"Лап-шин! Лап-шин!" Но Фарафонов деликатно напомнил мне, что такая задача ему не по плечу: над аудиторией он не властен.
- А кстати, Володя, - спросил он. - Сколько пунктов нам еще осталось выполнить?
Этого я и сам еще в точности не знал, а потому скакал уклончиво, что самое главное у нас еще впереди.
- Жаль, - промолвил Фарафонов со вздохом. - Жаль, а то я уж начал подумывать о заслуженном отдыхе.
- Какой такой еще отдых? - сердито спросил я.
И Фарафонов задумчиво ответил в том смысле, что генеральной цели достигнуть, как видно, непросто, и хочется ему забыть о своем богом проклятом даре, найти себе надежную бабенку и зажить попросту, как все люди.
Я понимал его прекрасно: как и все уголовники с прошлым, Юра страдал тоской по простому патриархальному быту. Тут сказывалось, видимо, и влияние Марфиньки - маленькой мещаночки с мизерными запросами. Меня это мало волновало, поскольку Фарафонов был у меня в руках: я один знал о том, что имелось на совести у этого человека. И все же с такими настроениями Фарафонов не годился для ответственных дел. Пришлось напомнить ему о духе и букве нашего соглашения, на которое он, черт побери, сам напросился.
- Да я не возражаю, - вяло сказал Фарафонов. ~ Скучно только чего-то. Два месяца прошло, а конца не видать.
- Конечной цели, Юра, - ответил я ему, - конечной цели у науки нет и быть не может. Познание - это процесс. Мы с вами лишь устраняем препятствия на пути движения научной мысли.
- Чьей мысли-то? - полюбопытствовал Фарафонов.
- Коллективной, разумеется, - ответил я хладнокровно. - А в чем, собственно, дело? Через месяц вы будете свободны, как птица. Или вы чем-нибудь недовольны?
- Да мне-то что, - уклончиво сказал Фарафонов. - Перспективы не вижу. Вот не вижу - и все.
- А вам, Юрий Андреевич, ее видеть и необязательно. Достаточно того, что я ее вижу. 32
А тучи над моей головой все сгущались, и вскоре упали первые капли дождя. Меня вызвал к себе Бичуев (не встретил в коридоре, как раньше, а именно вызвал: он теперь сидел в кабинете Конрада Д.Коркина), и ледяной блеск его очков не предвещал ничего хорошего.
- Вот что, Владимир Лаврентьевич, - сказал он, потирая двумя пальцами свой лоснящийся носик. - У людей создалось впечатление, что вы топчетесь на месте. Пора вам отчитаться за свою работу, хотя бы вчерне.
Я похолодел. Вот это был удар так удар! Враги мои нащупали самое уязвимое место: последнее время мысль моя была занята только борьбою, и к работе я несколько поприостыл.
- Что ж, это справедливо, Иван Иванович... - начал я.
И кто бы мог подумать, что придет время, когда я вынужден буду вспомнить его имя-отчество? На протяжении нескольких лет этот человек был для меня безнадегой Бичуевым, и вот своими руками, можно сказать, я сделал из него человека.
- ...но не кажется ли вам, что начинать с меня было бы стратегической ошибкой? Анисин выступал на симпозиуме, вышел в большой эфир, ему и карты в руки. А уж затем, попозднее...
- Анисин отчитывается на Ученом совете сегодня, - блеснув очками, сказал Бичуев. - Следующая очередь ваша.
- А в качестве кого вы, собственно, это говорите?
- В качестве исполняющего обязанности директора института.
Вот как. Две новости подряд, и обе я проморгал. И Марфинька нам ничего не сказала. А может быть, сказала, но не мне.
- Когда... в котором часу выступает Анисин? - спросил я прерывающимся голосом.
Бичуев посмотрел на часы.
- В семнадцать ноль-ноль, - ответил он любезно. - Но заседание закрытое, имейте в виду.
В приемной возле Марфинького стола увивался Фарафонов. Видимо, я застал их врасплох, потому что оба они уставились на меня чуть ли не с испугом.
- Юрий Андреевич, на пару слов, - холодно сказал я и взялся за ручку двери.
- Он что вам, мальчик на побегушках? - звонким голосом спросила Марфинька.
Я пожал плечами и вышел. 33
Фарафонов догнал меня в коридоре, возле курилки.
- Не сердитесь на нее, Володя, - сказал он, положив руку мне на плечо. Сами понимаете: женщина. Она ревнует меня буквально ко всему.
- И к вашему прошлому, видимо, тоже. - Я высвободил плечо и сел на диван.
Фарафонов остался стоять. Я взглянул ему в лицо - он жалко моргал глазами.
- Это запрещенный прием, - тихо произнес он.
- Разве? - осведомился я. - Мы об этом не договаривались.
Фарафонов подумал.
- Ладно. Какие будут указания?
Я сжалился над ним.
- Садитесь.
Он сел чуть поодаль.
- На заседание Ученого совета вы можете пройти?
- Могу. Но потом меня выставят.
Вот черт! Я об этом забыл. Массовое воздействие ему недоступно.
- Ну, хорошо. Необходимо укоротить Бичуева. Он окончательно зарвался.
- Каким же образом?
- Скажем так. Минут через двадцать он пойдет в зал заседаний. В коридоре его обступят люди, станут надоедать вопросами. Вы встанете вот здесь, возле лестничной клетки, так, чтобы не бросаться в глаза. Неожиданно Бичуев снимает пиджак и...
- Он старый человек, Володя, - перебил меня Фарафонов.
- Да, да, - поспешно согласился я. - Недозрелая идея. Тогда так. Он отдает идиотский приказ...
- Например?
- Например, выносить на улицу несгораемые шкафы... Нет, не то. Мы не должны выставлять его невменяемым. Полная неспособность к руководству - вот что должно быть ключом. Может быть, вы что-нибудь посоветуете?
- Не понимаю, что это даст, - сказал Фарафонов. - Старика уберут, и его место займет Анисин. Вы, Володя, пока не котируетесь.
- Что вы хотите этим сказать? - спросил я, глядя ему прямо в глаза.
Фарафонов сокрушенно молчал.
- Ах ты выходец проклятый! - заорал я, не помня себя от бешенства. - Ты еще будешь мне шпильки подсовывать? Делай, что сказано!
Фарафонов встал, сунул руки в карманы, лицо его окаменело.
- Ну-ну, полегче, - сказал он. - Полегче при дамах.
Я обернулся - возле нас стояла Марфинька. Она с живейшим трепетом прислушивалась к нашему разговору.
- Вы простите меня, Юра, - сказал я, тоже вставая, - я был излишне резок, но обстановка осложнилась...
- Оставьте Юру в покое! - крикнула Марфинька. - Нечего его подбивать! Ишь какой нашелся!
Я был удивлен.
- Что такое? - спросил я, поворачиваясь к ней. - Что такое, не понял! Кто кого подбивает? И на что?
Но Марфинька не могла больше произнести ничего связного.
- Ишь какой нашелся! - повторяла она, задыхаясь. - Ишь какой нашелся!
- Видите ли, Володя, - сказал Фарафонов. - Пора внести ясность. Марфинька в курсе дела. Я тут с нею посоветовался, и она полагает...
- Да какое мне дело, что она полагает! - закричал я, снова выходя из себя.
- Юра, почему он на тебя кричит? - проговорила Марфинька и заплакала. Сделай с ним что-нибудь!
Я испугался.
- Ладно, шут с вами, - пробормотал я миролюбиво. - Устраивайтесь как хотите. И без вас обойдусь.
Фарафонов молча обнял Марфиньку за плечи.
- Кстати, Юрий Андреевич, - сказал я, видя, что они собираются уйти. - Не забудьте вовремя отдаться в руки правосудия. Вы уже не в том возрасте, чтобы откладывать такие дела на опосля.
Фарафонов потемнел, Марфинька охнула. Но не мог же я дать им возможность удалиться с почетом!
- И не особенно обольщайтесь, - продолжал я в каком-то восторге. - Носить вам передачи она не станет.
- Ну, Владимир Леонтьевич... - сказал Фарафонов хрипло.
- Подожди, Юра, - перебила его Марфинька. - А нам это не грозит, вот! А мы все рассчитали, вот! Пять лет будем выплачивать и все отдадим! Вот вам!
Запрокинув лицо, она торжествующе смотрела на меня снизу вверх и даже высунула острый розовый язычок.
- А ты представляешь, о какой сумме идет речь? - насмешливо спросил я - и вдруг осекся. "
Выходец с Арбата" смотрел на меня темным остреньким взглядом. "Нет, нет! завопило все у меня внутри. - Только не это! Только не это!"

1 2 3 4 5 6 7 8