.. скачут цокают, да по времени", выждав приличествующую паузу, растворился в воздухе.
Музыка осталась. Настроение у всех было приподнятое. Наконец, конь заржал в третий раз. Олег был готов ко всему.
Но чтобы настоящим администратором оказалась его родная жена Ольга! Пора было подумать о смерти.
Спартак рядом тоже вздрогнул. И вообще зал как-то странно напрягся и съежился. Каждый изувер увидел на сцене именно ту женщину, которую должен был увидеть, - все они увидели своих жен. Заерзали мушкетеры, в страхе полезли под скамьи питекантропы, а храбрый Робин Гуд с невероятной поспешностью стал отбирать обратно только что розданное имущество.
И тут Жена открыла рот. Холодок ужаса прошел по залу и остановился у ног Олега. Олег все еще думал о смерти, но ничего путного в голову не приходило.
"Ольга-то думала, что я у хазаров, а я вона где, - озарило князя. Чего же теперь врать-то?" - И тут до князя дошло. У ног потеплело. Князь залился гневом и вскочил. - "Я-то думал, она дома, а она вона где! Посмотрим, чего врать теперь будет."
Он мыслил как никогда ясно. Большинство залитых гневом изуверов поднялись с мест. Видимо, они тоже мыслили как никогда ясно.
Но вдруг Ольга заржала. Этого не ожидал никто.
"От родной жены такая гадость!" - с горечью подумал Олег и грузно опустился на скамью.
Жена начала говорить, и Олег по привычке отключился. Мужики потихоньку оправились от удара и загалдели о своем. Пока Жена говорила, можно было передохнуть.
Спартак опять жаловался Олегу:
- Это ж надо было всю свою светлую жизнь положить, чтобы твою судьбу опять жена решала!
- А ты на что положил?
- Да как на что? На свободу! - возмутился Спартак.
- На что? - не понял Олег, услышав незнакомое слово.
- Ну, как тебе попроще объяснить... Свобода - это борьба за права человека. У каждого должно быть свое право...
- А, право первой ночи! - сразу сообразил князь. - За это дело я бороться согласный. А с кем?
О таком праве Спартак услышал впервые, но решил не спорить и на всякий случай наставить князя на верный путь.
- За любые права надо бороться с патрициями!
- С хазарами? - уточнил князь.
- С патрициями!
- А это еще кто?
- Ну, как тебе объяснить... Патриции - это, это такие!.. это такое!.. это такая!...
Спартак поудобнее сел и с презрением начал:
- Вот сидит этакий патриций, этакая сволочь пышнотелая... благоухает... ну, вот этим вот... по два таланта за маленькую бутыль; пьет себе из пятилитровой амфоры кипарисовую водку... нет, лучше ананасовый самогон. И вот благоухает себе этакая сволочь целый день, а когда надоест - зовет гетеру, - Спартак полузакрыл глаза. - И говорит, э-э... говорит: "Слышь, гетера, сжарь яишницу". А гетера ему отвечает: "Не хочу", мол. А ты ее по мордям, по мордям!
- По мордам - это хорошо! - одобрил Олег. - Вот я помню...
Но договорить им не дали. К Олегу подбежал маленький мужичонка с шилом в одной руке и с кистью в другой.
- Номер по телу будем делать али как? По голому телу дороже, но красивее. Татуировку делаю в трех цветах. Память на всю жизнь. И глазу приятно.
- Тело не дам! - отрезал Олег.
- Тогда могу гравировку по кольчуге. Есть фирменные майки с блестящим номером. Или вот импозантная вещь. - Он показал стеганый ватник в полоску с номером на спине. - Новинка сезона.
Новинку сезона Олег взял, и теперь на спине у него красовался номер 037.
- 037, - тут же выкрикнула Жена. - Князь Олег. Команда "Враги народа".
Команд было много. Они стояли кучками там и сям. Олег растерялся. Но тут краем глаза заметил серое пятно. Приглядевшись, он различил группу гордых людей в точно таких же черных с белым полосатых телогрейках и понял, что это свои. Князя приняли тепло. В команде собрались мужики что надо. Стали знакомиться. Каждый представлялся капитаном.
По итогам жеребьевки в одной отборочной группе с "Врагами народа" оказались такие команды: "Друзья народа", "Народ" и "Инородцы". "Друзья народа" незадолго до этого победили "Социал-демократов", о чем поведал в своем знаменитом отчете один известный спортивный обозреватель. В состав "Народа" входили десять тысяч неявившихся монголо-татар и Герасим. "Инородцев" было много, но они с трудом добивались взаимопонимания, хотя все охаивали "Народ" и его "Друзей..." Все это Олег узнал из разговоров с новыми соратниками, которые с появлением князя приободрились, стали лихо щелкать зубами и весело готовиться к бою.
Князь и сам возбудился: воинственно крякал, улюлюкал и гремел кольчугой. Состязания вот-вот должны были начаться, и все было бы хорошо, если бы к Олегу не подошел священник в черной рясе.
- Крещеный? - участливо спросил священник.
Возбужденный Олег сжал кулаки и с налитыми кровью глазами изрек:
- Аз есмь протопоп Аввакум! - Потом остановился, внимательно посмотрел на попа и спокойно, вежливо спросил: - Тебя как зовут?
- Поп Гапон.
Олег опять налился кровью и продолжил:
- Аз есмь протопоп Аввакум и поп Гапон! - демонически захохотал, щелкнул зубами и помчался за попом.
В это время в другом конце зала встрепенулся Спартак. С криком "Наших бьют!" он поднял свою команду "Друзья народа" и рванул на помощь Олегу. Изуверы не смогли сдержаться.
И начался праздник!
Им еще не успели раздать оружие. Но все равно было интересно. Крики "Киай!" заглушались размашистым "Эй, ухнем!". Каннибалы покусывали дерущихся, на ходу ловко присыпая место укуса солью и перцем. Сквозь разноголосый мат доносились командные девизы: "Аве, Цезарь!", "За родину, за Сталина!", "За царя-батюшку, за Россию-матушку!", "Чтоб ты издох, скотина!" и прочие. Казалось, остановить их нет никакой возможности. Со всех сторон вовсю мелькали огромные кулаки, мозолистые пятки, разбитые носы и прочие характерные приметы великого противостояния.
На волне беспорядков снова появился лысый регистратор-администратор самозванец, которого безуспешно искали все это время. Посреди всей этой сумятицы, драки, криков он выехал на броневике, вылез, сел, свесив ноги, и закурил.
Изуверы, как по команде, остановились.
Ничего хорошего от лысого не ждали. Но самозванец всего лишь почесал босые пятки, что-то крикнул в люк броневика, и оттуда ему подали горсть семечек.
- Угощайтесь, мужики, - обратился лысый к народу. Никто угощения не принял. - Не хотите - как хотите, - вздохнул самозванец и отдал семечки обратно в люк. Неторопливо докурил, потом встал, стряхнул пепел с брюк, тихо произнес "Inter bella at pericula non est Locus otio" [Среди войн и опасностей нет места отдыху (лат)] - и взялся за гашетку пулемета.
Изуверы стояли стеной. Лысый, брызгая слюной, громко закричал "Тра-та-та-та-та!" и принялся описывать стволом пулемета большие круги. Но пулемет не стрелял. Изуверы начали переглядываться. Лысый вытер пот со лба, что-то крикнул в люк, откуда ему тотчас подали стакан воды. Он выпил воду, прокашлялся, схватил пулемет и вновь закричал: "Тра-та-та-та-та!" Потом, видимо, решив, что достаточно, послал всем воздушный поцелуй, кокетливо подмигнул, и броневик умчался вдаль. Изуверы немножко постояли и вернулись к своим занятиям.
Праздник продолжался.
Тем временем Олег и поп Гапон выбежали из зала. Когда Олег уже настигал попа, когда он уже отвел руку для удара, а поп в свою очередь успел крикнуть "Христианской веры не принявший, язычник хренов!", их скрутили, связали руки за спиной и повели обратно в зал. Изуверов уже разлили водой, и теперь они стояли в углах по своим командам побитые, но счастливые. На световом табло горела надпись: "ФАЛЬСТАРТ". На помосте рядом с Женой стоял связанный Спартак. Олега с Гапоном подвели к нему. Сердитая Жена выговаривала изуверам, показывая пальцем на Олега, Спартака и Гапона:
- Из-за этих безответственных хулиганов произошел фальстарт. Комиссия принимает решение о дисквалификации: нарушители лишаются права участия в командном зачете, однако с сохранением права участия в личном зачете.
И тут же Олег увидел, что перед ним никакая не Ольга, а чужая, совершенно незнакомая и, пожалуй, неприятная женщина.
- Увести! - сказала женщина. - На выходе можно развязать.
По дороге поп заискивал перед Спартаком.
- Гапон, - представился поп и гнусно улыбнулся.
- От гапона слышу! - осерчал борец за свободу и звезданул попа в ухо. Правда, в ухо он не попал. Попал в Олега, который, к счастью, этого не заметил, будучи погруженным в свою невеселую думу. А невеселая дума была такая: "Что-то там впереди..."
Бой был страшным!
В облаке пыли, соплей и нецензурной брани два парикмахера пытались постричь Олега.
- Не пойду в лысые! - кричал князь.
- Да не в лысые, а в полубокс!
- Я покончу с собой! - заорал князь. - И с тобой! - он показал пальцем на одного из парикмахеров.
Тот подумал и сказал: - А, леший с ним. Помыли - и то слава богу. Вон с попа настригли, за двоих отчитаемся.
Они пшикнули в Олега пахучей жидкостью, повернулись и ушли, оставив князя в зале ожиданий. Через несколько минут к нему присоединился коротко подстриженный Спартак.
- Сидишь? - спросил Спартак.
- Сижу, - честно ответил Олег.
- Хватит сидеть, пойдем посмотрим, что на ринге делается.
Олег не знал, что такое ринг, но выбирать не приходилось.
Когда друзья подошли к Большому Рингу, здесь уже шло объявление пар.
- Это тебе не командные соревнования, - озабоченно сказал Спартак, Личный зачет, чтоб его... Сам за себя, лицом к лицу! Зато все честно, никаких подвохов. Справедливость! Люблю...
- Следующая пара, - объявил дикторский голос. - В красном углу ринга мастер спорта по айкидо, основатель школ Страуса, Зеленого пингвина и Спящей обезьяны в Пекине, Шанхае, Сеуле и Фергане, великий боец своего времени. В синем углу ринга мастер спорта по пулевой стрельбе.
В красному углу обреченно и вяло медитировал айкидист.
- Гляди, гляди... - Спартак толкнул Олега и тот увидел, как по ковровой дорожке к синему углу ринга ковыляет седой, но еще крепкий дедок в черном блестящем смокинге и со старинной берданкой на плече. - Ветеран соревнований! - шепнул Спартак Олегу. - Старый уже, руки трясутся, а скольких матерых волков уложил...
- Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять... - мурлыкал дед под нос детскую песенку, не спеша приближаясь к синему углу. Из кармана у него выглядывал конец очень толстой золотой цепи. Под ее немалым весом штаны у деда одним боком сползали.
- Что это у него? - удивился Олег.
- Цепь. Золотая, - с расстановкой и уважением произнес Спартак.
- А чего с собой таскает?
Спартак развел руками:
- Богатый...
- Ага! - Олег сдвинул брови и со значением добавил: - Патриций.
Забравшись в угол, дед снял берданку, посмотрел через ствол на айкидиста и любовно подышал на затвор.
- Слышь, дед, - забормотал айкидист, - ты мне в ногу стрельни, а я тебе потом ящик шампанского выставлю.
Старик сочувственно улыбнулся. - У мене, сынок, твое шампанское в писсуаре в сливном бачке содержится. И в аквариуме. Для рыбок. Только дохнут они. Каждый день меняю. Вот ведь рыба безмозглая - а жаль божью тварь, - дед заметно погрустнел. - Как глаза повылупливают - так у мене на душе и засвербит.
Тут же на ринге суетился фоторепортер. Он сфотографировал айкидиста и уже готовую фотографию подарил деду на память.
- Спасибо, - поблагодарил дед. - Подскочи, сынок, сегодня вечерком ко мне домой. С ведерком. Я тебе за труды маненько рыбки из аквариума отгружу.
Фотограф исчез. Прозвучал артиллерийский залп трехсекундной готовности, дед вскинул берданку, прицелился и с ударом гонга нажал на спусковой крючок. Айкидист упал. А дед, широко раскрыв рот и выпучив глаза, разглядывал свое ружье. Оно не выстрелило. Впервые за двадцать лет испытанная берданка дала осечку. В это время неубитый айкидист пришел в себя. С демоническим смехом он принялся скакать в своем углу, временами от радости теряя сознание. Вдруг он замер в неестественной позе и пристально посмотрел на деда.
- Шампанское в бачке, говоришь? На память, говоришь? - Он жестом подозвал фоторепортера. - Вот этого пня старого в анфас, профиль и со спины. - Он направился к деду. - И побыстрее!
Народ вокруг обрадовался, зашумел.
- Гаси, гаси его, старого!
- Убей изверга!
- Экспроприация экспроприаторов! - крикнул Спартак.
- Это ты чего? - спросил Олег.
- А это он его сейчас убьет, а цепь себе заберет.
Зал находился в предвкушении справедливости.
Но что-то было явно не так. Изуверы-зрители начали переглядываться, постепенно замолкать, и в наступившей тишине вдруг раздался жалобный стон. Дед сидел в своем углу ринга, раскачивался из стороны в сторону и заводил какую-то невероятно грустную, прощальную мелодию. Еле слышная вначале, она набирала силу.
Ой ты гой-еси, мухобой-трава,
Разрослася ты, нету моченьки,
А срубить тебя нету молодца,
Нету молодца в чистом полюшке,
Увела его тяжкая долюшка.
Дева плачет по нему, убивается,
Дева писаная раскрасавица,
Третья ночь уже как не спит она.
Ой ты гой-еси, мухобой-трава.
Что не спится тебе, красна девица?
Аль забота изъела душеньку?
Али думаешь думу черную?
Али стон из-за моря слышится?
Али съела чего-нибудь не то?
Говорит она таковы слова:
"Оттого я сижу и кручинюся,
Что нашло на меня горе-горюшко.
Извела я того добра молодца,
Нету больше его в чистом полюшке.
Я его, змея подколодная,
Продала на чужие игрища,
И пришли за ним чуды-юдища,
Чуды-юдища очень страшные,
И забрали его от меня совсем.
Где же я теперь, горемычная,
Отыщу еще добра молодца,
Чтоб послать его вновь на игрища,
Как о том мне заявка прислана
На двенадцать штук добрых молодцов?"
Ой ты гой-еси, мухобой-трава,
Разрослася ты, нету моченьки,
Не гуляет никто в чистом полюшке,
Увела их всех тяжкая долюшка...
Последние звуки древней былины потонули в слезах. Слезы были горькие, соленые и искренние.
- Хороша былина, - крякнул Олег, вытирая глаза.
- Хороша, - подхватил Спартак. - Вот в который раз ее слышу, а все плачу. И ведь не я один - все плачут.
- А... а где дед? - открыв рот от удивления, спросил Олег и показал на ринг.
1 2 3 4