Наверное, индейская поделка, подумал Локки. Распятый Мессия имел хитроватый прищур и был непристойно обнажен. Несмотря на гвозди и колючки, он улыбался. Дэнси взял Черрика за плечо, от чего потекла еще одна струйка крови, перевернул тело на спину и склонился над подрагивающим лицом. Губы умирающего едва заметно двигались.
- Что ты говоришь? - спросил Дэнси; он еще ближе придвинулся к лицу Черрика, пытаясь уловить его слова. Но вместо слов изо рта шла только кровавая пена.
Подошел Локки. Мухи уже кружили над умирающим Черриком. Отстранив Дэнси, Локки наклонил свою бритую голову и взглянул в стекленеющие глаза:
- Ты слышишь меня?
Тело что-то промычало.
- Ты узнаешь меня?
Снова - мычание.
- Ты хочешь отдать мне свою часть земли?
На этот раз мычание было слабее, почти вздох.
- Здесь свидетели, - продолжал Локки. - Просто скажи - да. Они услышат тебя. Просто скажи - да.
Тело силилось что-то сказать, его рот открылся чуть шире.
- Дэнси! - Локки обернулся. - Ты слышишь, что он говорит?
Дэнси побаивался Локки и не хотел бы влезать в его дела, но кивнул.
- Ты свидетель, Дэнси.
- Если так нужно, - ответил англичанин.
Черрик почувствовал, как рыбья кость, которой он подавился в деревне, повернулась и добила его.
- Дэнси, он сказал "да"? - поинтересовался Тетельман.
Дэнси почти услышал, как рядом звонит по нему погребальный колокол. Он не знал, что сказал умирающий, но какая в конце концов разница?
Локки все равно приберет к рукам эту землю, так или иначе.
- Он сказал "да".
Локки встал и пошел пить кофе.
Первым движением Дэнси было закрыть глаза умершему; но от малейшего прикосновения глазные впадины разверзлись и наполнились кровью.
Ближе к вечеру они его похоронили. Хотя тело было спрятано от дневной жары в самом холодном углу склада, среди всякого барахла, оно уже стало разлагаться к тому времени, как его зашили в мешок и понесли хоронить. В ту же ночь Стампф пришел к Локки и предложил ему свою треть земли, в добавок к доле Черрика, и Локки, всегда трезво смотрящий на вещи, согласился. План карательных мер был окончательно разработан на другой день. Вечером того же дня, как Стампф и надеялся, прилетел самолет снабжения. Локки, которому надоели надменные позы Тетельмана, тоже решил слетать на несколько дней в Сантарем, вышибить там джунгли из головы алкоголем и вернуться с новыми силами. Он надеялся также пополнить там необходимые запасы и, если удастся, нанять надежных водителя и охранника.
В самолете было шумно, тесно и неудобно, за все время перелета оба попутчика не обмолвились ни словом. Стампф просто глазел вниз на нетронутую дикую местность, над которой они пролетали, хотя картина не менялась часами: темно-зеленые полосы леса, прореженные кое-где сверканием воды; иногда языки дыма, там, где выжигали лес, вот, пожалуй, и все.
По прибытию в Сантарем они расстались, едва пожав руки. От этого каждый нерв в руке Стампфа болезненно съежился, и на мягкой коже между большим и указательным пальцем открылась трещина.
* * *
Да, Сантарем - не Рио, думал Локки, направляясь в бар на южной окраине города, куда часто наведывались ветераны Вьетнама, любители этого своеобразного энимал-шоу. Оно было одним из немногих удовольствий Локки, от которого он никогда не уставал, - смотреть, как одна из местных женщин с застывшим, как студень, лицом, отдается собаке или ослу - и всего за несколько зеленых. Женщины в Сантареме были невкусными, как пиво, но Локки не волновала их внешность: главное, чтобы тело было в рабочем состоянии, и чтобы они были не заразны. Разыскав бар, он подсел к какому-то американцу, с которым весь вечер обменивался скабрезностями. Когда же ему это надоело - уже заполночь, он, прихватив бутылку виски, вышел на улицу излить свои эмоции на чью-нибудь физиономию.
* * *
Немного раскосая женщина уже почти согласилась на небольшой грешок с Локки - от чего она решительно отказывалась, пока очередной стакан вина не убедил ее, что не в целомудрии счастье - когда в дверь негромко постучали.
- Суки, - выругался Локки.
- Si, - отозвалась женщина. - Зука. Зука. - Кажется, это было единственным словом в ее лексиконе, напоминавшем английское. Не обращая на нее внимания, пьяный Локки подполз к краю грязного матраса. В дверь снова постучали.
- Кто там?
- Сеньор Локки? - голос из коридора принадлежал молодому человеку.
- Да! - Локки не мог отыскать брюк в складках простыни. - Да! Что тебе нужно?
- Mensagem, - сказал юноша. - Urgente. Urgente.
- Ты ко меня? - Он, наконец, нашел свои брюки и теперь надевал их. Женщина совершенно спокойно наблюдала за происходящим, лежа в кровати и поигрывая пустой бутылкой. Застегнувшись, Локки проделал три шага - от кровати к двери. На пороге стоял мальчик, черные глаза и особенный блеск кожи свидетельствовали о его индейском происхождении. Он был одет в тенниску с рекламой "кока-колы".
- Mensagem, Сеньор Локки, - повторил он, - ...do hospital.
Мальчик смотрел мимо Локки на женщину в кровати, осклабясь от уха до уха.
- Больница? - переспросил Локки.
- Sim. Hospital "Sacrado Coraca de Maria".
Это может быть только Стампф, подумал Локки. Кому еще в этом богом и чертом забытом месте он может понадобиться? Никому. Он посмотрел на личико с раскосыми глазами.
- Vem komigo, - сказал мальчик, - Vem komigo. Urgente.
- Нет, - решил Локки. - Я остаюсь. Не сейчас. Понимаешь меня? Потом, потом.
Мальчик пожал плечами.
- ...Ta morrendo.
- Умирает?
- Sim. Ta morrendo.
- Ладно, бог с ним. Понимаешь? Возвращайся и скажи ему, что я приду, когда освобожусь.
Мальчик опять пожал плечами.
- E meu dinheiro? - сказал он, когда Локки уже закрывал дверь.
- Пошел к черту, - бросил Локки и захлопнул дверь.
Когда после двух часов и одного бездарного акта с безразличной особой Локки открыл дверь, он обнаружил, что мальчик в отместку нагадил на порог.
* * *
Больница "Sacrado Coraca de Maria" была плохо приспособлена, чтобы болеть; уж лучше умирать в своей кровати в компании с собственным потом, думал Локки, шагая по грязному коридору. Удушливый запах медикаментов не мог заглушить испарений больной человеческой плоти. Ими были пропитаны стены; они жирной пленкой садились на лампы и пол. Что могло стрястись со Стампфом, что он угодил сюда? Драка в баре? Не сошелся с сутенером в цене за женщину? Немец был просто слишком глуп, чтобы влипнуть во что-нибудь подобное. - Сеньор Стампф? спросил он у женщины в белом, проходившей по коридору. - Мне нужен Сеньор Стампф.
Женщина потрясла головой и указала дальше по коридору на замученного вида мужчину, который остановился на мгновение, чтобы зажечь сигару. Локки подошел. Мужчина стоял в клубах едкого дыма.
- Мне нужен Сеньор Стампф, - сказал Локки.
Мужчина, усмехнувшись, посмотрел на него:
- Вы Локки?
- Да.
- Ага, - он затянулся. Дым был настолько едким, что мог бы вызвать рецидив у самого тяжелого пациента. - Я доктор Эдсон Коста, - сказал мужчина, протягивая холодную руку Локки. - Ваш друг ждал вас всю ночь.
- Что с ним?
- У него болит глаз, - сказал Эдсон Коста, совершенно безразличный к состоянию Стампфа. - И у него небольшие ссадины на руках и лице. Но он не подпускает к себе никого. Он сам себе доктор.
- Но почему? - удивился Локки.
Доктор, казалось, был озадачен.
- Он платит за стерильную комнату. Платит хорошо. Поэтому я его туда поместил. Хотите его увидеть? Может, заберете его?
- Может, - ответил Локки без всякого энтузиазма.
- Его голова... - сказал доктор. - У него галлюцинации.
Не вдаваясь в дальнейшие объяснения, он пошел широкими шагами, оставляя за собой дымовой шлейф. Пройдя через главное здание и небольшой внутренний двор, они оказались возле палаты со стеклянным окошком в двери.
- Здесь, - доктор показал на дверь, - ваш друг. Скажите ему, - сказал он, как будто дал прощальный залп, - чтобы заплатил, или пусть завтра уезжает.
Локки заглянул в стеклянное окошко: грязновато-белая комната была пустой только кровать и небольшой стол, освещенный тем же зловещим светом, что пробирался в каждый угол этого заведения. Стампф не лежал в кровати, а сидел на корточках в углу. Его левый глаз был скрыт большим тампоном, привязанным кое-как бинтами вокруг головы. Локки уже довольно долго смотрел на Стампфа, прежде чем тот почувствовал, что за ним наблюдают. Он медленно поднял голову. Его здоровый глаз, как бы в компенсацию за потерю другого, казалось, расширился в два раза. В нем был страх, которого хватило бы на оба глаза; да хоть на дюжину глаз. Осторожно, как человек, кости которого настолько ломки, что он боится их переломать от малейшего движения.
Стампф отделился от стены и подошел к двери. Он не открыл ее, а стал переговариваться с Локки через стеклянное окошко.
- Почему ты не пришел? - сказал он.
- Я здесь.
- Но раньше, - лицо Стампфа все было в кровоподтеках, как будто его били. - Раньше.
- Я был занят, - ответил Локки. - Что с тобой стряслось?
- Это правда, Локки, - сказал немец. - Все правда.
- О чем ты?
- Тетельман мне все рассказал. О тех словах Черрика. О том, что мы изгнанники. Это правда. Они хотят вышвырнуть нас.
- Мы сейчас не в джунглях, - сказал Локки. - Здесь тебе нечего бояться.
- О, если бы так, - глаз Стампфа расширился еще больше. - Если бы так. Я видел его.
- Кого?
- Старика. Из деревни. Он был здесь.
- Забавно.
- Он был здесь, черт тебя побери! - воскликнул Стампф. - Он стоял тут, на твоем месте, и смотрел на меня через стекло.
- Ты, видно, слишком много выпил.
- Это случилось с Черриком, и теперь это происходит со мной. Они губят нашу жизнь...
Локки хмыкнул:
- У меня нет проблем.
- Они не дадут тебе ускользнуть, - сказал Стампф. - Никто из нас не ускользнет. Пока мы не заплатим сполна.
- Тебе придется освободить эту комнату, - Локки надоела эта болтовня. Мне сказали, что к утру тебе придется убраться.
- Нет, - ответил Стампф. - Я не могу. Я не могу.
- Тебе нечего бояться.
- Пыль, - сказал немец. - Пыль в воздухе. Она меня поранит. Мне в глаз попала пылинка - всего лишь пылинка - и с тех пор он кровоточит без остановки. Я даже не могу лечь, простынь колет меня, как гвоздями. Когда я хожу, мне кажется, что ступни вот-вот растрескаются. Ты должен мне помочь.
- Как? - спросил Локки.
- Заплати им за комнату. Заплати, чтобы я мог остаться и дождаться специалиста из Сан-Луиса. А потом, Локки, возвращайся в деревню. Возвращайся и скажи им, что я не претендую на их землю. Что больше ей не владею.
- Я вернусь туда, - сказал Локки, - когда будет время.
- Ты должен сделать это быстро, - настаивал Стампф. - Скажи им, что я хочу жить.
Вдруг перевязанное бинтами лицо Стампфа исказилось, и его взгляд устремился мимо Локки на что-то в глубине коридора. Его дрожащие от страха губы прошептали только одно слово:
- Пожалуйста.
В недоумении, Локки обернулся. Коридор был пуст, за исключением жирных мотыльков, которые кружили вокруг лампы.
- Там ничего нет, - сказал он, снова поворачиваясь к двери. На забранном проволочной сеткой окошке были отчетливо видны отпечатки двух окровавленных ладоней.
- Он здесь, - немец неподвижно глядел на окровавленное стекло. Локки не спросил, кто. Он потрогал отпечатки рукой. Они, все еще влажные, были на его стороне двери.
- Боже, - выдохнул он. Кто мог проскользнуть мимо него и оставить отпечатки, а затем так же незаметно исчезнуть, в то же время как он обернулся лишь на мгновение? В это трудно было поверить. Он вновь оглянулся на коридор. Там не было никого. Только лампа немного раскачивалась, как будто задетая движением воздуха, и мотыльки шелестели своими крыльями:
- Что происходит?
Стампф, потрясенный отпечатками, слегка дотронулся пальцами стекла. В месте прикосновения из его пальцев проступила кровь, и поползла каплями по стеклу. Он не убирал пальцы, а смотрел на Локки глазами, полными отчаяния.
- Видишь? - сказал он очень спокойно.
- Что ты выдумываешь? - Локки тоже понизил голос. - Это просто какой-то трюк.
- Нет.
- Ты не болеешь тем, чем Черрик. Ты не можешь этим болеть. Ты не притрагивался к ним. Мы с тобой заодно, черт побери. - Локки начинал горячиться. - Черрик их трогал, а мы нет.
Стампф смотрел на Локки почти с жалостью.
- Мы были неправы, - сказал он мягко. Его пальцы, которые он уже убрал со стекла, продолжали кровоточить, красные струйки потекли по рукам. - Это не тот случай, когда ты можешь что-нибудь сделать, Локки. У нас руки коротки.
Он поднял свои окровавленные пальцы, улыбаясь невольной игре слов:
- Видишь?
Внезапное, безнадежное спокойствие немца напугало Локки. Он взялся за дверную ручку и дернул ее. Дверь была закрыта. Ключ бил изнутри - ведь Стампф за это заплатил.
- Убирайся, - сказал Стампф. - Убирайся прочь.
Улыбка исчезла с его лица: Локки навалился на дверь плечом.
- Я сказал, убирайся, - завизжал Стампф. Он отпрянул от двери, когда Локки во второй раз ударил в нее. Затем, видя, что замок скоро поддастся, начал кричать о помощи. Локки не обращал на него внимания, и продолжал выбивать дверь. Раздался треск.
Где-то рядом Локки услышал женский голос, отзывающийся на призывы Стампфа. Ерунда, он доберется до немца раньше, чем подоспеет помощь, и потом, с божьей помощью, вышибет с его физиономии эту ублюдочную улыбку. Он бил в дверь со все нарастающей яростью. Еще и еще, и дверь поддалась. Стампф почувствовал, как в его стерильную комнату вторглись извне первые клубы загрязненного воздуха. В его временное убежище проникло лишь легкое дуновение, но оно несло с собой микроскопический мусор Внешнего мира. Копоть, перхоть, вычесанная с тысяч голов, пух, песок, блестящие чешуйки с крыльев мотыльков, такие маленькие, что человеческий глаз едва различит их в луче солнечного света, безобидные для почти всех живых организмов. Но для Стампфа они были смертельны; в считанные секунды его тело превратилось в скопление микроскопических, кровоточащих ранок.
Он завопил и бросился к двери, чтобы захлопнуть ее, чувствуя себя под градом мельчайших лезвий, и каждое из них раздирало его тело. Пока он сдерживал дверь от вторжения Локки, кожа на его израненных руках разорвались. Впрочем, Локки все равно было не удержать. Широко распахнув дверь, он входил в комнату, каждым своим движением вызывая новые движения воздуха, на погибель Стампфу.
1 2 3 4 5