Затем существо стало постепенно превращаться в крокодила: пасть удлинялась, отрастали клыки, на руках выросли когти, появился хвост.
– Браво! Моя хорошенькая танцовщица, – похвалило ее чудовище голосом Антона Мисроя. – В тебе открываются все новые сюрпризы!
Ларисса прикрыла глаза. Она больше не страшилась, она была возмущена:
– Антон, ты достаточно шутил со мною. Ты поразвлекался за мой счет довольно! Дай мне дойти до острова Девы, чтобы подготовить нападение на корабль! – почти кричала она.
Крокодил медленно засмеялся:
– В тебе есть характер! Ну, ладно! Это уродливое существо – полуящерица – надежно доставит тебя на остров Девы. Дальше, – полуящерица пожала плечами, – все будет зависеть от тебя. Кстати, в отношении плетки ты оказалась тоже на высоте.
Ларисса открыла было рот для ответа, как полуящерица уже не голосом Мисроя сказала:
– Я готова служить Белой Гриве.
– Доставь меня на остров Девы! – приказала Ларисса.
Полуящерица поклонилась и стала расти до размеров крупного крокодила, затем плюхнулась в воду и дождалась, пока Ларисса заберется ей на спину.

Глава XXI

Дева Топей запустила корни во влажную почву. Она нуждалась в периодическом, без помех, соединении с землей для поддержания уровня энергии, она знала, что вскоре ей понадобится много сил. Она глубоко укоренилась, чувствуя, как питательные соки медленно наполняют ее тело. Она закрыла глаза, сделала глубокий вздох и выдохнула. Потом она прекратила дышать. Ее прекрасные черты стали видоизменяться. Она покрылась корой дерева… Отдых…
– Дева?
Деве не хотелось выходить из глубокого транса, она попыталась проигнорировать зовущий ее голос.
– Дева? – Да, это звали ее, она должна ответить. Медленно, как сквозь толстый слой грязи, она поплыла вверх, постепенно становясь снова мыслящим существом.
Перед ней стояла страшно побледневшая Ларисса. Рядом с ней была громадных размеров полуящерица, холодно смотревшая на Деву.
– Я доставила Белую Гриву, – сказала она. – Она рассказала мне о ваших нуждах.
– Мы будем нуждаться в помощи вашего народа, – сказала Дева. – Можем мы рассчитывать на вас?
Существо обнажило смертельно опасные зубы:
– Звучит празднично. Мы придем, когда вы нас позовете.
Без лишних слов существо нырнуло в воду, приняв форму и размеры крокодила.
Дева обернулась к Лариссе, на которой отражались переживания ее последних дней. На ее лице сформировалось выражение решимости, которого не было раньше. Полностью вернувшись в человеческое состояние, Дева подошла к Лариссе и обняла ее за плечи:
– Расскажи мне, что случилось. Ларисса облизнула губы:
– Он дал согласие на нападение. Он обучил… Он научил меня Танцу Мертвецов.
Дева была шокирована:
– Что я наделала? О нет, Ларисса… Ты не должна прибегать к подобного рода магии. Это противоречит всему, чему я тебя учила.
– Я знаю, – сказала она спокойно. – Он желает, чтобы я применила это. Поэтому он разрешил нападение. Но я знаю, чего это стоит.
– Ты осознаешь, чем это чревато? Какому риску ты себя подвергаешь?
Танцовщица смотрела на вещи мрачно:
– Он не рассказывал мне, но я обнаружила это сама.
Она никогда не забудет руки зомби на своей руке. Потеряй она контроль во время танца, она стала бы зомби сама. Однако она овладела ситуацией.
Дева Топей положила зеленоватую руку на плечи танцовщицы.
– Я сожалею, что тебе пришлось столько пережить. А сейчас тебе надо отдохнуть, прежде чем приняться за дела. Иди спать.
Ларисса согласилась. Ночь в Доме Печали не принесла отдыха, а в топях ей удалось поспать всего лишь несколько часов. Девушка знала, что Дева ниспошлет на нее целебный сон. Она опустилась и погрузилась в сон, проваливаясь в него как в туман. Дева вернулась к медитации.
Посредством своего контакта с землей Дева в общих чертах сознавала, что происходит на ее острове и водах, омывающих остров. Она чувствовала медленный молчаливый рост гигантских кипарисов. Она ощущала течение вод, трепет больших, малых и хищных существ, отправлявшихся по своим делам. Примерно час она подпитывала себя от земли, затем перешла к вызовам.
Круг ее вызовов был невелик – он ограничивался островом, но подхватывался и разносился другими существами. Полуящерица уже рассказывала о встрече с ней своему народу. Деревья передавали вызов другим при помощи барабанного боя.
Чувствительные растения слышали эти ритмы и передавали их далее. Ветви раскачивались, корни шевелились. Медленно, почти мучительно начали двигаться деревья, шелестя листвой.
Длинноухий тоже слышал зов Девы, он сидел, прислушиваясь. Потом он начал отбивать удары своей сильной задней ногой. Сигналы лоаха инстинктивно принимались его народом. Один за другим все зайцы в топях услышали призыв старшего.
Зов услышали и более необычные жители топей. Проснулись деревья, корни которых были неподалеку от Дома Печали. Их глубоко посаженные глаза наполнились ненавистью и жаждой крови. Злобные деревья слышали призыв наравне с добрыми. Существа, обитающие на дне болот, поднялись на поверхность.
Примерно милю вниз по течению Денири и Каедрин были заняты постройкой плотиков для атаки. Каедрин рубил бревна из упавших деревьев. Он без устали размахивал топором, так что пот струился. Денири с видимым безразличием связывала бревна лозой. Вдруг она насторожилась:
– Послушай!
Он с любопытством посмотрел на нее:
– Сигнал? Я не слышу. Денири наморщила нос в притворном презрении:
– После стольких лет в топях ты не способен слышать? Он идет по земле.
Каедрин взглянул на горностая Слика. Зверек был настороже. Волк, который был с ним пять лет и происходил из Аркандейла, бесстрастно молчал, уставившись в одну точку. Зато белочка с любопытством высунулась из кармана.
Каедрин встал на четвереньки и для лучшего контакта вонзил в грязь свои сильные пальцы. Некоторое время он вслушивался в еле различимый зов, затем поднялся и втащил свой плавучий дом на сушу. Он вошел в него и стал рыться в углу. Денири с любопытством наблюдала.
Кожаные латы, несгибающиеся от редкого употребления, появились на свет из мешка. Он достал также ржавый меч, собираясь, очевидно, привести его также в употребимый вид, равно как и щит со стертым до неузнаваемости девизом.
В это время из воды показалась любопытствующая выдра, она сунула мокрый черный нос в мешок и взглянула на Каедрина. Тот погладил ее шелковистый мокрый мех.
– Ты действительно собираешься все это применить? – спросила Денири наконец голосом, полным напряжения.
– Давно я поклялся не пользоваться этими вещами ради любви к мужчинам и женщинам. Но верно также и то, что теперь они мне пригодятся в войне за тебя, Денири. За тебя и тебе подобных, которых я здесь научился любить и ценить. Денири перешла на визг:
– Ты – единственный мужчина здесь. От тебя не ожидают…
– Кроме Лариссы, я – единственный человек здесь, и я буду бороться. Я им нужен. Пригодится и твоя помощь.
Денири зашипела в ответ, ее лицо удлинилось в мордочку, тело вытянулось, проявился мех. Обратившись полностью в норку, она соскользнула в воду и исчезла. Каедрин печально улыбнулся: она вернется.
Медленно послание передавалось от дерева к дереву, от зверя к зверю, и все стали стекаться на остров. Лисы не трогали зайцев, олени не бежали от крокодилов. Они откликались на зов Девы.


* * * * *

Буки был цел и невредим: убить лоаха трудно, а раны заживают на нем очень быстро. На огромном зайце не осталось и следа от перенесенных им пыток. Буштейл исхитрился приблизиться к месту заточения Буки настолько, что смог облегчить его позу для более быстрого выздоровления. Впервые за все время плена проволока не давила на Буки, и он мог расслабиться. Благодаря Буштейлу заяц спал глубоко, хотя и вздрагивал время от времени в своих кандалах.
«Ах, дружок Буки, – думал Уилен, глядя на странную дружбу лиса и зайца. – Тебе следовало быть кошачьим лоахом – ты всегда приземляешься на все четыре лапы».
Уилен также был физически невредим, но его тело хранило память о боли. Не помогало и ожидание новых пыток.
Лонд был мастером причинять боль. В этом он воистину преуспел. Действительно, можно было найти силу в боли и удовольствие в причинении ее. Уилен, однако, знал, что сила эта коварная, а. удовольствие – ложное. Рано или поздно это обратится против самого колдуна. Учитывая прошлое Лонда, его положение было рискованным.
Дверь открылась, и вошли трое зомби, включая Драгонейса. Один из них подошел к Буки и отключил магические кандалы. Другой протянул руку к проволочной петле.
– Нет, – попросил заяц. – Пожалуйста…
Внезапно и без предупреждения, в хищном молчании Буштейл вскочил на ноги и вцепился в горло зомби. Когда тело упало на пол, на него налетел Буки. Острыми когтями передних лап и еще более острыми передними зубами Буки стал рыться в разлагающемся теле. Потом он объявился с сердцем зомби в зубах, которое он тут же жадно съел.
Драгонейс потянул за проволоку, и заяц вновь оказался висящим в петле. Другой зомби подошел к Уилену, который не принимал участия в борьбе, считая бесполезным вымещать недовольство на этих развалинах людей. Это было бы растратой небольших сил.
Зомби привели Уилена и Буки к Лонду, и Уилен сжал зубы, готовясь к новой боли. Однако Лонд спокойно смотрел на них. Около двери сидел Дюмон с покрасневшими глазами.
– А ты крепок, блуждающий огонек, – признал Лонд. – Буки испытал жестокую боль, и ты ее вытерпел. Настало время другой тактики.
Лицо Уилена было бесстрастным, но сердце его упало. Что уготовил им Лонд на этот раз? Его первая мысль была о Буки. Длинноухий понял бы, почему его пытают, и рационализировал бы ощущения боли. Для Буки же это было агонией, лишенной всякого смысла. Заяц прижался к полу, дрожа и быстро шевеля носом.
Лонд хлопнул в ладоши одетыми в перчатки руками. Вошел Бринн с мешком, в котором трепыхалось живое существо. Буки дико задрожал, он со страхом нюхал воздух, его глаза выражали ужас.
– Нет, – прошептал он. Лонд молча вытряхнул из мешка отчаянно сопротивлявшегося зайца.
– Бедняга, – сказал он голосом, полным сарказма. Одной рукой он схватил зайца за уши, другой рукой взял нож со стола. – Он не понимает, что происходит, но ты понимаешь.
Хладнокровно, как по куску дерева, остро наточенным ножом Лонд провел по боку зайца. Тот громко закричал, пролилась алая кровь. С криком, выражавшим крайнюю степень отчаяния, Буки бросился на защиту как лоах собственного народа. Он прыгал, лягался. Потребовалось два зомби, чтобы утихомирить его. Уилен, привязанный к лоаху, находился у границы, где кончается здравомыслие. Он пытался думать о Лариссе, представил ее белые волосы и голубые глаза, но все пересиливала льющаяся кровь и сопереживание с Буки.
– Я остановлюсь, если получу нужную мне информацию, – сказал Лонд.
– Все, что угодно, – истерически закричал лоах. Однако, к несчастью для Лонда, Буки не располагал существенной информацией. Его рыдания лишь подтвердили то, что Лонд уже знал: Дева жива, Уилен ей служит, замышляется спасательная операция. Большего Буки не знал.
Колдун обратился к блуждающему огоньку:
– Твой друг сильно страдает. Десяток твоих слов облегчит его участь, – сказал он в расчете на то, что Буки слышит.
Лоах обратился к блуждающему огоньку:
– Уилен, ты должен остановить мучительство одного из моего народа. Он употребляет его не для поддержания жизни. Останови его!
Сердце Уилена было полно сочувствия к живому существу, но он не мог предать Лариссу и Деву. Его молчание было единственным шансом на выживание живых существ на «Мадемуазель». Он смотрел в пол.
Заяц в руках Лонда по-прежнему страдал, кровь лилась от нижних конечностей. Лонд встал и посмотрел на тазик в центре стола, забрызганный кровью.
– Ты можешь положить конец этому, Уилен, – сказал он, приставляя нож к горлу зайца.
Уилен, как немой, покачал головой, закрыл глаза, стараясь избежать волны паники, исходившей от Буки. Рыдания лоаха мало способствовали его приемам отвлечения от обстановки.
Уилен тупо взирал на Лонда, временно оглушенный страхом Буки. Он больше не воспринимал слова. Он понимал, что колдун чего-то хочет, но речь Лонда каким-то образом превращалась в сердитое сотрясение воздуха и бессмысленные восклицания. Уилен и Буки со стонами наблюдали разворачивающуюся сцену.
Наконец Лонд устало приказал вернуть пленников на место.
По прекращении физического контакта Уилен вновь обрел разум. На вторую его ночь на борту «Мадемуазель» Тейн и Джахедрин напоили его пьяным. Он забыл ощущения вечера, но отчетливо представлял ужасную головную боль и беспокойство в чувствах на следующее утро. Сейчас он переживал нечто подобное.
Буки плакал в своем углу. После его нападения их с лисом разделили. Сейчас лоах смотрел на Уилена глазами, полными страха.
– Скажи ему, – шептал он, – что я ничего не знаю об атаке. Он прекратит издевательства над моим народом.
– Буки, я не могу, под угрозой окажутся шансы на спасение. Разве ты не понимаешь?
Цветная кошка смотрела на Уилена. Он понимал, что она умна, несмотря на то, что не могла говорить и передавать свои мысли. Кошка смотрела на Уилена с видом, не допускающим возможности побега.
– Уилен, – сказал Буштейл сдавленным голосом. – Мы должны помешать Буки нанести ущерб себе самому.
Уилен осторожно посмотрел на Буки и увидел, что тот медленно и целенаправленно грызет свою переднюю лапу, чтобы освободиться от наручников.
– Буки!
Заяц остановился и посмотрел на Уилена. Его собственная кровь заполняла его рот и пачкала его усы, во взгляде была видна дикость зверя.
– Буки, остановись! Это не поможет! Лоах проигнорировал слова, снова принявшись за бессмысленную работу.
– Дружок, послушай! – умолял Буштейл, гремя своими наручниками. В его озабоченном голосе не было прежнего безразличия. – Допустим, ты сгложешь все четыре ноги. Передвигаться будет труднее. Ты не сможешь прыгать, как же ты убежишь? И ты будешь все еще в металлической петле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30