальник не работал. Из блестящего крана не вылилось ни капли.
Охранник раздраженно глянул вверх, но лампа успокоительно горела над головой. С электричеством все было в порядке. Он ткнул в кнопку вытянутым указательным пальцем, и кран издал низкий гудящий звук, Но вода из него не полилась.
Вместо этого на белоснежную поверхность умывальника упали капли полупрозрачной слизи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89