Фотография будет маленькой и нечеткой, но заголовок, как всегда, огромным и вопрошающим: «Почему Древняя Старуха залезла в штаны молодому Лосю? Дуся-агрегат объясняет, почему ей нравятся гомосексуалисты». И Марию это нисколько не тронет. Ничуть. Просто кто-то сменил перчатки, что из того?
Сейчас было с кем сравнить, и Маша подумала: если бы не мода на таких ходячих членов, как Олег Лосев, звонил бы он сейчас своему другу. Вернувшись из армии.

* * *

Что может быть лучше двойного праздника, когда за столом поднимают бокалы за твой дембель и день рождения?.. Дембель не простой, из горячей точки, где Виктор Крапивин торчал неполных полтора года. У каждого человека есть, наверное, второй день рождения, но вряд ли он совпадает, как у Виктора: он просился называться Днем ангела. Тройной праздник.
Близнец как в воду глядел, когда по-взрослому решил: «Напиваться не будем». На столе, за которым собралось пятнадцать человек близких родственников и друзей, ничего крепче сухого красного вина. В холодильнике ждала своей очереди целая батарея охлажденного пива.
— Витек, а ты чего не в форме? — вдруг встрепенулся бывший одноклассник Сергей Войков.
— Я меру знаю, — ответил Крапивин. Он в был старых потертых джинсах, майке с короткими рукавами, на шее золотая цепочка, которую таскал еще до армии. На плече появилась татуировка: контур трехглавой горы и словно брошенный к ее подножию тюльпан.
Рядом с Виктором сидела незнакомая девушка по имени Света — друзья «притащили». «Ничего так девушка, — оценил дембель. — Уши, правда, большеваты, для дискотечных басов подходят».
— Покурим?
Парни и девчата, прихватив по бутылке пива, вышли на площадку.
— Витек, дай Светке прикурить! — предложил Сергей.
— Что, прямо сейчас?
— А чего стесняться-то?
Светка хихикнула и покрутила у виска пальцем: «Дураки!»
Внизу хлопнула подъездная дверь, раздались чьи-то быстрые шаги. Витька подался вперед. Оказалось, соседка с пятого этажа. Она на ходу поздоровалась и поздравила парня с возвращением.
— Кого-то еще ждешь? — спросил рыжеватый приятель, чем-то смахивающий на Аполлонова из «Иванушек».
— Лосев обещал прийти с подругой.
Пацаны заржали. Рыжий классически пояснил:
— Он с кузнецом придет.
— Обычная молодежь одета в то, что их родители называют «фирмой». Это поколение реагирует на «бренд», который давно определен на страницах Cool, Mens Health и на MTV. Для детей нет никаких «практичных и недорогих», а есть торговая марка в качестве материализации стиля. Мне нравится выражение Дмитрия Губина: «Теперь Россия моду не догоняет, а усваивает так, как будто сама изобрела». Мой коллега модельер Денис Симачев сажает на майку цвета хаки портрет президента, обрамляет божественный лик розами, чем обеспечивает «крутую» продажу... Так, это я ни к селу ни городку воткнула.
Мария нажала на кнопку «стоп» и швырнула диктофон на противоположное кресло.
Жутко хотелось полениться, забыть, к чертовой матери, про работу, про книгу, которую начала писать-наговаривать — потому что писать модно, а читать — прикольно. Просто лежать с открытыми глазами и ничего не делать. Не исполнять никаких обязательств даже перед собой. Взять короткий отпуск, чтобы не играть никакой роли: ни строгой начальницы, ни талантливого дизайнера (это тоже роль, причем ответственная), ни страстной суки в постели. Просто остаться женщиной, человеком. Свободной от макияжа, слегка отягощенной жирком, вольной от стервозности.
Нет, ничего не получится. На семь тридцать вечера назначена встреча с администратором ГУМа.
Мария вставила в деку видеомагнитофона диск с записью последнего показа коллекции одежды своей марки. Инсталляция проходила в галерее «Ковчег» — деловой центр на Усачева. Сейчас прозвучит громкая музыка, раздастся исключительно поставленный голос «выписанного» диктора, промелькнут лица «випов» и «супервипов»; в перерыве они станут главными действующими лицами, что являлось сущей правдой; прославленный режиссер пошлет в жопу известного телеведущего, увлечет под руку другую знаменитость... Домашний кинотеатр перенесет ее далеко-далеко от дома.
Она сдернула с кровати широченную простыню, скомкала и забросила в угол. Легла прямо на матрас и уставилась в потолок. Потом ее взгляд скользнул по слегка тонированным окнам, потревожил своим вниманием невесомый тюль, задел краем зеркало и гордую пузатую тумбочку с множеством ящичков, ненадолго уперся в плиту, взобрался по холодильнику до самого потолка ее студии. В этой громадной комнате, как при переезде, было собрано все, что должно находиться на кухне, в прихожей, в спальне. Даже ванная комната, которую она называла умывальником, была отделена всего лишь матовым дверным стеклопакетом.
Сообразив, что голова покоится на подушке, на которой спал Лосев, девушка отшвырнула ее от себя. Чуть не попала в зеркало. Долго и с недоумением смотрела на странную запись на зеркале. Улыбнулась: «Витька-дембель».
Мария взяла с тумбочки трубку и позвонила своему водителю Юрию Цыганку, спросила, знает ли он, где находится улица Подольских Курсантов. И фыркнула в трубку:
— Ну надо же! Как я сама не догадалась. Не в Подольске, а в Москве! Купи карту. И подъезжай к пяти. Уже пять? Значит, подъезжай прямо сейчас.
Двадцатипятилетнего охранника ей посоветовал знакомый из Федеральной службы охраны полковник Корсаков. Скорее всего Цыганка выгнали из Кремлевского полка. Сам же он невнятно пояснил, что «накуролесил в завидовской резиденции шефа». Но надо отдать ему должное, с машиной он управлялся лихо, мог, наверное, за час покрыть стодвадцатикилометровое расстояние от центра до Завидово, одним движением, взглядом мог остановить любого.
Мария снова переключилась на Виктора. Она не нашла причины, вылившейся в порыв. Подумала, что пожалела парня, с которым в общем-то неплохо поговорила. По-простому. Так, как не говорила давно. А может, вообще никогда. Точнее, он с ней говорил по-простому, а она то забавлялась над ним, то откровенно издевалась. А он, что удивительно, проглотил злую иронию. Или не заметил? Она получит ответ, когда посмотрит в его глаза. И не дай бог, если она увидит в них насмешку. Даже намек на нее.
«Андеграунд», — пришло определение. Зверинец — вспомнилось лосевское выражение.
Мария исполняла роль штурмана. Она бросала взгляд то на карту, то на дорогу. Машина мчалась по Варшавке и уже миновала Днепропетровский и Первый Дорожный проезды. Некоторые прохожие оборачивались на роскошную серо-голубую иномарку с открытым верхом, как на конную повозку.
— Следующая улица Подольских Курсантов, — «штурмовала» Мария. — Сворачивай налево.
— Не направо?
— Направо улица Красного Маяка, — длинным ухоженным ногтем девушка оставила след на карте. — А прямо — улица Газопровод и Кирпичные Выемки. Страна Засрания какая-то. Вон — точно бензоколонка, сворачивай в проулок. Стоп! Вот эта улица, вот этот дом. Вот первый подъезд. Тормози, приехали. Пошла знакомиться с Витькой. А ты отгони машину — вдруг тут мусор из окон выбрасывают? И жди моего звонка.
— Я провожу тебя до квартиры, — уперся Цыганок.
— Да ладно тебе, кому я тут нужна? Лучше машину сторожи. Хотя проводи — вдруг какой-нибудь маньяк спрятался в подъезде? Потом начнутся протоколы: «Насильник согласился признаться после седьмого следственного эксперимента». Айда, — прорепетировала девушка, прежде чем сделать первый шаг к «подворотне».
Мария остановилась напротив двери под номером 8, по привычке коснулась рукой прически: волосы были туго зачесаны назад, «конский хвост» уложен в толстый пучок и обернут искусственными косами разного цвета. Согнула палец и костяшкой нажала на кнопку звонка.
Звонок заглушил на секунду оживленный фон за дверью и обозначил отдельные голоса: «О, кузнец пришел»... «Открой, Витек»...
Зверинец...
Шаги. Торопливые. Щелчок замка, скрип двери. Маша увидела невысокого плечистого парня лет двадцати пяти с пронзительными голубыми глазами. На миг ей показалось, что его зрачки искусственно фокусируются на ее лице, словно настраиваются на близкое расстояние. Только что они были маленькими, и вот выросли в размерах, прогоняя из глаз синь.
На нем была свободная спортивная майка, старые джинсы с широким ремнем, на ногах тапочки. Вот его губы разошлись в приветливой улыбке:
— Маша? Я вас сразу узнал. По звонку.
— По звонку?
— Ага. Он прозвенел так: «Ма-ша».
В это время к дому Виктора Крапивина ехал еще один человек. Инструктор сидел за рулем своей «семерки» и гонял в голове краткую характеристику на своего бывшего ученика.
Виктор Крапивин — человек по характеру противоречивый. Доверчив, уступчив, однако самостоятелен. В новой компании поначалу чувствует себя стесненным. Но в компании с одним человеком быстро находит с ним общий язык...
Девушка рассмеялась.
— Я не заметила. А если бы позвонил Олег?
— Ну... Не знаю. Звонок бы не сработал, наверное.
Маша постучала в косяк двери:
— Тук-тук. Можно войти?
— Да, заходи, — «среагировав на импульс», Виктор перешел на «ты». — Извини.
— Вас ровно пятнадцать человек? — Мария шагнула в узкую, как вольера, прихожую. — Вместе с родителями?
— Да, точно. Ты — шестнадцатая. Дом сразу нашла, не плутала?
— Да нет. Как вышла из метро, так и поперла прямо.
— Пыль с босоножек смахнула в подъезде?
— О, какие у нас острые глаза... И к тому же красивые.
...Способен долго и непринужденно поддерживать разговор общими фразами, порой обнаруживает свои речевые находки и тем самым располагает к себе собеседника. Умеет слушать, но никогда не вступает в спор, даже если знает тему лучше, чем его собеседник. Смел, решителен. Идеально подходит для работы в паре. Благодаря чему получил в середине курса кличку Близнец.
Пока Маша ступала по линолеуму в прихожей, успела услышать чей-то хмельной голос: «Штрафную!» И представила себе огромный граненый стакан с водкой. Пусть не стакан водки, но приличный фужер красного вина ей поднесли сразу. Кто-то уступил ей место и по-свойски сказал: «Садись сюда». Она села, ощутив через невесомую ткань платья нагретое сиденье жесткого стула. Ей показалось, что все парни, собравшиеся за столом, только что дембельнулись, все были одинаково хмельны, одинаково одеты. Каждый пыхал жаром и мысленно раздевал гостью. А их подруги, как шашки, уже были наголо, сверкали на гостью, начавшую свое восхождение с модели, завистливыми взглядами.
Конечно, все было не так. Мария искала разницу между ее миром и тем, что заняли эти люди, и пока что не находила ее. Насильно заставила себя представить следующую картину: все пятнадцать человек выходят из подъезда проводить ее, видят машину, которая еще не вошла в серийное производство, хором спрашивают: «Твоя?», хмыкают и отворачиваются.
Нет, все не так. Похоже, зависти — даже к ее роскошному платью, цацкам с бриллиантами, к ее фигуре, доведенной до совершенства на спортивных тренажерах у Слуцкер и Краг-Тимгрен — у них не было. Чтобы она появилась, им нужно растолковать, что к чему, заставить поверить в это.
В голове вдруг всплыло старомодное слово, его наверняка не произносил никто из этой шумной компании: ровня. До некоторой степени обидное.
Поняла другое — другого мира как раз и не существует. Мир один, но у него есть свои окраины-задворки. Поняла, что после этой вечеринки-полдника ничто не сдвинется в ее мозгах. Ничего подобного. Просто она на других людей посмотрела. У них свои взгляды на жизнь, у нее свои. Но в одном они похожи: у каждого из них было столько денег, что никому не нужно думать о завтрашнем дне. Дело в кошельке, а не в его размере.
Все, что она хотела увидеть, увидела. Услышала. Попробовала: красное вино оказалось с каким-то терпким вкусом, словно отжимали его не из винограда, а из черенков лозы. Высказалась: по просьбе «трудящихся» произнесла тост: «За дембель!» Удивилась: «Что, у тебя еще и день рождения сегодня? Ну тогда за здоровье твоих родителей!» Огляделась, найдя лет сорока пяти притихшую пару, которая смотрела на нее как на инопланетянку неопределенного возраста — лет на пятнадцать младше их и лет на пять старше их сына. Попрощалась:
— Я на минутку забежала, только поздравить. Подарок за мной. Витя, проводи меня. — И чуть громче: — Всем спасибо! (А прозвучало: «Все свободны!») Было приятно пообщаться.
Пора придержаться выбранного раз и навсегда курса: начинать с того, что все забывать, что делала раньше, игнорировать все, что уже существует.
— Не обиделся? — спросила она у Виктора, спускаясь по лестнице.
— Да нет, все нормально.
— Позвони мне, если будет желание. — Девушка вынула из сумочки визитную карточку. На асфальт упала другая — сероватая и строгая. Близнец поднял ее и пробежал глазами: Москва, Старая пл., 4. Тел. (095) 2068911. Корсаков Дмитрий Николаевич. Мысленно присвистнул: Кремлевский адресок-то.
— Знакомый? — спросил он, возвращая визитку Корсакова. — Из администрации?
— Полковник из Кремлевского полка, — нехотя пояснила девушка. — Вообще-то им визитки не положены — это кич, но Корсаков отвечает за связи с прессой, размещает гостей в резиденциях. Если гости — иностранцы, то отвечает на вопросы аккредитованных с ними журналистов. Тот еще черт, охранника мне порекомендовал, ждет, когда я на спину перевернусь. — Она постучала ногтем по своей визитке: — Разберешься, что к чему: здесь и домашний и рабочий телефоны. Будешь звонить на рабочий, назови меня по имени-отчеству, иначе секретарша трубку положит. Видишь какой номер, — не без гордости заявила Мария, — 555-01-23. Кучу бабок за него выложила.
— Своя фирма?
— Да. И своя торговая марка: M&D. Слышал? «Зачем я спросила? Если и слышал, то нечто созвучное:
1 2 3 4 5 6 7 8 9