— Женщина, с которой я вступаю в брак, должна быть одета в белое!
Они стояли лицом к лицу по разные стороны письменного стола. Резким движением Дурстан Хейл убрал документы.
— Очень жаль, милорд, — обратился он к графу, — но мне все же кажется, что нам лучше подписать документы в ризнице, после окончания брачного обряда.
Он направился к двери.
— Я буду венчаться только с женщиной, которая одета как подобает невесте, и не стану ждать в церкви больше трех минут после назначенного часа!
Он оставил Лоринду и графа в ужасной растерянности и, прежде чем кто-то из них успел что-либо сказать, удалился.
— Ради всего святого, Лоринда! — воскликнул отец. — Что ты еще затеяла? Разве у тебя не хватает ума понять, что он не тот человек, которым ты можешь вертеть, как тебе угодно?
Лоринда ничего не ответила, и он закричал:
— Сейчас же иди наверх и переоденься! Можешь не сомневаться, если мы опоздаем, он ждать не станет. Господи, Боже мой, и почему Ты только дал мне такое безмозглое создание?
В его голосе слышалась ярость — он опасался, что в конце концов ему так и не удастся уехать в Ирландию.
Она не смела лишать его этого удовольствия, не говоря уже о том, что для них совершенно немыслимо оставаться в Прайори без пенни в кармане, и покорно поднялась наверх. Ей казалось, будто каждый шаг неотвратимо приближает ее к эшафоту.
Как она могла попасть в такую незавидную историю? И почему только она не вышла замуж раньше за кого-нибудь из своих лондонских поклонников? Даже участь любовницы Ульрика казалась ей более привлекательной, чем та мучительная процедура, через которую ей предстояло пройти.
Но время шло, она стянула зеленое платье, и старая миссис Доджман, еле передвигая ноги, поднялась наверх, чтобы застегнуть на ней белый свадебный наряд и помочь закрепить на голове кружевную фату традиционным венком из флердоранжа.
Когда все было готово, Лоринда убедилась, что сейчас она более прелестна, чем когда бы то ни было. Тонкая фата, прикрывавшая лицо, придавала ей почти неземную красоту, словно она была одной из нимф, обитавших, как гласили корнуоллские предания, в реках и озерах.
Но, едва спустившись вниз и обнаружив там отца, нервно расхаживавшего из стороны в сторону с часами в руке, Лоринда почувствовала, что ее ненависть к Дурстану Хейлу вспыхнула с новой силой.
Девушка молила Бога, чтобы рано или поздно ей удалось заставить его горько пожалеть о том, что он силой принудил ее стать его женой.
«Я нужна ему лишь потому, что принадлежу к роду Камборнов, только и всего, — негодовала она. — Аристократическое имя, чтобы украсить его стол и придать ему значительность в глазах людей, на которую он не может притязать по факту рождения».
Пока они ехали в церковь в закрытом экипаже, присланном Дурстаном Хейлом из замка, ей пришло
в голову, что она, по сути, ничего не знает о своем будущем муже, кроме того, что он богат.
«Наверняка он не лишен ума, если сумел нажить состояние», — подумала Лоринда.
Но вместе с тем она представляла его столь же безжалостным и малоприятным в общении, каким он показался, когда походя купил Прайори вместе с нею самой.
«Пожалуй, он к тому же еще и не отличается честностью! — презрительно усмехнулась про себя Лоринда. — Выскочка, плебей, он понятия не имеет, что хорошо, а что дурно!»
И все-таки ей было трудно убедить себя в том, что Дурстан Хейл действительно выходец из низов. Во всем его облике чувствовалась властность, которая в ее глазах всегда была признаком знатного происхождения. По крайней мере он знал толк в этикете, вплоть до мелочей: у портала церкви ее ожидал свадебный букет под пару платью, искусно составленный из лилий и гардений. Чудесный аромат и прелесть цветов на какой-то миг успокоили бурю, неистово бушевавшую в ее груди.
Но когда она проследовала по проходу между рядами сидений под руку с отцом и увидела поджидавшего ее Дурстана Хейла, его вид не мог вызвать у нее никаких иных чувств, кроме ненависти.
Церковь была пышно украшена множеством белых цветов, и все места заняты, но лишь до тех пор, пока они не покинули ризницу. Поэтому Лоринде так и не представилась возможность взглянуть на собравшихся в надежде увидеть среди них знакомые лица.
Само собой разумеется, им пришлось задержаться в церкви дольше, чем они предполагали с самого начала, потому что брачный контракт и документы на продажу Прайори в конце концов пришлось подписать прямо в ризнице.
Лоринда также заметила, как отец сунул в карман конверт, без сомнения, содержавший в себе чек на сорок тысяч фунтов.
«Дурстан Хейл сделал все, чтобы мы его не провели». Она дала себе слово, что непременно найдет какой-нибудь способ насолить ему, хотя он уже считал, что взял над ней верх. Затем они направились в замок в открытой карете, украшенной цветами и запряженной четверкой белых лошадей.
«Все ради того, чтобы пустить пыль в глаза! — подумала Лоринда с презрением. — Вот зачем ему понадобилось устраивать это представление!»
Она старалась не смотреть на человека, сидевшего рядом с ней, и вместо этого махала рукой детям, приветствовавшим их, когда они миновали деревню, и пожилому привратнику с семьей, встретившим их поклонами и реверансами при въезде в главную аллею перед домом. Сам замок, с окнами, блестевшими в лучах солнца, производил неизгладимое впечатление.
Новобрачные вышли из экипажа, и дворецкий обратился к ним с короткой приветственной речью. Лоринда увидела, что и все остальные слуги в доме выстроились в ряд, чтобы поздороваться, прежде чем они направились в парадную столовую.
К ее удивлению, за свадебным столом собралось не менее пятидесяти человек, причем здесь присутствовали главы почти всех древних аристократических родов графства. Немало гостей были рады встрече с отцом, и ей пришло на ум, что с его стороны было глупо не обратиться к старым друзьям, когда он вернулся домой после проигрыша.
Теперь было уже слишком поздно об этом думать, однако ей казалось, что если бы отцу снова представилась возможность выбирать, он бы предпочел остаться в своем родном графстве, вместо того чтобы начинать новую жизнь в стране, о которой почти ничего не знал.
А некоторые дамы говорили ей, что хорошо знали и помнили ее покойную мать, но у Лоринды возникло ощущение, что они также слышали и о ее собственных выходках в Лондоне, и потому в их отношении к ней присутствовала легкая сдержанность.
Еда оказалась превосходной, так же как и вина, и, похоже, свадебный пир доставил всем удовольствие, однако Лоринда была не в состоянии проглотить ни кусочка.
Она все время чувствовала обручальное кольцо на среднем пальце левой руки. Дурстан Хейл надел его с такой властностью, что это само по себе могло вызвать смятение в ее душе. А не допускающий возражений тон, с каким он произнес слова брачного обета, наводил на мысль, что он бросает ей вызов, даже стоя рядом с ней перед алтарем.
Сама Лоринда твердо решила ни в коем случае не выказывать робость и не позволять своему голосу дрогнуть в решающий момент, и теперь, оказавшись в парадной столовой, она столь же твердо вознамерилась держать себя как можно непринужденнее. Никто, и прежде всего ее жених, не должен подумать, будто она встревожена или как-то подавлена обрушившимся на нее событием.
Так как у нее не было никакого желания говорить с мужем, она решила перенести свое внимание на лорда-лейтенанта графства, сидевшего по другую руку от нее.
Уже немолодой, почтенный джентльмен охотно готов был обсуждать с ней трудности рыболовства, дороговизну доставки производимых фермерами товаров на городские рынки и другие местные проблемы. Большинство из них служили предметов разговоров, которые ей доводилось слышать еще десять лет назад, когда она в последний раз жила в Корнуолле.
Казалось, трапеза тянулась бесконечно, но вот лорд-лейтенант графства предложил тост за здоровье жениха и невесты, и Дурстан Хейл встал и произнес ответное слово.
Он был краток, сдержан, остроумен и, к удивлению Лоринды, выглядел вполне уверенным в себе.
«Он так самонадеян, — ухмыльнулась она про себя, — что просто удивительно, зачем ему вообще понадобился мой титул, у него и так достаточный вес в обществе».
Наконец гости стали прощаться, и Лоринда решила, что самое время вернуться к себе в спальню.
— Пожалуйста, не переодевайтесь, — сказал Дурстан Хейл, когда она уже стояла одной ногой на нижней ступеньке лестницы, положив руку на перила.
Она взглянула на него, изумленно приподняв брови.
— Арендаторы, к которым мы вскоре присоединимся, непременно пожелают увидеть вас в наряде невесты, и мне не хотелось бы, чтобы вы их разочаровали.
— Похоже, у меня нет выбора? — спросила Лоринда.
Это были первые фразы, которыми они обменялись с момента венчания.
— Никакого. — Не дожидаясь ответа, он удалился.
Дрожа от гнева, она поднялась наверх, где ее встретила экономка, немолодая женщина с приятным лицом, проводившая ее в комнату, ранее известную Лоринде как Спальня Королевы. Название было не совсем точным. Дело в том, что в находившейся рядом Спальне Короля, которую обычно занимали владельцы замка, когда-то действительно ночевал Карл Первый во время своей борьбы со сторонниками парламента. Но местные жители, служившие в замке, решили, что раз хозяин занимает Спальню Короля, то, по логике вещей, комната его жены должна именоваться Спальней Королевы.
Итак, Лоринда оказалась в комнате многих поколений хозяек замка Пенрин. Она помнила эту комнату без мебели, с обивкой, отходившей от стен, и потолком, который грозит вот-вот обрушиться. Девушка остановилась в дверном проеме и затаила дыхание, пораженная разительными переменами. Плафоны приковывали взгляд изображениями античных богов и богинь на фоне лазурно-голубого неба. Высокие окна занавешены синими портьерами, пол устлан ковром такого же цвета. Украшенная резьбой кровать с позолоченными подпорками застелена шелком и бархатом и увенчана балдахином с перьями страуса — такая кровать, по убеждению Лоринды, и должна была находиться в парадной спальне.
Мебель вся в резьбе и позолоте, на столах и комодах огромные вазы с белыми лилиями, подобными тем, что украшали ее свадебный букет, а также гвоздиками и гардениями, наполнявшими воздух чудным ароматом.
— Надеюсь, вам понравится здесь, миледи, — почтительно промолвила экономка.
— Это просто замечательно! — восхитилась Лоринда. — Я вспоминаю, как эта комната выглядела раньше, и просто не верится, что она могла так преобразиться.
— Замок теперь не узнать, миледи; все, кто здесь останавливается, говорят, что у нашего хозяина превосходный вкус.
Она облегченно вздохнула.
— Но я рада, что все уже позади. Здесь у нас трудились рабочие со всего графства. Еще никогда подобные вещи не делались так быстро, но впрочем, если уж хозяин что-либо захочет, он своего добивается!
«Это правда», — с горечью подумала Лоринда. Она сняла венок и фату и умылась. Затем пришла горничная, чтобы причесать ее и снова закрепить на голове венок.
Лоринда решила остаться в платье, в котором венчалась. Сегодня утром она уже пыталась воспротивиться чужой воле и проиграла. У нее не было никакого желания еще раз затевать ссору с мужем по тому же поводу.
Лоринда была уже готова, когда раздался стук в дверь. Горничная открыла, и девушка увидела отца.
— Я зашел попрощаться, Лоринда. Горничная оставила их наедине.
— Твой муж оказал мне честь, он дал мне самых быстрых лошадей и сопровождающих, чтобы я мог проделать первую часть пути.
— Ты намерен отправиться в Бристоль?
— Там я смогу найти судно, которое доставит меня в Ирландию.
— Я знаю, как ты ждешь этой поездки, папа, и надеюсь, она тебя не разочарует.
— Уж по крайней мере как следует позабавлюсь, — сказал граф.
Он вдруг посерьезнел и, запинаясь, промолвил:
— Я буду… скучать по тебе, Лоринда.
— Не сомневаюсь, папа.
Он мягко положил руки ей на плечи.
— Хейл позаботится о тебе. Смею заметить, из него выйдет вполне покладистый муж, не смотри, что порой он ведет себя так, будто он сам Господь всемогущий!
Лоринда рассмеялась:
— Именно так он и думает о себе, папа! Отец улыбнулся:
— Ну что ж, думаю, ты быстро поставишь его на место. Все мужчины, которые встречались на твоем пути, в конце концов становились твоими покорными рабами, я уверен, что и Хейл не окажется исключением.
— Хотелось бы верить, — сказала Лоринда. Однако она не слишком надеялась, что ей удастся покорить Дурстана Хейла. Он казался совершенно невосприимчивым к ее чарам, и, кроме того, в нем чувствовалась непреклонность, какую она еще ни разу не замечала ни в одном мужчине.
И все же она попыталась убедить себя, что ее тревога совершенно напрасна. Еще ни один из блестящих кавалеров и светских щеголей, домогавшихся ее внимания в Лондоне, не смог подчинить ее себе. Может быть, потому, что она выказывала им равнодушие, всегда оставалась для них недосягаемой, и они рано или поздно оказывались у ее ног, признательные ей за малейшую милость и охотно исполнявшие малейшую ее прихоть.
Лоринда взглянула на отца и улыбнулась:
— Не беспокойся за меня, папа. Я прекрасно со всем справлюсь.
— Надеюсь, что так, — искренне произнес граф и добавил: — Если даже случится самое худшее, ты всегда сможешь скрыться. Я напишу тебе из Ирландии и непременно расскажу, как мне там живется. Вероятно, в конце концов мы снова будем вместе.
Лоринда знала, что отец говорит неправду, однако воздержалась от замечаний.
— Я никогда не забуду об этом, папа. — Она поцеловала отца в щеку.
На мгновение он прижал ее к своей груди, затем отстранился и окинул взглядом спальню.
— Во всяком случае, тебе не придется беспокоиться о хлебе насущном!
— Так же, как и тебе! — подхватила Лоринда. — Но будь осторожен, папа. В следующий раз, когда тобой овладеет азарт игрока, рядом может не оказаться состоятельного набоба из Индии, готового поставить на кон!
Выражение из лексикона игроков рассмешило отца. Когда он вышел из комнаты, Лоринда неожиданно почувствовала себя безмерно одинокой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19