Scan by Mobb Deep, OCR&Spellcheck by Zavalery
«Май К. Собрание сочинений: В 12 т. Т. 12: Жут»: ТЕРРА-Книжный клуб;; М.; 2002
ISBN 5-275-00441-9 (т. 12); 5-275-00148-7
Аннотация
Карл Май (1842-1912), последний великий мистик немецкой литературы, до сегодняшнего дня остается у себя на родине, в Германии, одним из наиболее читаемых авторов. Все свои произведения он написал, сидя дома, но вот уже несколько десятков поколений читателей не оставляют равнодушными вышедшие из-под его талантливого пера образы гордых, бесстрашных индейцев, так неотразимо сыгранных Гойко Митичем в экранизациях романов К. Мая.
В Собрание сочинений включены не только известные романы писателя, но и произведения, впервые переведенные на русский язык.
В двенадцатый том Собрания сочинений вошел роман «Жут». Рассказчик, побывавший в Америке и хорошо знающий обычаи индейцев, оказывается на мусульманском Востоке. В этом произведении удивительным образом сочетаются три мировоззрения: европейцев, арабов и коренных жителей Америки.
Карл Май
Жут
Глава 1
ХАЛЕФ В ОПАСНОСТИ
Наше путешествие, по-видимому, подходило к концу, однако заключительная его часть ожидалась самой тяжелой. Трудности объяснялись отчасти бездорожьем – ведь перед нами простирались горы, скалы, долины, ущелья, дремучие леса и болота, которые не так легко было миновать; отчасти же наши тяготы проистекали из того, что планы, к осуществлению которых мы стремились, были близки к свершению, что, очевидно, требовало от нас большего напряжения и могло ввергнуть в большие беды, чем прежде.
Наш проводник Исрад оказался бойким малым. Он рассказывал нам интересные эпизоды из своей жизни и забавно описывал страну и ее жителей, так что нам не пришлось думать о том, как скоротать время.
Долина Мустафа, прославленная своим плодородием, лежит на левом берегу Вардара; мы прибыли оттуда. На правом берегу реки, где мы теперь находились, местность круто взбирается вверх, однако почва здесь все еще плодородна. Мы проезжали мимо обширных плантаций хлопка и табака; видели лимоны, усеянные плодами. Однако Исрад сказал, что скоро это изобилие кончится, а по ту сторону Трески нам и вовсе придется миновать местность, которую зовут «мератлю».
Чтобы узнать, что значит это слово, нужно вспомнить, что земли в Османской империи делились на пять категорий.
Первая категория – это «мириех», то есть государственная земля; неплодородные территории сюда, естественно, не включаются. Затем идет «вакф» – собственность церкви. К этой категории без проволочек относят любое владение, чей хозяин умер, не оставив прямых наследников. Третья категория, «мульк», включает частные земельные владения. Как правило, земельные участки оценивают на глаз, приблизительно, а вовсе не скрупулезно обмеряют, как то принято у нас. Всякий раз, когда участок меняет владельца, то есть при его покупке, требуется разрешение правительства, а его, по тамошним порядкам, чаще всего можно получить лишь путем подкупа соответствующих чиновников Владельцы земель, отнесенных к категории «мульк», очень сильно страдают от всяческих злоупотреблений, связанных с повышением налогов. Так, например, за землю выплачивают натуральный налог в размере десяти процентов. Однако откупщики налогов обычно отодвигают сбор этой десятины до тех пор, пока фрукты не начнут гнить и хозяин, стремясь спасти свой урожай, не выплатит фактически более десяти процентов. К следующей категории, именуемой «метронкех», относятся улицы, земли общего пользования и коммунальные владения. По большей части дороги пребывают в прискорбном состоянии, что является главной причиной экономических бедствий в стране. Последняя категория называется «мерат» и охватывает бесплодные пустоши. Именно это имел в виду наш проводник, сказав « мератлю».
Мы поднялись на две или три плоских террасы, а потом достигли плоскогорья, которое с западной стороны круто спадало к берегам Трески. Там мы миновали несколько крохотных деревушек. Самый крупный населенный пункт, лежавший на этой равнине – Банья, – остался по левую руку от нас.
Мы знали, что Исрад поведет нас кратчайшим путем, поэтому я не старался высмотреть следы проехавшего перед нами Суэфа. Особого прока нам от них не было; мы бы лишь потеряли время. Пробыв в пути примерно четыре часа, мы достигли леса; он был очень редким, деревья росли далеко друг от друга. Вскоре мы наткнулись на следы одинокого всадника, ехавшего откуда-то слева. Не слезая с коня, я осмотрел их. Мне показалось, что это был след Суэфа, хотя я не мог утверждать это с полной определенностью; лошадь скакала во всю прыть; значит, всадник очень торопился. Он ехал в нашем направлении, мы последовали за ним, пока через некоторое время справа не показался след нескольких лошадей.
Теперь я спешился. Когда у человека есть некоторый опыт, он без труда узнает, сколько лошадей проехало, если только их не было слишком много. Я увидел, что здесь проскакали пять всадников; по всей вероятности, это были именно те, кого мы искали. Края следов уже несколько сгладились, поэтому я сделал вывод, что эти люди проехали здесь примерно семь часов назад.
Чтобы оценить время, надо учесть несколько обстоятельств: погоду, характер почвы, мягкая она или твердая, песчаная или глинистая, голая или поросшая растениями, а может быть, и слегка присыпанная листвой. Нужно сделать поправку, если погода ветреная и солнечная, так как солнце и ветер быстро высушивают следы, и края их скорее осыпаются, нежели в холодную, безветренную погоду. Вот почему человек неопытный легко может ошибиться.
Теперь мы ехали по следу. Через некоторое время лес кончился, и мы вновь оказались на открытой местности. Какая-то дорожка пересекала наш путь, и мы увидели, что следы поворачивают направо и устремляются вдоль этой дорожки. Я остановился и достал подзорную трубу, чтобы посмотреть, не покажется ли какая-нибудь деревня или хотя бы двор, куда могли завернуть всадники. Однако я ничего не заметил.
– Что будем делать, сиди? – спросил Халеф. – Мы можем поехать по следам, а можем продолжить путь вместе с Исрадом.
– Я выбираю второе, – ответил я. – Наверняка эти люди лишь на короткое время отклонились в сторону, а потом снова поедут прежним маршрутом. Мы знаем, куда они хотят попасть, и потому поспешим туда добраться. Итак, вперед, как и ехали!
Я хотел пустить лошадь вскачь, однако Исрад промолвил:
– Быть может, все же поедем за ними, эфенди? Там, справа, широкая лощина; нам ее отсюда не видно. В лощине лежит кейлюстан, крестьянский двор; туда, наверное, и заглянули те люди, которых мы преследуем.
– Что мы там узнаем? Они недолго там пробыли, лишь попросили глоток воды или кусок хлеба. Вряд ли они о чем-то разговаривали с хозяевами. Так что, вперед!
Однако вскоре я переменил мнение. Справа показались следы; с первого же взгляда я убедился, что они довольно свежие. Тогда я снова слез с коня, чтобы тщательно исследовать их. Я понял, что они оставлены всего пару часов назад. Значит, всадники на целых пять часов задержались на этом подворье. Надо было узнать причину их остановки. Мы пришпорили лошадей и повернули направо, чтобы заглянуть в дом.
Он находился неподалеку. Вскоре мы достигли места, где дорога спускалась в лощину. Здесь, внизу, протекал ручей, расстилались сочные луга и прекрасные поля. Однако дом выглядел очень бедным. Дорога вела к нему.
Мы увидели, что перед дверями стоит человек. Заметив нас, он скрылся в доме и закрыл дверь за собой.
– Эфенди, похоже, этот крестьянин знать нас не хочет, – промолвил Оско.
– Можно же с ним поговорить! Я думаю, он напуган, потому что наши дружки скверно с ним обошлись. Ты его часом не знаешь, Исрад?
– Я его видел, но имени его не знаю, – ответил Исрад. – Знает ли он меня, не догадываюсь, так как не был у него ни разу.
Оказавшись у дверей, мы убедились, что они заперты. Мы постучали, но не получили ответа. Тогда я подъехал с задней стороны дома, ведь там тоже имелась дверь, но и она была заперта. Когда мы постучали посильнее и громко закричали, один из ставней открылся; оттуда показался ствол ружья. Раздался чей-то голос:
– Убирайтесь отсюда, бродяги! Если не перестанете шуметь, я выстрелю!
– Помедленнее, помедленнее, мой дорогой, – ответил я, приблизившись к ставню так, чтобы можно было схватиться за ружье. – Мы не бродяги; мы вовсе не замышляем ничего дурного.
– Те тоже так говорили. Я больше не открываю дверь незнакомым людям.
– Может быть, ты знаешь его, – возразил я и подал знак Исраду.
Когда крестьянин увидел юношу, то медленно опустил свое ружье и сказал:
– Так это же строитель, сын пастуха из Трески-конака!
– Да, это я, – подтвердил Исрад. – Ты и меня принимаешь за бродягу?
– Нет, ты хороший человек.
– Что ж, со мной тоже едут хорошие люди. Они преследуют тех, кто был у тебя, и хотят их наказать. Мы лишь интересуемся, что этим бродягам надо было от тебя.
– Ладно, верю тебе и открываю двери.
Он так и сделал. Когда он подошел к нам, я понял, что этот маленький, тщедушный, перепугано смотревший на нас человечек не мог понравиться таким людям, как аладжи. Нам он все еще не доверял и держал в руке ружье. Повернувшись к дому, он крикнул.
– Мама, выйди-ка и посмотри на них!
Сгорбленная от старости женщина вышла, опираясь на клюку, и посмотрела на нас. Я увидел, что к ее поясу подвешен венок, сплетенный из роз, поэтому я сказал:
– Хвала Иисусу Христу, моя матушка! Ты нам хочешь дать от ворот поворот?
Ее лицо, испещренное складками, разгладилось в улыбке. Она ответила:
– Господин, ты веруешь в Христа? О, такие люди порой хуже всех. Но твое лицо доброе. Вы нам бед не наделаете?
– Нет, конечно, нет.
– В таком случае добро пожаловать. Спешивайтесь и идите за нами.
– Позволь нам остаться в седле, ведь мы хотим побыстрее уехать. Я только сперва узнаю, что эти шестеро всадников делали у тебя.
– Сперва их было лишь пятеро. Шестой подъехал позже. Они спрыгнули с лошадей и без нашего разрешения повели их на клеверное поле, хотя травы вокруг было достаточно. Лошади вытоптали нам все поле. Мы хотели потребовать, чтобы они возместили ущерб, ведь мы люди бедные, но при первых же наших словах они схватились за плетки, и нам пришлось замолчать.
– Почему же они завернули к вам? Им же пришлось сделать крюк, чтобы добраться до вашего дома?
– Одному из них стало плохо. Кто-то ранил его в руку, и та сильно разболелась. Они сняли с него повязку, и остудили рану водой. Это заняло несколько часов. Пока один из них занимался раненым, остальные забирали все, что им приглянется. Они поживились у нас мясом и другими припасами. Моего сына и невестку заперли на чердаке и убрали лестницу, чтобы те не могли спуститься.
– А где же была ты?
– Я? – ответила она, лукаво мигнув глазами. – Я притворилась, будто ничего не слышу. В это легко поверить. Со старыми женщинами такое бывает. Я сидела в уголке и слушала, о чем говорят.
– О чем они говорили?
– О каком-то Кара бен Немси. Он и его спутники должны погибнуть.
– Этот человек – я, но продолжай.
– И еще они говорили о хозяине конака из Трески, у которого сегодня вечером собирались остановиться, а еще говорили про одного углежога, имя которого я опять запамятовала.
– Его звали Шаркой?
– Да-да, завтра они хотят остановиться у него. И говорили о каком-то Жуте, которого они звали Кара… Кара… Не помню, как его имя…
– Кара-Нирван?
– Да, они хотят повстречать его в Каранирван-хане.
– Вы случайно не знаете, где находится это местечко?
– Нет, они ничего об этом не говорили. Но они вспоминали о брате, которого один из них хотел там встретить. Они тоже называли его по имени, но я, к сожалению, не помню его.
– Быть может, его звали Хамд эль-Амасат?
– Так оно и есть, так его звали. Но, господин, ты знаешь больше меня!
– Да, я многое знаю и, задавая тебе вопросы, лишь хочу убедиться, не ошибаюсь ли я.
– Они говорили и о том, что в этом Каранирван-хане держат взаперти одного купца, от которого хотят получить выкуп. Вспоминая его, они смеялись, ведь даже, если он заплатит деньги, ему все равно от них не уйти. Они хотят выжать из него все, пока у него ничего не останется, а потом прикончат его.
– Ах! Так я и предполагал. Как этот купец попал в Каранирван-хане?
– Этот Хамд эль-Амасат, как ты его называешь, сам заманил купца.
– Они не вспоминали, как зовут купца?
– Это было какое-то иностранное имя, и потому я не удержала его в памяти; к тому же я так сильно перепугалась.
– Но если ты снова услышишь его, ты, может быть, вспомнишь, то ли это имя?
– Наверняка, господин.
– Оно звучит «Галингре»?
– Да-да, так оно произносилось, я точно помню.
– Что еще они говорили о своих планах?
– Ничего, ведь тут подъехал шестой всадник. Это был портной; он занимается починкой разных вещей. Он рассказал о врагах, из-за которых искупался в Вардаре. Сейчас мне думается, что вы были этими врагами. Мне пришлось разжечь огонь, чтобы он просушил свою одежду; вот из-за этого, а еще из-за старика со своей раной они так долго и задержались. Этот портной рассказывал о бастонаде, которую он получил. Ему было очень трудно ходить; он даже не надел обувь, а обмотал ноги тряпками, растерев их вначале салом. Мне пришлось принести ему новые тряпки, а поскольку у меня не было сала, они закололи нашу козу, чтобы раздобыть его. Разве это не гнусная жестокость?
– Разумеется. Сколько эта коза стоит?
– Наверняка пятьдесят пиастров.
– Мой спутник, Хаджи Халеф Омар, даст тебе пятьдесят пиастров.
Халеф тотчас достал кошелек и отсыпал ей деньги.
– Господин, – удивленно спросила она, – ты хочешь возместить мне ущерб, который причинили твои враги?
– Нет, это мне не по силам, у меня ведь нет богатств падишаха, но за козу мы можем тебе заплатить. Возьми деньги!
– Я рада, что поверила и не закрыла двери дома перед тобой, и не стала молчать. Благословен ваш приезд и благословен ваш приход; благословен каждый из ваших шагов и все, что вы делаете!
Мы попрощались с людьми, которые еще долго кричали нам вслед слова благодарности за полученный подарок.
1 2 3 4 5 6 7 8