VadikV


42
Дмитрий Наркисович Мами
н-Сибиряк: «Золотуха»



Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк
Золотуха

Уральские рассказы Ц


«Д.Н.Мамин-Сибиряк. «Золото». Роман, рассказы, повесть»: Беларусь; М
инск;

Аннотация

Очерки приисковой жизни.

Дмитрий Наркисович Мамин-С
ибиряк
Золотуха

I

С широкого крыльца паньшинской приисковой конторы, на котором смотрите
ль прииска Бучинский, по хохлацкой привычке, имел обыкновение отдыхать к
аждое после обеда с трубкой в зубах, открывался великолепный вид как на в
есь Паньшинский прииск, так и на окружавшие его Уральские горы. И прииск и
горы были «точно поднесены к конторе», по меткому выражению приисковой с
тряпки Аксиньи.
Уральские горы спускаются в сторону Азии крутыми уступами, изрытыми мас
сой глубоких логов, оврагов и падей. На север от уральской железной дорог
и горы начинают подниматься выше, и по дну логов бойко катятся безымянны
е горные речушки, которые образуют собой живую подвижную сетку. Лозьва и
Тура принимают в себя такие горные речки тысячами; речка Панья, на которо
й расположился Паньшинский прииск, впадает в Туру, предварительно сдела
в сотни самых мудреных колен, поворотов и извилин. С крыльца приисковой к
онторы прииск представлял глубокий лог, сдавленный с обеих сторон довол
ьно высокими лесистыми горками; по самому дну этого лога прихотливыми из
вивами катится Панья. Вероятно, год назад она совсем была затянута куста
ми ивняка, ольхой, смородиной и густой, ярко-зеленой осокой, а теперь бере
га ее совсем обнажены, и только кой-где по ним валяются кучи покрасневшег
о на солнце хвороста, свежие бревна и маленькие поленницы новых дров. Сей
час за конторой, которая занимает пригорок, берега Паньи, на протяжении д
вух верст, изрыты на все лады, точно здесь прошел какой-то гигантский крот
. Вообще, вся эта масса взрытой без всякого плана и порядка земли походила
скорее на слепую работу стихийных сил, чем на результат труда разумно-св
ободного существа, как определяют человека учебники логики и психологи
и. По бокам прииска тянутся грядой громадные свалки из верховых пластов,
не содержащих золота; желтые валы перемывок, т. е. промытого песку, череду
ются с глубокими выработками, где добывается золотоносный песок, рядами
ширфов, походящих на только что вырытые могилы, и небольшими мутными пру
дками, которые Панья образовала там и сям по своему теченью. Мутная вода э
тих прудов, при помощи канав и деревянных желобов, проведена к самым дале
ким частям прииска, где поднимаются свои перемывки и свалки. Присутствие
людей оживляло всю картину и при ярком солнечном освещении делало ее да
же красивой, как проявление самой кипучей человеческой деятельности. Пе
стрые кучки старателей были рассыпаны по всему прииску; по ним можно был
о определить положение вашгердов, на которых совершалась промывка песк
ов. В выработках, куда въезжали и выезжали приисковые двухколесные тележ
ки-таратайки, можно было рассмотреть только одни мужские головы, в валян
ых шляпах и фуражках, а около вашгердов суетилась голосистая пестрая тол
па женщин. В глубине прииска, где дорогу Панье загородила невысокая каме
нистая горка, виднелась довольно сложная золотопромывательная машина;
издали можно было разобрать только ряды стоек и перекладин, водяное коле
со и крутой подъем, по которому подвозились на машину пески. Люди, работав
шие на машине, казались с крыльца конторы муравьями, а когда на подъем взб
иралась таратайка, то лошадь можно было принять за комнатную муху. Рядом
с машиной весело попыхивала паровая машина; из высокой тонкой трубы день
и ночь валил густой черный дым, застилавший даль темной пеленой.
По бокам прииска, под прикрытием дремучего ельника, лепились старательс
кие балаганы и землянки; кое-где около них курились веселые огоньки и суе
тились женщины, а в густой зеленой траве, на которой паслись спутанные ло
шади, мелькали белые детские головки. С внешним миром прииск соединялся
извилистой узкой дорогой, которая желтой змейкой взбегала мимо прииско
вой конторы на крутой увал и сейчас же терялась в смешанном лесу из елей, с
осен и пихт. На западе, из-за зубчатой стены хвойного леса, придавленной л
инией, точно валы темно-зеленого моря, поднимались горы все выше и выше; с
амые дальние из них были окрашены густым серо-фиолетовым цветом. Вся эта
картинка прииска была вставлена в темно-зеленую раму дремучего хвойног
о леса, заполонившего все кругом на сотни верст. Гордо поднимали свои пир
амидальные вершины столетние поседевшие ели; воздушными стрелками, как
готические башенки, летели прямо в небо молодые бархатные ели, и, широко р
аскинув свои могучие ветви, светло-зелеными шапками поднимались над все
м лесом старые листвени. От этого непролазного угрюмого северного леса в
еяло первобытной стихийной силой, которую не в состоянии сокрушить ни со
рокаградусные морозы, ни трехаршинные снега, ни убийственный северо-вос
точный ветер, который заставляет деревья поворачивать свои ветви к дале
кому благословенному югу.
Ц У нас работа, как вода в котле кипит, Ц самодовольно говорил Бучински
й, любуясь после обеда картиной прииска. Ц Человек триста работают… Да. У
сим хлиб даемо… А сколько пользы государству приносим? Хе-хе!.. Золото… Вс
ем золото треба, все его шукают… пхе! А оно у нас под носом… Пхни рылом земл
ю, вот и золото.
Фома Осипыч, как все хохлы, после обеда впадал в философское настроение и
любил побеседовать на тему о государственной пользе. Его круглое прыщев
атое лицо с свиными глазками, носом луковицей и длинными казацкими усами
подергивалось в эти минуты жирным блеском и по толстым отвислым губам б
луждала самодовольная улыбка человека, который не желает ничего лучшег
о. Кто был Бучинский сам по себе, какими ветрами занесло его на Урал, как он
попал на приисковую службу Ц покрыто мраком неизвестности, а сам он не л
юбил распространяться о своей генеалогии и своем прошлом. На прииске Буч
инского не любили, и старатели просто называли его беспалым Фомкой, пото
му что у него на левой руке недоставало одного пальца.
Жил Бучинский на приисках припеваючи, ел по четыре раза в день, а в хорошую
погоду любил бродить по прииску, останавливаясь преимущественно около
тех вашгердов, где работали красивые девки. До женского пола Бучинский б
ыл необыкновенно падок и не пропускал мимо ни одной смазливой рожицы. По
целым часам, бывало, торчит, как индюк, около баб и не уйдет без того, чтобы н
е щипнуть самую хорошенькую. От баб иногда ему крепко доставалось, но на у
дары скребками или просто рукой наотмашь Бучинский только жмурился, как
закормленный кот, и приговаривал с неоставлявшим его никогда юмором: «А
ты, Апроська, побереги руку-то, глупая: пригодится еще».
Приисковая контора только что была поставлена весной и желтела на приго
рке своими новыми бревнами и тесовой крышей. Она делилась на две половин
ы. В одной помещалась собственно контора, где жил Бучинский и хранилась к
асса, а в другой была устроена кухня и людская. Собственно контора одним о
кном выходила на дорогу, а двумя другими на прииск, так что Бучинский из-з
а своего письменного стола мог видеть всякого, кто ехал на прииск или с пр
ииска, а также и то, что делалось на прииске. Стены конторы внутри были тол
ько что выделаны и еще хранили следы топора, которым с грехом пополам был
и обтесаны бревна. Пол и потолок были сделаны из расколотых надвое бреве
н и подровнены как раз настолько, чтобы на полу нога не запиналась о края н
астланных плах. Желтый мох, которым были законопачены пазы между бревнам
и, не успел еще завянуть и таращился клочьями, усиками и колючей щетиной; к
огда по утрам горячее июльское солнце врывалось в окна конторы снопами о
слепительных лучей, которые ложились на полу золотыми пятнами и яркими п
олосами, веселые зайчики долго и прихотливо перебегали со стены на стену
, зажигая золотыми искорками капли свежей смолы, вытоплявшиеся из расщел
явшихся толстых бревен. Одно окно, как зеленым шатром, было защищено лапи
стыми ветвями старой ели; солнечные лучи, проходя через живую сетку из зе
леных игл, окрашивались особенным, желто-зеленым цветом, точно их пропус
тили сквозь тонко прокованный лист золота.
Обстановка конторы отличалась большой простотой и тем отчаянным беспо
рядком, какой всюду вносит с собой грубая половина человеческого рода. С
ам Бучинский прибавил от себя специально хохлацкую грязь и какой-то осо
бенный запах, который никогда не оставлял его. У самых окон, во всю длину н
аружной стены, на деревянных козлах были настланы доски и прикрыты толст
ым серым сукном; это и был письменный стол, около которого торчали два кол
ченогих стула и новенькая табуретка со следами красноватой приисковой
глины. На столе смешалась масса предметов в замечательном беспорядке. Мо
жно было подумать, что все эти предметы были высыпаны на стол прямо из меш
ка, да так и остались в том положении, куда толкнула их сила инерции. Из-под
слоя желтой приисковой пыли, рассыпанного табаку, пепла и окурков можно
было рассмотреть чернильницу без чернил, несколько железных кружек с кр
асными приисковыми печатями, пустую готовальню, сломанный ящик из-под с
игар, коллекцию штуцерных пуль, дробь в мешочке, дробь в коробочке из-под
пастилок Виши и дробь, просто рассыпанную по всему столу вместе с пистон
ами, оборванными пуговицами, обломками сургуча, заржавевшими перьями и т
ому подобной дрянью, которая неизвестно для чего и как забирается на пис
ьменные столы. Кипы счетов и конторских книг были сложены отдельно, под п
рессом из золотосодержащего кварца; несколько раскрытых книг лежали та
м и сям в самых отчаянных позах, как только что раздавленные люди с раскин
утыми руками.
В углах конторы, сейчас у дверей, были устроены на деревянных козлах две п
оходные кровати; на одной спал Бучинский, а другую занимал я. Около постел
и Бучинского стояла приисковая касса, то есть железный сундук, а над пост
елью, на развешенном по стене тюменском ковре, в красивом беспорядке раз
мещено было разное оружие, начиная с револьвера и кончая бельгийской дву
стволкой и заржавевшим турецким кинжалом. Около стен стояло несколько з
еленых тагильских сундуков, в которых хранилась вся движимость Бучинск
ого и разный домашний скарб.

II

Мне пришлось провести на Паньшинском прииске в обществе Бучинского нес
колько недель, и я с особенным удовольствием вспоминаю про это время. Для
меня представляла глубокий интерес та живая сила, какой держатся все при
иски на Урале, т. е. старатели, или, как их перекрестили по новому уставу, в з
олотопромышленности, Ц золотники.
Ц Старатели… пхе!.. Хочется вам с этими пьяницами дело иметь! Ц не раз гов
орил мне Бучинский Ц он никак не мог понять, что меня могло тянуть к стара
телям. Ц Самый проклятый народ… Я говорю вам. В высшем градусе безнравст
венный народ… Да!.. И живут как свиньи… Им только дай горилки, а тут бери с не
го все: он вам и золото продаст, и чужую лошадь украдет, и даже собственную
жену приведет… Я вам говорю!..
Ц Мне кажется, что о старателях много лишнего говорят.
Ц Кажется?! Тэ-тэ-тэ!.. От-то глупая скотына этот Бучинский! Ха-ха… Ц хрипл
ым смехом залился Бучинский, причем вместо глаз у него образовались две
жирные складки кожи. Ц Я теперь все понимаю… даже до капли все! Пссс… А вс
е никак в свою глупую башку взять не мог. Да вы бы лучше прямо до меня обрат
ились, и я устроил бы все, как ваше сердце желает… Хе-хе!.. Вот у Зайца смачна
я дивчина есть, у Сивы… Знаете «губернатора»? Тэ-тэ-тэ… Да вы ж и без меня у
спели зацепить лихую дивчину! По глазам вижу… да. А я вам говорю по совести
: на всем прииске нет лучше губернаторовой Наськи! Да вы ж наверно раньше м
еня все это знаете?..
Разуверять Бучинского в чистоте моих намерений было напрасным трудом: о
н принадлежал к числу тех заматерелых скептиков, которые судят о всех по
самим себе.
Прииск вблизи был совсем не то, чем он казался издали. Свалки, перемывки, в
ыработки, ширфы, канавы, кучи песку и галек Ц все это напоминало издали ра
боту сумасшедшего, который не стеснялся осуществлением своих диких фан
тазий и то, что вырывал в одном месте, сваливал в другом. Нужно было пройти
прииск из конца в конец, и только тогда «открывался в этом беспорядке пор
ядок» и вся масса затраченного человеческого труда освещалась разумно
й мыслью. Точно так же и относительно старателей. Главное впечатление пр
оизводила необыкновенная пестрота собравшегося здесь народа. И кого-ко
го только не было на прииске: мастеровые с горных заводов: староверы из гл
ухих лесных деревень по р. Чусовой; случайные гости на прииске Ц вороняк
и, т. е. переселенцы из Воронежской губернии, которые попали сюда, чтобы за
работать себе необходимые деньги на далекий путь в Томскую губернию; нес
колько десятков башкир, два вогула и та специально приисковая рвань, как
ую вы встретите на каждом прииске, на всем пространстве от Урала до Велик
ого океана. Этот гулящий, бездомный, разношерстный люд есть порождение б
естолковой приисковой жизни и составляет настоящую язву, корень всячес
ких зол. Стоит раз взглянуть на эти типичные лица и на живописные их лохмо
тья, чтобы угадать настоящих приисковых волков, которые голодными стаям
и бродят всю жизнь по приискам.
На первый взгляд кажется, что все эти люди, загнанные сюда на прииск со все
х концов России одним могучим двигателем Ц нуждой, бестолково смешалис
ь в одну пеструю массу приисковых рабочих; но, вглядываясь внимательнее
в кипучую жизнь прииска, мало-помалу выясняешь себе главные основы, на ко
торых держится все.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2