VadikV


50
Полина Дашкова: «Чувство
реальности. Том 2»


Полина Дашкова
Чувство реальности. Том 2




«Дашкова П.В. Чувство реальности: В 2 тт: Т. 2»: АСТ /Астрель; М.; 2003
ISBN 5-17-018158-2

Аннотация

В Москве совершено двойное уби
йство. Убитые Ц гражданин США и молодая красивая женщина. Ведется следс
твие. Вероятность того, что это заказное убийство, Ц очевидна. Но каковы
мотивы?..


Полина ДАШКОВА
ЧУВСТВО РЕАЛЬНОСТИ
(ТОМ 2)

Глава 22

К рассвету опять пошел дождь. Он громко застучал по карнизу, и звук был пох
ож на быструю, торжественную барабанную дробь. Дежурная сестра крепко сп
ала в кресле у кровати. Спал охранник в своей будке у ворот, спали больные
в соседних палатах.
Галина Дмитриевна Рязанцева никогда не встречалась с ними. Ее выводили н
а прогулку отдельно от других. Когда она шла по коридору, все двери были за
крыты. Ее никто не должен был видеть. Слишком часто ее лицо мелькало на тел
еэкране и в прессе еще совсем недавно, рядом с лицом ее мужа.
В маленькой частной клинике лежали люди с легкими нервными расстройств
ами, с депрессией, переутомлением, неврозами и прочими неопасными душевн
ыми хворями. Некоторые здесь просто отдыхали, восстанавливали силы посл
е всяких стрессов, получали свою порцию покоя, приятных оздоровительных
процедур и вскоре выписывались.
Кто-то мог узнать Галину Дмитриевну, а потом рассказать, что видел ее здес
ь.
Окно за сеткой было приоткрыто, в палату лился свежий острый запах дождя.
От ветра медленно шевелилась белая капроновая занавеска. Капли барабан
или все сильней. Вспышка молнии осветила просторную палату, выхватила из
полумрака мертвый экран японского телевизора, округлые края добротной
светлой мебели, привинченной к полу. Стол, мягкое кресло, обитое кремовой
искусственной кожей, профиль спящей в кресле сестры, дрожащую от легкого
сквозняка рыжую челку, зеленую шапочку, упавшую на пол, высокую кровать, с
набженную шарнирами и ремнями, лицо Галины Дмитриевны на подушке.
Повязка на лбу сбилась, сквозь бинт просочилось алое пятнышко. Влажные к
арие глаза открылись, и в широких зрачках успела отразиться мгновенная б
елая вспышка.
Был первый настоящий ливень в этом году, ранняя гроза, ленивая, медленная,
негромкая, словно спросонья. Странно, что гроза началась именно на рассв
ете.
Галина Дмитриевна любила рассвет за тишину и одиночество. Она старалась
заранее настроиться так, чтобы проснуться в это время, когда небо едва св
етлеет, солнце еще не взошло и кажется, что весь мир заснул. Всего полчаса
в сутки, если, конечно, удавалось проснуться, ей не было стыдно и страшно ж
ить. Никто не мог увидеть ее, заговорить, заглянуть в лицо.
Иногда, проснувшись, она просто лежала и смотрела в потолок. Если не была п
ристегнута к кровати, вставала, делала несколько неверных шагов от койки
до окна, прижималась лбом к холодной упругой сетке.
Сейчас встать было трудно. Система мягких кожаных ремней держала ее, к то
му же от больших доз препаратов, которые вкололи после недавнего приступ
а, по всему телу разливалась вязкая тяжелая слабость.
Самого приступа она не помнила. Осталось только смутное чувство стыда за
свои безобразные жалобы и крики. Но телеэкран, в котором застыло испуган
ное, растерянное лицо ее мужа, ясно стоял перед глазами, и голос за кадром,
глухой, тусклый, не мужской и не женский, продолжал звучать в ушах.
Она хорошо знала этот голос. Он всегда предвещал беду.
Галина Дмитриевна поерзала в постели. Если бы не сестра, она все-таки суме
ла бы высвободить запястья, затем щиколотки, она бы встала на ноги и добре
ла до окошка, держась за мебель. На это ушло бы не меньше получаса, но перва
я гроза стоила таких титанических усилий. Белые сполохи света были, безу
словно, важным посланием, адресованным именно ей, Галине Дмитриевне, и сл
едовало непременно понять его смысл.
Но сестра спала чутко и могла проснуться. Тогда придется разговаривать с
ней, смотреть в глаза, сгорать от стыда за то, что вот она, преступница, убий
ца, все еще живет, коптит воздух своим черным дыханием и вынуждает других,
нормальных, здоровых, ни в чем не виноватых людей нянчиться с ней.
И все-таки очень хотелось встать и посмотреть в окно. Галина Дмитриевна о
сторожно вытянула правую руку из петли. Руки у нее стали такие тонкие, что
в ремнях давно пора было проделать новые дырочки.
Минут через двадцать больная бесшумно соскользнула на пол, доковыляла б
осиком до окошка. Прямо в лицо ей вспыхнула очередная зарница.
Палата была на третьем этаже. Из окна открывался красивый спокойный пейз
аж. Старый яблоневый сад вырубили, посадили ровными рядами маленькие юны
е елки. Дальше, за высоким забором, виднелись край поля и опушка смешанног
о леса. Сквозь лес, через поле, шла узкая бетонная дорога. Часть ее была вид
на из окна палаты, и несколько раз Галине Дмитриевне удавалось заметить,
как катит по ней одинокий сгорбленный велосипедист в темной спортивной
шапочке.
Прямо под окном росла старая яблоня. Она одна уцелела после вырубки сада,
раскидистая, корявая, она продолжала щедро плодоносить. Яблоки были мелк
ие, темно-красные, с приторной вяжущей горчинкой.
Нянька Рая, которая приходила убирать палату, кормить и мыть больную, одн
ажды угостила Галину Дмитриевну джемом из этих яблок. Он был очень вкусн
ый, густой, прозрачный. Рая объяснила, что надо обязательно добавлять нем
ного желатина, а также лимонную цедру и капельку ванили.
Больная продрогла и потихоньку вернулась в постель. Сестра посапывала в
о сне. Галине Дмитриевне было стыдно даже взглянуть в ее сторону. Бедная д
евочка возилась с ней, терпела мерзкие истошные вопли, промывала рану на
лбу, меняла повязку. Знала бы она, ради кого столько хлопот.
За лесом прокатился слабый громовой раскат, дробь дождя стала звонче и н
апряженней.
Били барабаны, десять маленьких барабанщиков отбивали торжественную д
робь на пионерской линейке, перед выносом флага дружины. Галина Дмитриев
на старалась не закрывать глаз, даже не моргать, потому что стоило на миг п
ровалиться в темноту Ц и сразу мерещился широкий школьный коридор, стро
й барабанщиков в белых рубашках, красных галстуках, красных пилотках. Тр
етья девочка слева Ц Люба Гордиенко. Палочки в ее руках мелькали с такой
скоростью, что их не было видно. Люба смотрела на Галину Дмитриевну серье
зно и печально.
Ц Ты все еще живешь? И тебе не стыдно? Меня нет, а ты живешь. Я ведь лучше теб
я, я была очень хорошая девочка, я много читала, знала наизусть стихи Есени
на, Кольцова и Некрасова, я могла бы столько добра сделать людям. Но меня н
ет, а ты все живешь. Тебе не стыдно?
Тусклый голос, не мужской, не женский, не детский, пульсировал в мозгу. Дро
бь дождя, тихое уютное сопение медсестры не могли заглушить его. Даже есл
и бы сейчас загрохотали выстрелы, заиграл тяжелый рок, все равно этот тих
ий голос перекрыл бы все прочие звуки.
Ц Любушка, прости меня, Ц прошептала Галина Дмитриевна, Ц я скоро к теб
е приду, осталось совсем немного.
Ц Да, уже пора, Ц ответил ей глухой знакомый голос, Ц ты и так живешь сли
шком долго.
Раньше, в начале болезни, Галина Дмитриевна слышала голос только в телеф
онной трубке, но потом он стал звучать сам по себе, все громче и настойчиве
й. На этот раз слова были произнесены настолько громко, что Галина Дмитри
евна удивилась, почему не просыпается сестра.
Ц Любушка, прости, Ц повторила она, почти беззвучно, и заплакала.
Люба Гордиенко никогда прежде не тревожила ее в эти единственные, заветн
ые полчаса перед рассветом. Галина Дмитриевна знала, что, если не останет
ся и этой короткой передышки, если присутствие мертвой девочки заполнит
все сутки целиком, от полуночи до полуночи, она не выдержит и умрет. Так в ч
ем же дело? Она ведь именно этого хочет. Любушка ждет ее, Любушка простит е
е, но только там, а не здесь.

* * *

Пока не нашлось желающих купить за приличную цену малогабаритную “двуш
ку” (сорок квадратных метров, последний этаж шестиэтажного кирпичного д
ома без лифта, совмещенный санузел, десять минут пешком от метро “Сокол”).
Подобрать две пригодные для жизни “однушки” на ту сумму, за которую прод
алась бы “двушка”, было невозможно. Агент, бойкая крашеная блондинка с ве
чной сигаретой в углу пунцового тонкого рта, звонила через день и еще ни р
азу не сообщила ничего хорошего. То предлагала опустить цену, то требова
ла очередные пятьдесят долларов на рекламу.
Смотреть квартиру приходили редко, и каждый потенциальный покупатель б
ыл долгожданным гостем.
Утро майора Арсеньева началось с того, что Марина прокричала из своей ко
мнаты:
Ц Ты должен быть дома, придут двое “смотрельцев”, в одиннадцать и в три.
Ц Я не могу, я занят, Ц Арсеньев приоткрыл дверь и тут же захлопнул ее. Ма
рина лежала посреди комнаты на ковре, водрузив ноги на конструкцию из ди
ванных подушек. На ней не было ничего, кроме черных кружевных трусиков, ли
цо покрывали ярко-красные пятна, а вместо глаз Арсеньев заметил какие-то
желтые кружочки. Ночной гость, вероятно, успел уйти.
Ц Сегодня твоя очередь! Ц крикнула она.
Ц Но ты ведь свободна, ты могла бы их принять, Ц возразил Арсеньев. Марин
а ничего не ответила.
Ц Послушай, я действительно не могу. Ты не работаешь в праздники, а я рабо
таю. Мне к половине двенадцатого надо быть в прокуратуре. И вообще, в ближа
йшее время ты на меня не рассчитывай, я очень занят.
Высказав все это в дверную щель, Арсеньев постоял немного, не услышал ник
акого ответа и отправился в душ. Минут через пять сквозь шум воды до него д
онесся настойчивый стук в дверь. Марина возмущенно кричала что-то.
Ц Кончится это когда-нибудь или нет? Ц расслышал он, закрутив краны. Ц
Тебя к телефону, очень срочно! Как же мне все надоело!
Саня завернулся в полотенце, приоткрыл дверь, высунул руку и взял у Марин
ы трубку.
Ц Привет, Александр Юрич. Твоя бывшая жена Ц настоящая ведьма. Как ты с н
ей живешь до сих пор? Я бы повесился.
В ухо залилась вода, было плохо слышно, и голос в трубке показался соверше
нно незнакомым.
Ц Кто это?
Ц Гера из морга. А чего там у тебя хлюпает? Моешься, что ли?
Ц Да, я в душе. Может, позже перезвонишь?
Ц Не-е, я потом жрать пойду. Слышь, Юрич, тут вот у меня трупешник, свежачок,
неопознанный. Выловили сегодня утром из озера Бездонка. Это в Серебряном
бору, неподалеку от Рублевского шоссе, там, где Таллинская улица. Девушка
, лет восемнадцать-двадцать, и вроде бы те же феньки. Изнасилование, обсту
рационная асфиксия, следы пластыря вокруг рта и на запястьях, губы накра
шены ярко-красной помадой. Правда, дырки в затылке нет, и одета была, ну, там
, платье трикотажное, босоножки. В общем, трупешник пошел как несчастный с
лучай или суицид, никто ни хрена работать не хочет…
Ц Погоди, как губы накрашены? Ц нервно перебил его Арсеньев. Ц Какая по
мада, Гера, если труп находился в воде?
Ц Совсем недолго находился, часа два, не больше. Вода ледяная, при такой т
емпературе жир не растворяется, наоборот, застывает. А помада сверхстойк
ая. В общем, ты, Саня, приезжай, все тебе расскажу, покажу и дам потрогать.
Ц Хорошо, через сорок минут приеду. Было всего лишь девять утра. Арсеньев
поспешно домылся, почистил зубы. На пороге ванной комнаты его ждала разъ
яренная Марина в полосатом халате. Клубничные хлопья на ее лице высохли,
потемнели и напоминали запекшуюся кровь.
Ц Какое счастье, что все это больше меня не касается, Ц сказала она. Ц Г
ера из морга, труп в воде, у трупа губы накрашены… Господи, Арсеньев, ты хот
я бы понимаешь, как ты живешь, в каком дерьме ты так увлеченно копаешься? С
лушай, а может, это у тебя сублимация? Может, в глубине души ты маньяк?
Ц Может быть, Ц рассеянно кивнул майор, Ц извини, ты поняла, что мне над
о уйти и “смотрельцев” я сегодня принять не смогу?
Ц Тогда звони агенту и отменяй. Мне тоже надо уйти.
Ц Тебе надо уйти из вредности, а мне по делам. Вот сама и звони, Ц проборм
отал Арсеньев, пытаясь справиться с раздражением, Ц неужели ты не можеш
ь принять хотя бы тех, которые придут к одиннадцати? Ведь все равно провоз
ишься еще часа два.
Ц Нет, Арсеньев, сегодня твоя очередь! Ц пропела Марина сладким голосом
и скрылась в ванной.
Единственное, чего ему хотелось сейчас, Ц это спокойно позавтракать. По
сидеть пятнадцать минут в тишине, выпить чашку крепкого кофе и съесть по
рцию овсянки быстрого приготовления. Он терпеть не мог эту овсянку в пак
етиках, но она его всегда выручала.
"Неужели все-таки серия? Ц размышлял он, наблюдая, как поднимается кофей
ная пена в турке. Ц Допустим, в случае со вторым трупом Гера ошибся или фа
нтазирует. Но все равно похоже на серию. Платный киллер мог изнасиловать,
воспользовавшись ситуацией. Странно, не типично. Однако почему нет? Но со
дранный пластырь, губная помада, идеальный порядок в квартире… Он что, ус
троил там генеральную уборку? Между прочим, надо хотя бы немного ориенти
роваться в квартире, чтобы в ней прибраться. То есть он бывал там раньше? И
ли это сделала домработница? Сколько у нее имелось времени? Вахтерша вид
ела, как она вошла подъезд в одиннадцать сорок. Вызов зафиксирован в один
надцать сорок пять. А в двенадцать мы уже приехали. Бред! Невозможно убрат
ь квартиру за пятнадцать минут. Значит, это все-таки сделал убийца. Зачем?
Искал что-то, потом стирал отпечатки и попутно наводил порядок? Ерунда. В
квартире обнаружены отпечатки убитых и домработницы Лисовой. Убийца не
снимал перчаток, скорее всего резиновых, хирургических. Нет, серийники д
ействуют совершенно иначе, и платные киллеры ведут себя по-другому. Но и г
рабители… Во-первых, они грабят… А Гера слишком много пьет”
1 2 3 4 5