— Благородно, мужественно и откровенно, как я и ожидал от моряка! — воскликнул сэр Реджинальд.Баронет взял руку Блюуатера и пожал ее от чистого сердца. Потом оба они с минуту прохаживались в молчании и глубокой задумчивости.— Внезапное появление принца у Шотландских берегов, — начал сэр Реджинальд, — всех нас немного удивило, хотя мы и знали прежде о подобном его намерении. Может быть, он сделал очень хорошо, что вступил на свою землю без всяких чужестранных войск и, можно сказать, бросился в объятия своих подданных, вверяясь их великодушию, верности и мужеству. Мы слышим отовсюду, что его королевское высочество делает чудеса в Шотландии, между тем как его приверженцы в полной деятельности в Англии, хотя теперь, на время, они и принуждены быть осторожными и благоразумными.— Я от всего сердца рад это слышать! — сказал Блюуатер. — Я опасался, что его внезапное появление застанет всех приверженцев его не приготовленными и поразит робостью.— Далеко от этого, мой добрый сэр. Мы довольно сильны, чтоб управлять народом, если бы нам найти только тех, которые в состоянии были бы предводительствовать нами. Все, в чем мы теперь еще нуждаемся, — это в нескольких главнейших лицах государства.— И неужели таких людей нет у вас?— Кажется, мы можем положиться на большую часть высшего дворянства, но все они из опасения действуют слишком осторожно. Тех, кто бы мог подать нам пример верности и истинного патриотизма, мы должны отыскивать в рядах храбрых воинов и ревностных моряков.— Если так, скажите мне только слово, укажите мне место, где будет водружено знамя, и я явлюсь к вам при первой возможности!— Этого-то я и ожидал от вас, адмирал Блюуатер! — отвечал обрадованный баронет. — Но вы, сэр, не этим могли бы оказать нам истинную услугу в столь важную минуту.— Я носил оружие с малолетства, сэр Реджинальд, на службе, которая едва ли принесет много пользы в настоящую войну. У принца Эдуарда нет флота, да я и не думаю, чтоб он был ему нужен.— Ваша правда, мой дорогой сэр, но этот флот есть у короля Георга! Что касается того, нужен ли он нам, то позвольте вам заметить, что вы ошибаетесь, скоро для нас будет важней всего иметь свободное сообщение с твердой землей. Без сомнения, граф Вервильен вышел в море именно с этой целью.Блюуатер невольно вздрогнул при этих словах своего собеседника. Мысль об измене, скрывающаяся в последнем замечании баронета, никогда еще не приходила ему в голову, и душа его, исполненная чести, отвратилась от подобного поступка при одном намеке. Сэр Реджинальд, при своей опытности, тотчас же заметил, что чувства нового его друга немало были встревожены неожиданным его намеком, и потому он решился быть несколько осторожнее.— Как я должен понимать вас, сэр Реджинальд Вичекомб? — спросил контр-адмирал. — Какая связь может существовать между мной и морскими силами короля Георга, если я вздумаю оставить его службу? Флот Георга едва ли станет помогать Стюартам; по крайней мере, он будет повиноваться своим офицерам.— В этом нет ни малейшего сомнения, адмирал Блюуатер! А между тем, какую завидную славу приобрел себе Монк, возвратив престол своему законному государю и избавив таким образом свое отечество от всех ужасов междоусобной войны!— Все это очень справедливо, сэр; но я скорее встретил бы Карла у Дувра, вооруженный не запятнанным мечом, чем сопровождаемый целой армией.— Неужели и тогда, если бы ваша армия с радостью последовала бы за вами и была бы готова не менее вас служить своему законному государю?— Ну, подобное обстоятельство могло бы еще извинить этот поступок. Впрочем, солдаты и моряки всегда находятся под влиянием образа мыслей своих высших начальников.— Кстати, скажите мне, пожалуйста, отчего вы остались здесь одни, и каким образом делится власть двух адмиралов, если они служат вместе?— Не знаю, понимаю ли я вас так, как надо, сэр Реджинальд. Я остался здесь для того, чтобы последним сняться с якоря; сэр Джервез предводительствует нашей эскадрой, имея целью построить линию поперек канала и тем не пропустить Вервильена к западу.— К западу! — повторил баронет с иронической улыбкой, хотя темнота и не позволяла контр-адмиралу хорошенько разглядеть выражения лица своего собеседника. — Так адмирал Окес думает, что французский флот идет в этом направлении?— Так нас известили; но разве у вас есть причины думать, будто неприятель имеет какое-нибудь другое намерение?Баронет не отвечал и, казалось, погрузился в глубокое размышление. Он решился, наконец, опутать Блюуатера, по возможности, своими сетями; находчивость, которая никогда не оставляет людей решительных, внушила ему в эту минуту план, который скорее всякого другого мог быть успешным. Так как ему было уже известно отвращение Блюуатера к вмешательству иностранцев в предстоящую борьбу, то он и вознамерился на этом самом основании задеть в контр-адмирале ту струну, которая должна была отозваться в глубине души его.— Конечно, у нас есть свои известия, — отвечал он, будто неохотно высказывая свои сведения, — но преданность Карлу заставляет хранить их еще в тайне. Впрочем, кажется, всякий имеет право делать свои предположения и заключения. Видите ли, герцог Кумберлендский, собрав свои германские вспомогательные войска, намерен перевезти их в Англию ближайшим путем. Неужели смышленый неприятель допустит подобную подмогу, когда хороший флот дает ему возможность воспрепятствовать этому? Ясно, что нет; и потому, если принять в соображение время, в которое граф Вервильен вышел в море, его неведение о присутствии вашей эскадры в канале и все другие обстоятельства, сопровождающие этот случай, то нельзя не предполагать, что цель его — воспрепятствовать германским полкам соединиться с английскими.— Это, кажется, довольно основательно, а между тем «Деятельный» сообщил нам сигналами, что французы идут к западу, и притом легким западным ветром.— А разве флоты не делают, подобно армиям, ложных движений? Разве граф Вервильен не мог держаться к западу до тех пор, пока суда его были в виду берега, и потом, пользуясь ночным мраком, снова уклониться к востоку и под английским флагом пуститься по каналу?— Едва ли, сэр Реджинальд, — отвечал, улыбаясь, Блюуатер.— Да что же может воспрепятствовать ему в этом, дорогой мой адмирал? — спросил сэр Реджинальд. — Одна только встреча с сэром Джервезом, скажете вы. Но вы не ответили мне еще на мой вопрос — каким образом адмиралы делят между собой власть, находясь в одной эскадре?— Так же, как воины на берегу. Старший приказывает, а младший повинуется.— Это так, но вы не вполне отвечаете на мой вопрос. У вас одиннадцать линейных кораблей и два адмирала — какая же часть из этих судов находится, собственно, под вашей командой и какая под командой сэра Джервеза?— Под командованием вице-адмирала состоят шесть кораблей, а под моим — остальные пять. Каждый из нас имеет свои фрегаты и мелкие суда. Но приказание, отданное главнокомандующим кому бы то ни было из капитанов, должно быть тотчас же исполняемо, каково бы оно ни было.— А вы, — начал с новым жаром сэр Реджинальд, — в каком отношении находитесь к этим капитанам?— Если я отдам кому-нибудь из них свое приказание, оно должно быть исполнено; но часто бывают такого рода обстоятельства, что на мои приказания отвечают мне, что уже последовали совершенно противоположные приказания от главнокомандующего. Но к чему все эти вопросы, сэр Реджинальд?— Имейте маленькое терпение, мой дорогой адмирал. Скажите мне, какие суда находятся, собственно, в вашем распоряжении?— Мой «Цезарь», «Дублин», «Элизабет», «Йорк» и «Дувр». К ним надо еще прибавить фрегат «Друид» и военный шлюп «Гнат». Моя команда состоит из восьми судов.— Какая превосходная сила в столь критическую минуту! Но где же все эти суда? Я вижу только четыре и куттер, и из них только два больших.— Огонек, который вы замечаете вдоль берега к западу, принадлежит «Элизабет»; а вот тот сильный, в канале — «Йорку». Фонарь «Дувра» исчез далее к югу. А, вот и «Дублин» пустился уже в путь!— И вы пуститесь, адмирал Блюуатер?— Если не захочу отстать, то через час. При нынешнем положении дел, я уже думал, не лучше ли будет отозвать назад последние суда и собрать их в сомкнутую эскадру; увеличивающийся ветер заставляет думать, что они потеряют вице-адмирала и что к утру вся линия будет разбросана и в большом беспорядке. Чтобы суда могли действовать согласованно, нужно чтоб ими управлял один человек.— С какой же целью вы соберете все поименованные вами суда в сомкнутую линию? — спросил с живостью баронет.— С самой простой: чтоб они удержались все вместе и были бы в зависимости от моих сигналов. Этого распоряжения требует от меня мой долг, как от командующего.— А имеете ли вы здесь, на мысе, возможность привести в исполнение свой план?— С моей стороны было бы непростительно пренебречь столь важной предосторожностью. Мой сигнальный офицер лежит вон там, под своим плащом, а два сигнальщика готовы отдать все нужные сигналы; я предвидел это обстоятельство, и теперь в самом деле сигнал становится необходимым. Если отдавать его, то отдавать сию же минуту. Огонек «Йорка», отдаляясь более и более, становится едва заметным. Да, сигнал будет подан, этого требует благоразумие; вы увидите, каким образом мы командуем своими отдаленными судами.Блюуатер не мог сообщить своему собеседнику более приятного известия. Между тем, сэр Реджинальд не смел предложить контр-адмиралу открытую измену, которую замышлял; но он рассчитывал, что если контр-адмирал удержит свои корабли от присоединения к кораблям сэра Джервеза, то это ослабит последнего так, что он не в состоянии будет завязать дела с французами. Правда, Блюуатер действовал по соображениям, совершенно противоположным этим желаниям; но так как оба наши собеседника шли тем же путем до известного пункта, то интриган баронет надеялся убедить своего нового друга продолжать его и далее.Быстрота есть воинская добродетель; в морской же службе она необходима. Лишь только контр-адмирал решился исполнить свой замысел, как тотчас же призвал нужных к тому людей. Лорд Джоффрей, возвратясь уже на высоты, выслушал приказания адмирала, которые и передал немедленно лейтенанту и сигнальщикам. Приготовленные фонари зажгли в ту же минуту и подняли на сигнальную мачту. Вскоре затем были пущены три ракеты и сделан выстрел из пушки, стоявшей на утесе. Не прошло и минуты, как на «Цезаре» повторился выстрел из тяжелого орудия, и на мачте его показался отданный адмиралом сигнал. «Дублин» же, находясь на довольно близком расстоянии, не теряя ни минуты, сделал то же самое.— Теперь очередь «Элизабет»! — закричал Блюуатер. — Не может быть, чтоб она не слышала наших выстрелов и не увидела сигнала.— «Йорк» впереди нее, сэр! — воскликнул мичман. — А посмотрите: он уже поднял сигнал.Однако не прошло и минуты, как выстрел и фонари «Элизабет» возвестили, что и она увидела сигнал контр-адмирала.— Боюсь, — сказал Блюуатер после нескольких минут наблюдения, — что нам не собрать больше своих судов; одному из них придется попытать счастья отыскать главнокомандующего. А это что значит?В эту минуту показался во мраке слабый, отдаленный свет, и все стали напрягать слух, затаив дыхание. Скоро глухой, слабый отголосок выстрела возвестил, что даже «Дувра» достигло быстро переданное приказание.— Что это значит, сэр? — спросил сэр Реджинальд, наблюдавший за всем этим с напряженным вниманием.— Это значит, что вся моя дивизия находится еще под моей командой. Что, моя шлюпка у берега, лорд Джоффрей Кливленд?— Точно так, сэр!— Хорошо. Господа, отправимтесь на корабль; «Цезарю» пора сняться с якоря и выйти в открытое море.Все присутствующие покинули немедленно сигнальную станцию, спеша к лодкам и оставляя Блюуатера и сэра Реджинальда позади себя. Для баронета настала теперь критическая минута; он был так близок к своей цели, что неудача была бы ему вдвойне обидна. А потому он решился не отставать от адмирала, пока была еще хотя малейшая надежда на успех.— У вас теперь, адмирал Блюуатер, огромная игра в руках, — начал баронет. — Будучи верно сыграна, она может упрочить триумф правого дела. Кажется, я знаю замысел Вервильена, знаю, что его успех возвратит Стюартам трон их предков! Тому, кто любит их, должно хорошенько обдумать свои дела и намерения прежде, чем он воспрепятствует столь славному результату.Слова эти были сказаны с такой же смелостью, как и хитростью. Впечатление, произведенное сэром Реджинальдом на Блюуатера, было довольно значительно. Опытный искуситель представил ему приманку в самом обольстительном виде; притом же контр-адмирал чувствовал, что ему стоит только задержать свои суда, чтобы всякое сражение стало решительно невозможным. Выдать своего друга превосходящей силе — он не мог и не хотел; но с прискорбием мы должны сознаться, что в голове его мелькала мысль о возможности оказать искателю приключений в Шотландии большую услугу, не причиняя этим вице-адмиралу и авангарду флота существенного вреда.— Я желал бы, чтоб мы не ошибались в назначении графа Вервильена, — сказал он. — Я ненавижу все германские союзы и, кажется, скорее оставлю службу, чем стану конвоировать или перевозить хоть одного из этих лоскутников в Англию.В этом случае сэр Реджинальд вполне доказал свое искусство в интригах. Он дал мыслям и чувствам Блюуатера такое направление, которое, как он хорошо видел, могло привести его к достижению всех его желаний.— Я не понимаю ничего в морском деле, — отвечал он скромно, — но знаю, что граф везет нам вспомогательное войско. Мне вовсе не пристало давать советы человеку с вашим опытом в том, как располагать такой силой, какая у вас под командой; но один из друзей правого дела, который теперь на западе и который последнее время находился при принце, говорил мне, что принц наш обнаружил чрезвычайное удовольствие, когда узнал, как много вы можете принести ему пользы.— Так вы думаете, что мое имя достигло королевского слуха и что принцу известны мои настоящие чувства?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36