— Проблему безработицы? — переспросил с удивлением викарий.— А сейчас он опять говорил об этом, — продолжал граф, — и убежден, что я должен построить лесопилку, поскольку теперь, после воины, выросла потребность в древесине.Гермия слушала, затаив дыхание.Она с трудом могла доверить, что эти слова вылетели из уст дяди.— Мне трудно, — продолжал граф, — не прислушаться к его предложению. Но поскольку у меня нет времени, а для этого придется нанимать множество тех бездельников, о которых ты так печешься, Стэнтон, я хочу поручить это тебе!— Поручить это мне? — вырвалось у викария.Гермия знала, что ее отец, так же как и она, был поражен тем, что сказал граф.— Да, так я и сказал, — ответил граф, — так что займись этим. Нанимай кого хочешь и сколько хочешь, но я желаю, чтобы дело это приносило прибыль или по крайней мере не было убыточным в течение двух иди трех лет.После этого мы решим, следует ли его продолжить.Викарий глубоко вздохнул, прежде чем произнес:— Я могу только поблагодарить тебя, Джон, от всего сердца.— Только не докучай мне деталями, — продолжил граф, — и совершай все финансовые дела с моим счетоводом. Я скажу ему, чтобы он приехал из Лондона встретиться с тобой.С этими словами граф вышел из гостиной, как будто раскаиваясь в своей собственной щедрости, и его брат последовал за ним, все еще с трудом веря, что это ему не приснилось.Гермия сжала руки, поняв, что маркиз таким образом показывает им свою благодарность.Затем, чувствуя, что она должна сказать ему, что это для них значит и как это удивительно, она побежала вверх по лестнице к его спальне.Гермия вошла в его комнату, закрыла за собой дверь и некоторое время стояла, просто глядя на него, лежавшего в кровати.Он не казался в тот момент ни циничным, ни скучающим, и от этой необычности его вида она почему-то смутилась.Он уже не выглядел тем незнакомцем, похожим на Дьявола, который осмелился поцеловать ее и которого она за это возненавидела!Она молчала, и маркиз повернул к ней голову. Она подбежала и опустилась на колени рядом с кроватью.— Как вам удалось совершить… такое… чудо, — уговорить дядю Джона создать лесопилку? — сказала она прерывающимся голосом. — Это поразительно… поразительно! Папа будет так… счастлив!— А вы? — спросил маркиз— Я вижу, что вы тоже счастливы.— Конечно, и я знаю, что мама будет на коленях благодарить за это Бога, как я… благодарю вас.В ее глазах, глядящих на него; были видны слезы, и маркиз после небольшего молчания сказал своим обычным насмешливым голосом:— Если вы так горячо благодарите за лесопилку, что же вы сказали бы, если бы я предложил вам бриллиантовое ожерелье?Поразившись его столь неожиданному замечанию, Гермия села на свои согнутые ноги и рассмеялась.— В настоящий момент я предпочитаю лесопилку для папы всему остальному в мире! Хотя я не могу надеть ее на шею, я ощущаю очень, очень большую гордость оттого, что… возможно, то, что я… сказала вам, помогло вам… убедить дядю Джона сделать что-то для людей, которые… не могут найти работу.Маркиз глядел на Гермию, не произнося ни слова.Открылась дверь, и в комнату вошла миссис Брук.Она выглядела очень симпатичной, с ее волосами — почти такого же цвета, что и у ее дочери — немного растрепавшимися, поскольку она сняла шляпку, поднимаясь по лестнице.Она держала ее в руке, ее щеки разгорелись, а глаза сияли, когда она обратилась к маркизу:— Я думаю, Гермия уже поблагодарила вас, что и я хочу сделать теперь.— Я думаю, ваш муж справится с этой работой, — ответил маркиз. — А теперь сядьте пожалуйста, миссис Брук, я хочу поговорить с вами.Гермия встала на ноги, чтобы выйти, но маркиз сказал:— Вы должны остаться, Гермия, поскольку это касается вас.Это прозвучало очень серьезно, и Гермия с опаской взглянула на него, гадая, что он хочет сказать.Она села на стул, беспокоясь, что он может открыть ее матери то, о чем она еще не знала.Приподнявшись повыше на своих подушках, маркиз сказал:— Лежа здесь, я все время думал, какой подарок я мог бы преподнести вашей семье за всю вашу доброту.— Нам ничего не нужно, — тихо произнесла миссис Брук.— Я ожидал, что вы скажете это, — ответил маркиз, — но я взял себе за правило: всегда оплачивать свои долги.Он помолчал, затем угрюмо добавил:— В противоположность некоторым!Гермия подумала, что он имеет в виду Рошфора де Виля.— Я только рада, что мы имели возможность чем-либо помочь вам, — улыбнулась миссис Брук.— Я все еще, кстати, ценю мою жизнь очень высоко, несмотря ни на что, — ответил маркиз, — и поскольку Гермии я обязан тем, что Остался жив, в обычных обстоятельствах я послал бы ей очень дорогое ювелирное изделие, чтобы выразить мою благодарность.Миссис Брук собиралась что-то сказать, но он быстро продолжил:— Вместо этого у меня есть другая идея, которая — я надеюсь — встретит ваше одобрение, и, кстати, это будет означать исполнение одного из ваших желаний.Гермия, наблюдавшая за ним, пока он говорил, ощутила, как у нее захватило дух от того, что он сказал далее:— Я решил, что моим подарком Гермии будет поездка на несколько недель в Лондон вплоть до окончания светского сезона.Миссис Брук онемела от изумления и, не веря собственному слуху, глядела, пораженная, на продолжавшего маркиза:— У меня есть сестра, леди Лэнгдон, которая овдовела и чувствует себя одинокой и несчастной после того, как ее муж был убит в битве при Ватерлоо. Я знаю, что она получит огромное удовольствие, сопровождая Гермию на балы и вводя ее в светский мир.Скривив губы в улыбке, он добавил:— Она также, я думаю, обладает очень хорошим вкусом в выборе нарядов и будет в восторге от возложенной на нее роли сказочной феи, наряжающей Гермию!— Это… невозможно! — задохнувшись от неожиданности, выговорила миссис Брук. — Мы не смогли бы принять такого подарка!— Нет ничего невозможного, — возразил маркиз, — если, конечно, вы не откажете своей дочери в том, что для нее лучше всего. И это — возможность, которую просто нельзя упускать.Поскольку это было несомненной истиной, миссис Брук не смогла ничего ответить, и маркиз продолжил:— Я сам дам небольшой бал для Гермии в моем доме в Лондоне, а моя сестра позаботится, чтобы она была приглашена на все другие балы вплоть до окончания сезона. Так что нам остается сделать только одно.— Что же это? — спросила миссис Брук голосом, казалось, доносившимся откуда-то издалека.— Мы должны доставить Гермию в Лондон к началу следующей недели, — сказал маркиз. — Сезон будет продолжаться не слишком долго, поскольку регент скоро отправится в Брайтон, а после этого многие начнут закрывать свои дома и разъезжаться в деревни.Улыбнувшись вновь, он добавил:— Следовательно, ваша магия должна немедленно поставить меня на ноги, миссис Брук, и затем волшебная сказка для Гермии начнет разворачиваться!— Я не… могу поверить тому, что я… слышу! — сказала миссис Брук странным голосом, и Гермия увидела слезы, скатывающиеся по щекам ее матушки.
Только когда Гермия в ту ночь отправилась спать — после того как она долго говорила с отцом и матушкой о том, что запланировал маркиз, — она подошла к окну спальни и взглянула через него на луну и звезды.С того момента, как маркиз начал раскрывать им его план, она думала, что живет в своих мечтах, и не могла поверить, что ее молитвы исполнились.И тем не менее, как будто маркиз действительно взмахнул волшебной палочкой, перед ней наяву стал подниматься занавес, открывая ей будущее, столь сверкающее и столь великолепное, что она чувствовала себя летящей по небу на яркой звезде.Единственное, что пугало ее, — это то, что скажет Мэрилин, а также возможный гнев ее дяди и тети, когда они узнают о происходящем.Кроме того, она думала о лесопилке, которая столько значила для отца, и знала, что граф принял это предложение маркиза только потому, что верил, что оно исходит от человека, которого он прочит в свои зятья.Когда Гермия думала об этом, ей казалось, что чья-то холодная рука убирает тонкую сияющую вуаль с ее глаз и звезды перестают сиять для нее столь ярко.Может быть, прежде чем маркиз оставит их, он сделает предложение Мэрилин, и тогда они не будут удручены тем, что он поручит своей сестре опекать ее в свете.«Он благодарен… конечно, он благодарен мне, — говорила себе Гермия, — и, как он говорит, он хочет оплатить свой долг».Она пыталась объяснить себе происходящее с нею с практической стороны, но почему-то это портило тот восторг, который она ощущала.Хотя она редко так делала, но сейчас сдвинула занавеси, на окне, закрывшись от великолепия ночи, и легла в постель в темноте.Лежа в кровати без сна, она неожиданно для себя стала думать о том, что маркиз скажет Мэрилин, когда будет просить ее руки, и что она почувствует, когда он поцелует ее.При мысли об этом она как будто вновь ощутила твердость его губ, требовательно и настойчиво прижавшихся к ее губам.Она знала, что, хотя он никогда не поцелует ее вновь, она не сможет забыть, что он был первым мужчиной, сделавшим это. Глава 6
Гермия вошла вслед за леди Лэнгдон в большой мраморный вестибюль и спросила лакея:— Его светлость уже вернулся?— Его светлость вернулись несколько минут назад, мисс, и прошли в свой кабинет.Гермия подождала, пока леди Лэнгдон не вступит на лестницу, ведущую наверх, и лишь тогда сказала:— Я хотела бы поговорить с вашим братом, если я вам больше не нужна.— Нет, не нужна, мы закончили все, что нам предстояло сделать этим утром, поэтому иди и поговори с Фавианом, — ответила леди Лэнгдон с улыбкой и пошла наверх по изысканной резной лестнице, ведущей к парадным залам на втором этаже.Дом маркиза был совсем не таким, каким ожидала его увидеть Гермия.Это был один из самых больших особняков на Пиккадилли и по великолепию и внушительности превосходил даже своего владельца.На первом этаже были расположены столовая, библиотека, комнаты для завтрака и для работы с управляющим и кабинет, где маркиз располагался, когда бывал один.Все гостиные и приемные комнаты располагались на втором этаже, а верхняя площадка двойной лестницы, казалось, была предназначена для хозяйки дома, сверкающей бриллиантами и встречающей своих гостей, поднимающихся по великолепной лестнице.На втором этаже были две большие гостиные, примыкающие друг к другу так, что они могли превратиться в бальный зал, способный принять по крайней мере две сотни гостей, а рядом находились карточный салон, музыкальный салон, и, к огромному восторгу Гермии, — картинная галерея.Все это было так прекрасно спланировано и декорировано с таким утонченным вкусом, что казалось невероятной способность маркиза, привыкшего жить в таком стиле, удовлетворяться долгое время маленьким и убогим домом викария.Неудобство жизни в таком большом доме — по мнению леди Лэнгдон — состояло в том, что все спальни располагались на третьем этаже, куда приходилось долго подниматься тем, у кого не было крыльев. Гермии казалось, что они у нее появились.Каждый день с тех пор, как она приехала в Лондон, она просыпалась, ожидая, что обнаружит себя дома, в своей маленькой спальне, и с трудом могла поверить, что происходящее с ней не является одной из ее многих фантазий, просто более яркой, чем остальные.Когда экипаж маркиза, запряженный четверкой лошадей, прибыл к дому викария, чтобы отвезти Гермию в Лондон, она увидела, что он послал за нею пожилую и очень респектабельную домохозяйку, чтобы присматривать за ней во время путешествия.В последний момент она прижалась к матушке и сказала:— Я хотела бы, чтобы ты поехала со мной, мама. Насколько было бы интересней, если бы ты везде сопровождала меня вместо сестры маркиза.— Я с радостью поехала бы, — отвечала матушка, — но ты ведь знаешь, что я не могу оставить папу, и я очень, очень счастлива, что ты будешь в обществе во время светского сезона в Лондоне, ведь мне это всегда представлялось совершенно невозможным.Для Гермии это казалось тоже и невозможным, и совершенно невероятным! Кроме того, она боялась, что все это окажется для нее слишком ошеломляющим и что она будет чувствовать себя не в своей тарелке и совершит из-за этого много ошибок в том мире, о котором она не знала ничего.Однако теплый прием, оказанный ей леди Лэнгдон, согрел ее сердце.— Это очень увлекательно! — воскликнула она, когда осталась наедине с Гермией. — Я была так подавлена и чувствовала себя так одиноко в этот последний год, что Не могла поверить в истинность того, что было написано в записке моего брата, говорящей о его плане.Не дожидаясь ответа Гермии, она продолжала:— Первое, что мы должны сделать, это купить тебе полный гардероб великолепных нарядов, в которых, я знаю, ты будешь царицей каждого бала.Она говорила так искренне и была, вне сомнения, так по-настоящему рада идее маркиза, что все сомнения и опасения Гермии унеслись прочь вместе с ее страхами.На следующее утро они очень рано отправились наносить визиты в магазины на Бонд-стрит.Поскольку сезон начался уже давно и портнихи были уже не так заняты, как в начале сезона, леди Лэнгдон легко уговорила их сшить платья для Гермии в рекордный срок.Одна из портних предложила ей платья, которые были сшиты для одной невесты, с тем чтобы Гермия могла получить их сразу, а они смогли бы успеть еще повторить эти модели ко дню свадьбы.К тому времени, когда они закупили платья, шляпки, туфли, перчатки, шали, мантильи и ридикюли, Гермия почувствовала, что у нее голова идет кругом.Она уже потеряла счет всем их заказам и почувствовала сильную усталость.На следующий день она обнаружила, что примерки могут истощить больше, чем скачки на лошади или танцы.Зато на ее первом балу она почувствовала, что имеет большой успех, которого так хотела для нее матушка, и у нее было гораздо больше партнеров, чем танцев.За последние пять дней она побывала на трех балах, на двух приемах и была в числе приглашенных гостей на званых ленчах.Кроме того, ее пригласили на два званых вечера, и Гермия почувствовала, что уже прожила целую незнакомую ей ранее жизнь, которая раньше казалась ей совершенно нереальной.Теперь, идя по переходу, украшенному прекрасными картинами и роскошной мебелью, Гермия думала о том, что со времени ее приезда в Лондон она ни разу не имела возможности наедине поговорить с маркизом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19