На ней были перчатки и очки, и на Юдит она смотрела едва ли не с профессорской строгостью.
– Еще одна спасенная душа, – сказала она.
Юдит остановилась. Хотя ни та, ни другая женщина не проявили никаких признаков враждебности, ей хотелось войти в это волшебное место желанной гостьей.
– Мне можно подняться?
– Конечно, – ответила женщина с ребенком на руках. – Ты пришла, чтобы встретиться с Богинями?
– Да.
– Стало быть, ты из Бастиона?
Прежде чем Юдит успела ответить, вмешалась другая женщина.
– Конечно же, нет! Ты только посмотри на нее!
– Но ведь воды принесли ее.
– Воды принесут любую женщину, у которой наберется достаточно смелости. Нас-то они принесли, верно?
– А много здесь других женщин? – спросила Юдит.
– Сотни. А сейчас, может быть, уже и тысячи.
Юдит это не удивило. Если даже она, жительница Пятого Доминиона, заподозрила, что Богини до сих пор существуют, то сколько же веры должно было быть у здешних женщин, выросших на легендах о Тишалулле и Джокалайлау?
Когда Юдит поднялась на верхнюю площадку, женщина в очках представилась.
– Меня зовут Лотти Йеп.
– А меня – Юдит.
– Мы рады видеть тебя, Юдит, – сказала другая женщина. – Меня зовут Парамарола. А этого паренька... – Она опустила взгляд на младенца. – ...Билло.
– Твой? – спросила Юдит.
– Интересно, где бы я нашла для этого мужчину? – сказала Парамарола.
– Мы провели во Флигеле девять лет, – объяснила Лотти Йеп. – Под гостеприимным кровом Автарха.
– Пусть его колючки сгниют, а ягоды засохнут, – добавила Парамарола.
– А ты откуда? – спросила Лотти.
– Из Пятого, – ответила Юдит.
Но внимание ее уже отвлеклось от женщин и обратилось к окну в залитом лужами коридоре у них за спиной – или, вернее, к тому виду, который сквозь него открывался. В благоговейном страхе и удивлении она подошла к подоконнику и оглядела необычайное зрелище. В центре дворца поток расчистил круг диаметром примерно в полмили или даже больше. Стены, колонны и крыши были сметены его мощью, а руины – затоплены. Лишь на тех местах, где стояли самые высокие башни, над поверхностью виднелись небольшие каменные островки, да кое-где возвышались обломки просторных дворцовых покоев, оставленные словно в насмешку над чрезмерными претензиями самонадеянного архитектора. Но она подозревала, что и этим руинам недолго осталось стоять над водой. Поток кружил по огромному водоему в довольно мирном настроении, но одного напора его течения было вполне достаточно, чтобы сокрушить эти последние останки шедевра Сартори.
В центре этого неожиданно возникшего моря виднелся более крупный остров, берега которого состояли из полуразрушенных покоев, окружавших Башню Оси, прибрежные скалы – из обломков верхней части этой Башни, смешанных с крупными осколками ее обитателя, а главная вершина – из останков самой Башни, которые образовывали сверкающую пирамиду неправильной формы. Казалось, что внутри нее горит ослепительное белое пламя. Созерцая результаты деятельности потока, который в течение дней, а может быть, и часов разрушил сооружения, на проектирование и строительство которых у Автарха ушли долгие десятилетия, Юдит удивилась, что ей удалось достичь этого места целой и невредимой. Та сила, которая на нижних склонах предстала перед ней в обличье невинного, хотя и несколько взбалмошного ручейка, здесь продемонстрировала свои неограниченные способности к разрушению и изменению.
– Вы здесь были, когда это случилось? – спросила она у Лотти Йеп.
– Мы видели только самый конец, – ответила та, – но, доложу я тебе, вот это было зрелище! Видя, как башни рушатся у нас на глазах...
– Мы до смерти испугались, – вставила Парамарола.
– Ты, может, и испугалась, но не я, – ответила Лотти. – Воды освободили нас не для того, чтобы взять и утопить. Понимаешь, мы были в заключении во Флигеле. А потом дверь треснула, и внутрь хлынули воды. Стены просто-напросто смыло.
– Мы знали, что Богини придут, верно? – сказала Парамарола. – Мы всегда в это верили.
– Значит, вы знали, что Они не погибли?
– Ну как они могли погибнуть? Конечно, они могли быть похоронены заживо. Может быть, спали. Или даже сошли с ума. Но умереть они не могли.
– Она говорит правду, – заметила Лотти. – Мы всегда знали, что этот день придет.
– К сожалению, радость может оказаться недолгой, – сказала Юдит.
– Почему ты так считаешь? – спросила Лотти. – Ведь Автарх сбежал.
– Да, но его Отец по-прежнему на месте.
– Отец? – переспросила Парамарола. – Я всегда думала, что он незаконнорожденный.
– Так кто же его отец?
– Хапексамендиос.
Парамарола захихикала, но Лотти Йеп пихнула ее локтем в бок, хорошо, впрочем, защищенный слоем жира.
– Это не шутка, Рола.
– Как так не шутка?
– Ты же видишь, что женщина не смеется. – Она обернулась к Юдит. – У тебя есть какие-нибудь доказательства этого?
– Нет, но...
– Так с чего тебе это взбрело в голову?
Юдит и раньше предполагала, что ей будет трудно заставить других поверить ее словам о происхождении Сартори, но ей владела неизвестно откуда взявшаяся уверенность, что в нужный момент в ней проснется необходимая сила убеждения. Вместо этого ее охватила ярость разочарования. Если ей придется излагать всю прискорбную историю ее связи с Автархом Сартори каждой живой душе, которая встретится ей по дороге к Богиням, то самое худшее может произойти еще до того, как она одолеет половину пути. Потом ее осенило внезапное вдохновение.
– Ось и есть доказательство, – сказала она.
– Каким образом? – спросила Лотти, с новым интересом разглядывая принесенную потоком женщину.
– Он никогда не смог бы передвинуть Ось без помощи своего Отца.
– Но Ось никогда не принадлежала Незримому, – сказала Парамарола.
На лице Юдит отразилось смятение.
– Рола говорит правду, – сказала ей Лотти. – Он, конечно, мог использовать ее, чтобы подчинить себе пару-тройку слабых мужчин, но Ось никогда не была его.
– Но чья же она тогда?
– В ней была Ума Умагаммаги.
– А кто это?
– Сестра Тишалулле и Джокалайлау. Двоюродная сестра Дочерей Дельты.
– В Оси скрывалась Богиня?
– Да.
– И Автарх не знал об этом?
– Даже не подозревал. Она спряталась там от Хапексамендиоса, когда Он проходил через Имаджику. Джокалайлау отправилась в горы и затерялась в снегах. Тишалулле скрылась...
– ...в Колыбели Жерцемита, – сказала Юдит.
– Верно, – сказала Лотти, явно впечатленная ее осведомленностью.
– А Ума Умагаммаги спряталась в скале, – продолжила Парамарола таким тоном, словно рассказывала сказку маленькому ребенку. – Она надеялась, что Он пройдет мимо и не заметит Ее. Но Он решил сделать Ось центром Имаджики, и Его сила заточила Богиню внутри.
Но какая же ирония таилась во всем этом!
Архитектор Изорддеррекса возвел свою крепость, да и всю свою империю вокруг заточенной в плен Богини. Не укрылась от Юдит и параллель с Целестиной. Похоже, замуровав Целестину в подвале своего дома, Роксборо невольно продолжил мрачную традицию.
– А где сейчас Богини? – спросила Юдит у Лотти.
– На острове. Со временем мы будем допущены к Ним, и Они нас благословят. Но это произойдет только через несколько дней.
– Я не располагаю днями, – сказала Юдит. – Как мне добраться до острова?
– Тебя позовут, когда придет твое время.
– Оно уже пришло, – сказала Юдит, окидывая взглядом коридор. – Спасибо за информацию. Может быть, увидимся снова.
Решив идти направо, она двинулась было в путь, но Лотти ухватила ее за рукав.
– Ты не понимаешь, Юдит, – сказала она. – Богини пришли, чтобы спасти нас. Ничто и никто не может причинить нам здесь вред. Даже Незримый.
– Надеюсь, это действительно так, – сказала Юдит. – Надеюсь от всего сердца. Но на всякий случай я должна Их предупредить.
– Тогда нам лучше пойти с тобой, – сказала Лотти. – Все равно в одиночку ты ни за что на свете туда не доберешься.
– Подожди, – сказала Парамарола. – Ты уверена, что это благоразумно? Она ведь может оказаться опасной.
– А разве все мы не опасные? – спросила Лотти. – Ты вспомни, из-за чего Они нас заперли, если уж на то пошло.

2

Идя по улицам города, Юдит уже успела ощутить атмосферу какого-то постапокалиптического карнавала, навеянную зрелищем танцующих вод, смеющихся детей и радужного воздуха, но в коридорах, ведущих к берегу волшебного водоема, это чувство охватило ее со стократной силой. Здесь тоже были дети – девочки и мальчики не старше пяти лет. Они превратили коридоры в площадки для игр, и эхо их мелодичного смеха и радостных криков отдавалось в стенах, которым не приходилось слышать ничего подобного с момента их возведения. Конечно, здесь была и вода. Каждый квадратный дюйм пола был благословен присутствием лужи, ручейка или маленькой речушки; с замкового камня каждой арки струилась прозрачная водяная завеса; в каждой комнате бурлил освежающий родник или достающий до потолка фонтан. И в каждой журчащей струйке жил тот же трепет, который Юдит уже ощутила в принесшем ее потоке: каждая капля этой живой воды была пронизана волей Богинь. Комета поднялась в зенит, и ее ослепительные белые лучи проникали во все щели, превращая даже самую непримечательную лужу в зерцало оракула и вплетаясь сверкающими змейками в струи каждого фонтана.
В блистающих коридорах им встречались женщины самых разнообразных очертаний и размеров. Многие из них, как объяснила Лотти, являлись, подобно им, бывшими пленницами Бастиона или его ужасного Флигеля; другие же просто забрели сюда, следуя инстинктам и течению потоков, оставив своих мужей внизу – живыми или мертвыми.
– Здесь вообще нет мужчин?
– Только малыши, – сказала Лотти.
– Все они малыши, – заметила Парамарола.
– Во Флигеле был один капитан – редкостная скотина, – сказала Лотти, – а когда воды явились нас освободить, он, должно быть, опорожнял свой мочевой пузырь, потому что его труп проплыл мимо нашей камеры со спущенными штанами...
– Знаешь, он так и не отпускал свой член, – сказала Парамарола. – У него был выбор: держаться за член или плыть...
– ...и он предпочел утонуть, – закончила Лотти.
Парамаролой овладело безудержное веселье, и она разразилась гомерическим хохотом, так что в конце концов сосок выскользнул у ребенка изо рта. Молоко брызнуло младенцу в лицо, что послужило причиной новому приступу веселости. Юдит не спрашивала, откуда у Парамаролы столько молока, раз это не ее ребенок (беременной она, судя по всему, тоже не могла оказаться). Это была лишь одна из тех многочисленных загадок, которые задало ей это путешествие. А чего стоила, например, лужа, прилипшая к одной из стен и до краев забитая светящимися рыбами? Или воды, имитировавшие языки пламени, – некоторые из женщин сделали из них себе венки? Или невероятной длины угорь, пронесенный мимо, – его голова с широко разинутой пастью лежала на плече у ребенка, а тело было намотано на плечи шести женщин, причем на каждую приходилось не менее десяти витков? Если она попросит объяснить хотя бы одно из этих чудес, то придется расспрашивать и об остальных, а тогда они не уйдут от коридора дальше, чем на несколько шагов.
В конце концов путешествие привело их к месту, где воды расчистили пространство для небольшого мелкого пруда рядом с главным водоемом. Его наполняли несколько ручейков, пробиравшихся через руины, а избыток воды переливался в сам водоем. В нем и вокруг него находилось около тридцати женщин и детей – некоторые играли, некоторые разговаривали, но большинство, сбросив с себя всю одежду, молча стояли в пруду и ждали, устремив взгляды над беспокойной поверхностью водоема к острову Умы Умагаммаги. В тот момент, когда Юдит и ее проводницы приблизились, через край пруда перехлынула волна. Две женщины, стоявшие у самого края, держась за руки устремились за ней, когда она отступала, и были подхвачены и отнесены к острову. Вся сцена была пропитана эротикой, хотя в других обстоятельствах Юдит, конечно, стала бы отрицать, что почувствовала это. Но здесь подобная стыдливая чопорность казалась излишней и даже нелепой. Она позволила своему воображению представить, что произойдет, если она присоединится к этому нагому сборищу, где единственная частица мужского начала свисала между ног у грудного ребенка, если грудь ее соприкоснется с грудями других женщин, если пальцы ее будут целовать, а шею – ласкать, а она будет дарить ответные ласки и поцелуи.
– Водоем очень глубокий, – сказала рядом с ней Лотти. – Вода пробилась вглубь к самой горе.
Интересно, что же случилось с мертвецами, общество которых, как уверял Дауд, оказало на него большое воспитательное воздействие? Может быть, воды смыли их, подобно мольбам и заклинаниям, которые стекали в ту же самую черноту из-под Башни Оси? Или они превратились в единое месиво, в котором пол мертвых мужчин был прощен, а боль мертвых женщин – исцелена, и, пропитавшись молитвами, стала частью неутомимого потока? Ей хотелось на это надеяться. Если собравшиеся здесь силы хотят оказать достойное сопротивление Незримому, то им надо привлечь к себе на помощь всех отверженных, без исключения. Стены между Кеспаратами уже были размыты, и шумные потоки объединяли город и дворец в единое целое. Однако не только настоящее, но и прошлое должно быть призвано под знамена Богинь, и все чудеса, которыми оно могло похвастаться – а ведь наверняка было чем, даже здесь, во дворце Автарха, – должны быть извлечены из своей темницы. Со стороны Юдит это было не просто абстрактным пожеланием. В конце концов, она была одним из этих чудес – женщина, созданная по образу и подобию той, что правила здесь с не меньшей жестокостью, чем ее муж.
– Только так можно попасть на остров? – спросила она у Лотти.
– Если ты имеешь в виду паромы, то их пока нет.
– Тогда я, пожалуй, поплыву, – сказала Юдит.
Одежда была ей только лишней обузой, но она еще недостаточно свободно себя чувствовала, чтобы раздеться прямо здесь и войти в воды обнаженной, так что, кратко поблагодарив Лотти и Парамаролу, она полезла через завалы глыб, громоздившихся вокруг пруда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155