Когда мою мать ушли на пенсию, она устроилась продавщицей в газетный киоск. Не могла без работы. Так и трудилась до недавнего времени. Впрочем, это другая тема. Мы хорошо поговорили в кабинете Богатырева. И я пообещал твердо: убийцу мы вычислим. Не знаю, сколько это займет времени, но результат будет.
Ефимова снова за локоть потянула Девяткина ближе к себе и заговорила шепотом:
– Я хочу от вас только одного. Найдите эту тварь и убейте. Пристрелите, как он пристрелил моего мужа. Пообещайте мне сделать это.
Девяткин дернул рукой и отступил на шаг:
– Какая вы кровожадная. Может быть, вы слышали по радио или в газетах читали, что в этой стране существуют законы. Есть Уголовный кодекс. Есть суд. Даже присяжные заседатели и те по местам сидят. Это они выносят приговоры. А исполняет их не Девяткин. Исполняет ГУИН. Как вам это нравится? Ну, такое государственное устройство? Если не нравится, езжайте куда-нибудь в Латинскую Америку или в Африку. Там с исполнением приговоров нет проблем.
– Бросьте трепаться… – Ефимова прищурила блестящие от волнения пронзительно-голубые глаза. – Прошу вас еще раз: найдите и убейте эту тварь. Поступите так, как он поступил с моим мужем.
Девяткин дернул рукой.
– Фигня, – сказал он. – Все, что вы тут несете, фигня. Полная околесица. Я не убийца. Кроме того, я сделал выводы из тех историй, что со мной случались в жизни. И еще: я не делаю таких странных противозаконных одолжений. Даже женщине. Даже если эта женщина мне очень симпатична.
Он резко повернулся и зашагал вверх по бульвару. Он услышал за спиной, как женщина всхлипнула, и прибавил шагу.

Глава четвертая

Утром после короткой оперативки Девяткин занял рабочее место, вызвал старшего лейтенанта Сашу Лебедева, кивнул на стул и постучал кончиком карандаша по столешнице. То был сигнал собраться и максимально сосредоточиться.
– Мы не первый и даже не сотый раз устраиваем выводок, то бишь проверяем действия подозреваемого с выездом на место, – сухо бросил он. – Но обосрались так, что на меня в коридорах пальцем показывают и смеются за спиной.
Лебедев, верзила почти в полтора центнера весом, расплылся на стуле, как подтаявшее желе, и поник могучей головой. Он чувствовал вину за то, что именно он сидел в машине, боясь выйти под дождик. Сидел и разгадывал кроссворд, когда Перцев положил прокурора, едва не хлопнул Девяткина, а сам намылил лыжи.
– Про начальство я уже не говорю, – продолжал Девяткин. – Отписываюсь целыми днями, работать некогда. Докладные и рапорты надо уже килограммами измерять. А когда вызывают на ковер и ставят в позу, вспоминаю, что не взял с собой вазелин. Потому что в башке только одно крутится: Перцев, Перцев… Ни черта не вижу кроме самодовольной морды этого хрена. Вот такие со мной вещи происходят.
Не зная, что ответить, старлей тяжело засопел.
– Личность Перцева с грехом пополам установили еще в ходе следствия… – Девяткин постучал карандашом. – Но легче от этого не стало. Ни контактов, ни друзей, ни подруг. Ни черта мы о нем не знаем. Я уже начинаю думать… нет, не о самоубийстве. Не радуйся раньше времени. От меня такого подарка не дождетесь. Начинаю думать: а тот ли человек наш герой, за которого себя выдавал? Конечно, это лишь предположение. Смекаешь?
– Личность-то установлена. – На минуту Лебедев обрел дар речи. – Следак, который вел дело, посылал запросы. Ну, бабе его в Ульяновск.
– Пьянчужке-то? Она свое-то имя вспоминает только по государственным праздникам. Эта лярва не в счет.
– Матери запрос отправляли. Если мать своего сына узнала…
– Да, с этим сложнее, – кивнул Девяткин. – Ну, с матерью еще будем разбираться. А ты пока займись вот чем. Мы знаем внешность Перцева. У нас на руках два десятка его карточек. В анфас и профиль. Знаем рост, вес, цвет волос. Короче внешние данные. Знаем, что он не судим и на милицейском учете не состоял – это сто раз проверяли. Еще у нас есть его пальчики. Так вот, возьми его дактилоскопическую карту. И пробей ее.
Лебедев поднял на начальника удивленные глаза, но возразить не осмелился.
– Отправишься в Главный информационный центр МВД и встанешь на колени перед какой-нибудь сотрудницей уголовно-регистрационной службы. Выбери самую страшненькую, к которой мужики не каждый день подъезжают. Подари цветы, конфеты и себя самого. Залезь в информационно-поисковую систему «Паспорт». Ну, с помощью нее устанавливают похищенные, утраченные паспорта и паспорта разыскиваемых лиц. Вдруг наш Перцев терял паспорт? Если терял, то когда, где и при каких обстоятельствах.
– А чего нам его паспорт?
– А то, что при задержании при нем не было документов. И на съемной квартире их не нашли. Он назвался Перцевым, сказал адрес. Следователь направил в Брянск запрос и фото, а мать подтвердила, что человек на фотографии и есть ее сын. Кстати, поменьше задавай вопросов. Уясни себе: ты отрабатываешь трудовую повинность. Нечто вроде наказания за наш крутой прокол. Не все же мне одному отдуваться.
– Это конечно, – кивнул Лебедев.
– Когда закончишь с системой «Паспорт», начинай лопатить карточки лиц, пропавших без вести, и неопознанных трупов, обнаруженных в течение последних трех лет. Дальше забираться нет смысла. В каждой карте есть фотография и пальчики жмурика. Если отпечатки какого-то жмура совпадут с отпечатками Перцева, считай, ты реабилитирован. Заслужишь мое устное поощрение. Но премию твердо не обещаю.
– Без вести пропавших и неопознанных трупов за три года легко наберется тысяч сто, – робко возразил Лебедев. – Такая работа, адская, колоссальная, а толку от нее все равно не будет. Рупь за сто даю – бесплатный номер.
– Не вешай нос раньше времени. Сто тысяч – это только звучит страшно. Отбрось женщин, стариков, детей и подростков. В сухом остатке тысяч двадцать не наберется. Короче, я жду результатов. А теперь закрой дверь с той стороны.
Когда старлей вышел, Девяткин постучал карандашом по столу и сказал самому себе:
– Мать Перцева – вот заноза в заднице. Опознала… мать его.
* * *
Радченко застегнул молнию чемодана, закрыл замки и оттащил багаж в прихожую, где уже стояли сумка с ноутбуком и потертый портфель из свиной кожи. Такси заказано на три часа, значит, в его распоряжении еще двадцать минут. Он зашел в спальню, где жена гладила рубашку, выдернул из розетки штепсель утюга, подошел к Гале сзади, одной рукой обнял за плечи, другой – провел по округлившемуся животу. Уже восемь месяцев сроку, возможно, командировка затянется, он вернется в Москву отцом.
– Ты не успеешь с рубашкой, – сказал он жене и еще раз погладил ее по животу. – К тому же у меня и так шмоток – через край. Едва поднимаю чемодан.
Галя повернулась к мужу, поцеловала его в губы:
– Присядем на дорожку?
– Конечно, как водится… – Радченко говорил твердым уверенным голосом, словно хотел передать жене долю оптимизма.
Дима уселся на пуфик, Галя опустилась на мягкую кровать. Сегодня она выглядела неважно: ночью мучилась бессонницей и приступами тошноты. И уснула только под утро. Лицо, не тронутое загаром, совсем бледное, глаза тусклые, усталые.
– Ты так и не сказал, когда вернешься… – Жена смотрела на него с грустью.
– Точно не знаю… – Дима пожал плечами. – Зависит от обстоятельств.
Дима подумал, что частный сыщик Игорь Тихонов, с которым ему предстоит работать, выехал на место тремя днями раньше. За это время он многое успел. Купил на автомобильном рынке подержанные, но еще вполне приличные «Жигули» и «Газель». На окраине города в частном секторе снял для Радченко угол, точнее, небольшой флигель: комната и летняя веранда, увитая виноградом. А хозяйке, пенсионерке Степаниде Рябовой, объяснил, что будущий постоялец – человек большого ума, и к тому же аккуратный, он научный работник из Москвы и приедет сюда, чтобы в тишине и покое поработать над кандидатской диссертацией. Не торгуясь, Тихонов заплатил за месяц вперед, и теперь растроганная старуха к приезду научного работника спешно гнала самогон.
– Хоть скажи: чем ты сейчас занимаешься? – Галя старалась глядеть весело, но не получалось. Будто чувствовала, что мужу предстоит не самое приятное путешествие. В семье не принято говорить о делах Радченко, называть имена его клиентов. – Ну, один раз скажи. Пожалуйста…
– Тебе легче станет?
– Легче. Когда знаешь, всегда легче.
– Ну, в Краснодаре один предприниматель, владелец парочки заводов по производству подсолнечного масла, разводится с женой, – легко соврал Радченко, вспомнив одно прошлогоднее дело, которым занимался его коллега. – Местный олигарх, король подсолнечного масла. И этот хмырь не хочет ничем поделиться с супругой. А та, натурально, возражает против такой несправедливости. Обратилась к нам за помощью. Когда ее муж, только разворачивал свои предприятия, брал у жены крупные суммы денег. Естественно, без расписок. Она из обеспеченной семьи, ни в чем супругу не отказывала, даже рада была помочь. А когда он сделался слишком крутым, то сразу позабыл и о жене и о долгах. Мы поможем этой женщине восстановить справедливость. Надо собрать кое-какие бумаги, найти свидетелей. Короче говоря, это не дело, а курорт.
– А с каких пор ты берешься за бракоразводные процессы? Ты всю жизнь специализировался на уголовном праве.
– Когда нет хорошего уголовного дела, можно и семечки пощелкать… – Он придвинул ближе к кровати пуфик и взял Галю за руки. – Кстати, в случае победы, а мы победим, мне светит неплохая премия. В Краснодаре погода сейчас просто шикарная. А до моря можно быстро доехать на машине. Вернусь загорелым, полным сил. Стану тебя целыми днями на руках таскать.
– Через недельку?
– Что через недельку?
– Вернешься…
– Давай не будем загадывать. Черт знает, как эта байда сложится. Обещаю звонить каждый день. Ты помни, что я тебя очень люблю. И нашего ребенка люблю.
Дима подумал, что слишком поздно встретил свою настоящую любовь. Когда они познакомились, ему уже стукнул тридцатник. И с ребенком затянули. Но теперь без передышки они сделают второго парня. О том, что родится именно мальчик, Радченко знал точно. Он взглянул на часы и поднялся. Галя тоже встала, она обняла мужа, прижалась к его плечу щекой и почему-то заплакала. Видно, не поверила в сказку о разводе короля подсолнечного масла. Вот жизнь: он еще не успел уехать в Краснодар, а уже мечтает оттуда вернуться.
* * *
Щелкнул замок, Юрий Девяткин перешагнул порог и, нашарив рукой выключатель, врубил свет. Следом за гостем в квартиру робко, как-то боком, вошел ее хозяин Олег Родионович Скорик. Он осмотрелся, потеребил бородку клинышком и, вытащив носовой платок, протер безупречно чистые стекла очков.
– С чего начнете?
– Окна открою – тут дышать нечем.
Девяткин прошел в комнату, раздвинув занавески, распахнул дверь балкона. Налетевший ветерок не принес прохлады. Солнце жарило на всю катушку, хилые молодые тополя в сквере под окном не подавали признаков жизни. Девяткин повесил пиджак на спинку стула, прикурил сигарету, прошел в спальню и, покосившись на двуспальную кровать с резной полированной спинкой, распахнул форточку, надеясь, что сквозняк немного освежит застоявшийся воздух, но полуденный зной уже без остатка сожрал утреннюю прохладу.
Игорь Перцев снял двушку в районе Ленинского проспекта в конце января. В ходе следствия он пояснил, что прибыл в столицу из Ульяновска, чтобы заняться мелким бизнесом или найти приличную работу, как-никак он не какой-нибудь безграмотный лох, а человек со средним техническим образованием. Но быстро выяснилось, что специалистов с образованием в Москве – неводом не переловишь. И бизнесменов – как грязи. Сунуться в столицу без знакомств и связей, рассчитывая на приличное место в частной фирме, – дурость высокой пробы.
Пережив горькое разочарование и на своей шкуре убедившись в том, что Москва слезам не верит, Перцев попытался испытать счастья в казино, но только усугубил свое сложное финансовое положение. Личные сбережения таяли, гак грошовая свечка в жаркой церкви. Но Перцев не вешал нос, он стал искать контакты со старым знакомым Геной Салимовым, авторитетом-бизнесменом. Авось тот приткнет старого приятеля на приличную работу. Встреча состоялась, но закончилась плохо. Перцев пристрелил Салимова и его телохранителя, потом пытался скрыться с места происшествия, но был задержан.
Девяткин минуту постоял посередине комнаты. Он и вправду не знал, с чего начать. Не знал, что собирается искать в этой чертовой жаркой, как доменная печь, квартире и зачем, собственно, пришел сюда. Он вернулся в большую комнату, присев к письменному столу, начал один за другим выдвигать ящики, перетряхивая их содержимое. Колода карт, очки в золотой оправе с простыми стеклами, гусиное перо, еще одна колода карт, эта запечатанная, романы из иностранной жизни в бумажных обложках, пачка презервативов.
– Если что нужно, вы, пожалуйста, спрашивайте… – Скорик сидел на краю стула. Лицо его раскраснелось от напряжения, беспокойные руки никак не могли найти себе место. Хозяин квартиры гладил себя по ляжкам, хлопал по карманам, будто искал спички. – Только спросите.
И Девяткин задал первый пришедший на ум вопрос:
– Презервативы твои?
– Я научный работник… – Скорик замер на стуле и выпучил глаза. – Такими глупостями не занимаюсь. У меня внуки.
– А карты?
– И карты не мои.
– А чьи? – нахмурился Девяткин. – Колхозные?
Он поднялся, распахнул дверцы серванта и стал переставлять с места на место посуду и коробочки с рюмками и стаканами. Потом приступил к осмотру дивана, кресел и тумбы, где пылились транзисторный приемник, коробка с просроченными лекарствами и прочий бесполезный хлам. Разочарованный результатами поисков, Девяткин отправился на кухню, присел у окна и закурил.
Молодой следователь МУРа, который по поручению прокуратуры вел дело Перцева, не особо вникал в нюансы личной жизни и быта подозреваемого.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7