— Симулятор. Кто тебе позволит гробить настоящую технику? Над пропастью не испугался?
— Немножко, особенно в последнюю секунду. Там было что-то такое...
— Инстинкты. В командный блок заложено несколько базовых законов, в том числе — самосохранения и самоликвидации. Оказываясь в безвыходном положении, ты уничтожаешь себя и, по возможности, противника. Это трудно. Суицид мучителен даже для танка.
— И как часто приходится это делать?
— Каждый раз, когда нас побеждают. Всегда.
— Поэтому в Школу и набирают одних...
— Заболтались мы, — недовольно произнес Игорь. — Двигаешься нормально, теперь попробуй поохотиться. Переключаю на субъект стрелка, расслабься.
После такого совета Тихон невольно пошевелился, но машина осталась на месте. Это было похоже на паралич: Тихон бился изо всех сил, чтобы хоть чуть-чуть сдвинуться, однако ноги не слушались, их как будто и не было.
— В паре со вторым оператором легче, — проговорил лейтенант. — Каждая психоматрица занимает свою нишу, и роли четко распределяются. А сейчас ты не только стрелок, но и немножко водитель, вернее, тебе так кажется. Да не дергайся ты! Работай руками.
Тихон сжал кулаки, и в пасмурное небо полетели четыре редких светящихся очереди.
— Здесь все намного сложнее, с бегом не сравнить. Научишься хорошо стрелять — станешь оператором, не научишься...
— А как научиться-то?
— Пробуй, — коротко отозвался лейтенант.
Энергии, которую сжег Тихон, хватило бы на годовое освещение среднего города. Незримо присутствовавший Игорь упорно молчал — то ли не хотел мешать, то ли не знал, как помочь.
Тихон барахтался сам: сгибал и разгибал локти, водил плечами, складывал из пальцев какие-то фигуры. Машина откликалась, но все время по-разному. Через несколько часов вокруг не осталось ни одного куста, ни единой травинки, а Тихон так и не уяснил, каким образом пушки связаны с руками.
Он в сердцах впечатал бесплотный кулак в воображаемую ладонь, и все шесть орудий разразились непрерывными залпами. Шквальный огонь продолжался до тех пор, пока не иссяк накопитель. Тихон испытал тревожное чувство сродни кислородному голоданию и нетерпеливо прислушался к организму: реактор учащенно пульсировал, наполняя батареи жизнью.
— Они никак не связаны, — сжалился наконец Игорь. — Руки и пушки — что у них общего?
— Но ходьба и ноги...
— То же самое. Не ногами ты ходишь, а головой, ясно? Ты ведь не думаешь о том, как оторвать пятку от земли, перенести ее вперед и так далее.
— Движение — это что-то понятное, но стрельба... У человека нет такого органа.
— А у танка есть. Видишь вон ту канаву? Разозлись на нее, обзови, ударь!
— Ругаться с ямой? — недоверчиво переспросил Тихон.
Несмотря на абсурдность этой затеи, он впился взглядом в маленький овраг и принялся аккумулировать злость. Долго ждать не пришлось — многочасовая попытка приручить голубой огонь смерти высосала из него все соки и залила вместо них жгучую ненависть. Спустя секунду его уже переполнял настоящий гнев. Нет, Тихон не потерял рассудок, он знал, что канава — всего лишь углубление в земле, но вместе с тем он понимал: эта самая канава является тем барьером, который отделяет его от Школы. Он не мог позволить себе в чем-то усомниться, слишком свежа была память об отчислении Филиппа.
Тихон упустил тот миг, когда накал достиг предела. Возможно, он шевельнулся, или что-то шепнул, или только подумал — одно из орудий исторгло мохнатую струю пламени, похожую на ветвистую молнию, и овраг захлебнулся белым сиянием. Рыхлая почва зашипела, обращаясь в пар, в дым, в ничто, и вознеслась к небу медленным грязно-серым столбом. ,
— И, заметь, без рук, — удовлетворенно произнес Игорь. — Стреляют не руками, а чем?..
— Головой.
— Потренируйся еще, это не так утомительно, как кажется.
Тихон и не устал. Накопитель был полон, реактор мерно дышал в штатном режиме, словно заверяя: я всегда буду рядом, я не подведу.
Следующие два часа ушли на отработку достигнутого. Тихон переехал на свежий участок с тщедушными кустиками и планомерно его обуглил. Выстрелы ложились не абы как, а в намеченные цели — сначала в расход отправилась вся торчащая растительность, потом мелкие пригорки, и, когда он уже замахнулся на целый холм, Игорь без всякого предупреждения вытащил его в. класс.
Тихону и раньше не нравилось присутствие лейтенанта в танке, это смахивало на вторжение в частную жизнь, теперь же, насильно выдернутый из машины, он едва сдержался, чтоб не высказать своих претензий.
— Орел, — бесцветно молвил капитан, разглядывая Тихона.
— Не порть мне юношу, — хмуро сказал Игорь. — Зазнается — опять под кару полезет. Ну, птица, проголодался? Обедать пора.
Он обошел первые три капсулы и пооткрывал крышки. Марта и Зоя бодро соскочили на пол, Анастасия чинно перешагнула через борт только после того, как Игорь подал ей руку. Тихон спохватился, что мог бы помочь старушке и сам, ведь она тоже поддержала его во время экзекуции, но его остановила мысль о том, что этот ритуал выполнял Филипп, который теперь обретается дома, и не просто так, а со сброшенной памятью. Тихон никогда раньше не думал о приметах, он вообще о многом не думал, например, о том, как он ходит: оторвать пятку от земли, перенести вперед...
— Эй, проснись!
Его подтолкнули в спину, и он, споткнувшись, чуть не упал.
— Не выспался? — спросила Марта, как-то по-особенному шкодливо улыбаясь. — Мешает кто?
— Я один сплю, — буркнул Тихон.
— Мы здесь все поодиночке. Не всегда, конечно, — тихо добавила она, взяв его под руку.
Такое внимание ему оказывали впервые. Щипки и взаимные хватания, крайне популярные в Лагере, не в счет — там было не влечение, а сплошное ребячество, да и не очень-то Тихон этим увлекался. Весть о том, что в некоторых отрядах собираются ввести новый практический предмет — сексуальную этику, вызвала в нем двойственные чувства: с одной стороны, он вместе со сверстниками испытывал к этой теме повышенный интерес, с другой — не представлял, как сможет переступить через себя. Уж очень отвратительным казалось ему то, чем занимается Алена со старшими воспитанниками.
Зоя и Анастасия отстали, а на очередном перекрестке вовсе исчезли — может, их кубрики находились где-то в другом углу, а может, они попросту не хотели мешать. Марта была на полголовы выше и в стрелках на полу ориентировалась куда лучше, но держалась так, будто не она ведет Тихона, а он ее.
Мастерица, решил про себя Тихон. Она, должно быть, многое умеет.
— Кстати, мы с тобой соседи, — вкрадчиво произнесла Марта. — Угостишь обедом?
— Угощу, — сказал он, борясь с желанием послать ее к черту. — Там, наверное, опять морковь. Пойдем, дерьма не жалко.
Марта ничего не ответила, а лишь мелко затрясла локотком. Тихон исподлобья глянул на ее лицо и увидел, что она смеется.
— Я думала, ты шутишь, — воскликнула она, ковырнув пальцем розовое пюре. — И вот этим тебя кормят?
— Однажды умудрился пожрать, как человек. Обратись к Игорю, он поможет.
— Нет уж. В классе у меня с ним все нормально, а вот вне занятий...
— Не переживай, он со всеми новичками так.
— Марта, а ты давно в Школе?
— В Школе с две тысячи двести девятнадцатого года, — сразу помрачнев, отчеканила она.
— “Не переживай”... — усмехнулся Тихон. — Это ты переживаешь. Что вы как запрограммированные? Ты откуда, с Аранты?
— В Школе с две тысячи двести девятнадцатого года, — повторила она, поднимаясь с кровати. — Спасибо за морковь, я поем у себя. Кубрик сорок один — шестьдесят два. Заходи как-нибудь.
— Как-нибудь, — кивнул в ответ Тихон. — Приятного аппетита.
На этот раз прилечь ему не дали. Когда он доскреб постылое пюре, с потолка явился голос и велел прибыть в класс в течение девятнадцати минут.
— Почему девятнадцать, а не восемнадцать и семь десятых? — возмущенно бросил Тихон, не надеясь, что его услышат.
Он задвинул поднос обратно в печь и по-быстрому умылся, на большее времени не оставалось. Прогулочным шагом до класса около шестнадцати минут, скорым — примерно одиннадцать. Откуда у него эти сведения, Тихон не знал, его опыт был совсем невелик, однако в точности расчетов он не сомневался.
Выскочив из кубрика, он чуть не столкнулся с группой незнакомых курсантов. Пятеро парней — молодые, обаятельные, веселые.
— Добрый день, — вякнул тот, что повыше.
— Где ты видишь день? — зло спросил Тихон.
— Ну... по идее, сейчас день.
— Не уверен.
— Ты не подскажешь, нам нужна комната...
Курсант наморщил лоб, и другой за него закончил:
— Номер сорок три — восемьдесят.
— Прямо, четвертый поворот направо, — не задумываясь, ответил Тихон.
— Здорово, — восхитились они. — И ты вот так, запросто?..
— Это нетрудно.
— Давно, наверно, в Школе? — с уважением поинтересовался долговязый.
— В Школе с... — механически начал Тихон, но умолк и, бросив “счастливо”, пошел прочь.
Растерянно потоптавшись, пятерка направилась по своим делам. Тихон пожалел, что у него мало времени, ему вдруг захотелось вернуться и поговорить с курсантами по-человечески, тем более что парни явно были такими же воспитанниками-недоучками, как и он. В Лагере Тихон общительностью не отличался, но теперь это казалось таким естественным: познакомиться, выяснить, из какой они колонии, посетовать, что, кроме Земли, нигде не бывал.
И еще мельком, каким-то краешком сознания Тихон успел удивиться, как быстро он привык. Давно ли он в Школе? Всю жизнь.
— Опоздал на сорок секунд, — прокомментировал его приход Игорь.
В классе никого не было, пустовало даже кресло капитана.
— Встретил там, — невольно стал оправдываться Тихон. — Пятеро, бестолковые такие.
— Новый экипаж “утюга”, — пояснил лейтенант. — Только что пятнадцать человек отправили на Пост.
— Идут, хохочут, — сказал Тихон с завистью, но прозвучало это почему-то как осуждение. Дураки. Игорь, у меня в печке меню странноватое, — потерзавшись, начал он. — Хотелось бы слегка разнообразить.
— Потерпи еще часов двести, будет тебе разнообразие.
— А раньше никак?
— Претензии не ко мне, а к твоему организму. Войдешь в ритм, тогда и поговорим.
— Ритм? Да вы сами его сбиваете! Часов нет, календаря нет, ни дня, ни ночи — ничего!
— Вот и я о том же, — спокойно сказал лейтенант. — Пока сам не ориентируешься, все будешь делать по сигналу.
— И какой сейчас сигнал? — с сарказмом спросил Тихон. — В кабину?
— А зачем еще ты здесь нужен?
— Стрелком или водителем?
— Наблюдателем. Познакомишься с конкурентами. Раз — крутящийся шарик остановился, и Тихон разглядел неровности на его боку. Два — шарик приобрел массу и стал зеркальным. Три — в нос ударил запах клубники, такой концентрированный, что его чуть не стошнило.
Мимо, смешно переваливаясь через кочки, ехал угловатый драндулет на гипертрофированных колесах.
— Модель пассивная, создана только для демонстрации, иначе ты давно был бы ранен, — раздался голос лейтенанта. — Одноместный броневик, истребитель наземных целей. Это он с виду такой медлительный. Выжимает до двухсот, на сильно пересеченной местности тебя обгонит. Мы называем его “блохой”. Вооружен слабо: три электромагнитных ускорителя, стреляющих ртутными каплями массой около одной сотой грамма.
— Чем-чем он стреляет?
— Видишь три обрубка?
"Блоха” повернулась анфас, и на ее тупой морде Тихон заметил короткие тонкие трубочки размером с карандаш.
— Вообще-то, ускорители длинные, почти по два метра, просто скрыты в корпусе. Ртуть покидает ствол с субсветовой скоростью, в результате на расстоянии до ста метров ты получаешь точечный удар, равный своей массе. Броня у тебя хорошая, но если эта сволочь подкрадется сзади, то секунд за семь разрежет пополам. Уничтожить ее можно одним выстрелом из большого орудия или двумя-тремя из малых, но ты к этому не стремись. Беда в том, что их всегда очень много, всех перебить не успеешь. Достаточно вывести из строя ходовую часть. Ускорители встроены в корпус. Когда “блоха” обездвижена, способность вести прицельный огонь она утрачивает.
— Управляется одним оператором? — уточнил Тихон.
— У них нет операторов. В каждой машине сидит живой конкур.
— Чтобы залезть в этот ящик, нужно быть смертником.
— Они и есть смертники. Не установлено, но вероятно, что конкуры решили проблему клонирования второго порядка. В клонировании первого порядка нет ничего сложного. Мы можем вырастить живое тело, но оно будет обладать лишь наследственной информацией. Способность к обучению с возрастом резко падает, поэтому клон-младенец предпочтительней клона двадцатилетнего. Как вид размножения клонирование годится, как способ пополнения армии — нет. Конкуры же, возможно, штампуют готовых воинов, с рождения обладающих необходимым запасом знаний. По крайней мере, живой силой они особо не дорожат. Да и сами солдаты ведут себя так, будто смерть их совсем не пугает.
— А религия? Может, у конкуров какое-то своеобразное верование? — попытался блеснуть эрудицией Тихон.
— Может, — вяло отозвался Игорь. — Но нам от этого не легче. Продолжаем.
"Блоха” отъехала в сторону, и на ее месте появился парящий низко над землей диск.
— Медуза, — без энтузиазма объявил лейтенант. — Поганая штука. Где зад, где перед — не поймешь. По краям — двенадцать пусковых установок, ракеты с интеллект-управлением. Заряд неизвестен, но температура взрыва до трех с половиной тысяч по Цельсию. Одно удачное попадание, и твой танк отправляется на покой. Сколько внутри народу, мы не знаем, предположительно три-четыре твари. Самое главное: “медуза” — на воздушной подушке, и от ландшафта ее скорость не зависит. Количество ракет ограничено, боезапас в районе сорока штук. Когда они кончаются, “медуза” сматывается в укрытие, отсюда ее назначение: исключительно оборонительное. Встречаются в конкурских колониях и на тех планетах, где есть их военные базы. А это недоразумение называется “слоном”. Аналог нашего “утюга”.
На втором плане возник черный айсберг размером с хороший пригородный дом. Сколько из его стен-утесов торчало стволов, сосчитать было невозможно, но их количество явно превышало сотню.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7