Судя по всему, какую-то машину занесло при торможении на тротуар, и теперь
группа из десяти-двенадцати мужчин осторожно поднимала ее, чтобы верну
ть на мостовую. Машина выглядела неповрежденной, однако по асфальту медл
енно змеился ручеек какой-то темной, вроде машинного масла жидкости. Зат
ем машину подняли выше, и мы увидели под ней распростертую мужскую фигур
у с неестественно вывернутыми руками и головой.
Цвет костюма представлялся до странности знакомым.
Двумя минутами позднее мы поняли, что это Картер.
Вечером я уничтожил свой блокнот и все прочие записи, касавшиеся Ранкина
. Было это обычным совпадением, или я сам неким непонятным мне образом «вы
хотел» его смерть, а затем и смерть Картера? Чушь, ерунда Ц ну какая, скажи
те на милость, может быть связь между дневником и двумя смертями? Мои запи
си суть всего лишь следы движения карандаша по бумаге. Искривленные поло
ски, покрытые тончайшим слоем графита, представляющие идеи, не существую
щие нигде, кроме моей головы, Ц и только.
Однако способ разрешить все эти сомнения был слишком очевиден, чтобы им
не воспользоваться.
Я запер дверь, взял свежий блокнот и приступил к поискам подходящей для м
оих целей личности. Мой взгляд остановился на утренней газете. Губернато
р амнистировал некоего молодого человека, осужденного на смерть за убий
ство пожилой леди. С фотографии нагло ухмылялось грубое, без стыда и сове
сти лицо.
Я написал:

На следующий день Фрэнк Тейлор умер в Пентонвильской тюрьме.


Скандал, воспоследовавший за смертью Тейлора, едва не привел к отставке
министра внутренних дел, а купно с ним и всей комиссии по пенитенциарным
заведениям. Несколько дней газеты наперебой выдвигали самые дикие обви
нения против всех официальных лиц, имеющих хоть какое-то отношение к исп
олнению наказаний. В конце концов выяснилось, что Тейлора избили до смер
ти тюремные надзиратели. Я доскональнейшим образом изучал все материал
ы специально созданной комиссии, в слабой надежде найти среди них хоть ч
то-нибудь, могущее пролить свет на природу экстраординарной, злонамерен
ной сущности, каковая, по всей уже видимости, связывала записи в моем днев
нике со смертями, неизбежно происходящими на следующий день.
Как и можно было предвидеть, мои изыскания не дали ровно никакого резуль
тата. Внешне я хранил полную невозмутимость Ц ходил на работу, механиче
ски выполнял получаемые задания, беспрекословно следовал всем указани
ям Джейкобсона, думая при этом совершенно о другом. Всеми силами своего р
ассудка я пытался постичь природу и сущность дарованной мне силы.
И все же некоторые сомнения оставались. Чтобы окончательно отвести всяк
ую возможность случайных совпадений, я решил устроить еще одну, критичес
кую, проверку, на этот раз Ц с точными, подробно расписанными инструкция
ми.
Выбор субъекта проверки не представлял никаких трудностей Ц Джейкобс
он буквально напрашивался на эту роль.
Перед тем как достать блокнот, я надежно запер дверь. Пальцы меня не слуша
лись, карандаш дрожал, как живой, казалось, что вот сейчас он вырвется и пр
онзит мое сердце.
Вот что я написал:

Джейкобсон умер на следующий день в 2.43 пополудни. Перед этим он запе
рся во второй кабинке слева мужского туалета третьего этажа и перерезал
себе вены на запястьях лезвием безопасной бритвы.

Я поместил блокнот в конверт, заклеил конверт, запер его в сейф и лег спать
. Но сон так и не пришел Ц эти слова непрерывно звучали в моих ушах, сверка
ли перед моими глазами, как сокровища преисподней.

После самоубийства Джейкобсона Ц осуществленного в точном соответств
ии с моими инструкциями Ц все сотрудники нашего отдела получили недель
ный отпуск (отчасти Ц чтобы сделать их менее доступными для пронырливых
репортеров, успевших уже унюхать жареное; кроме того, управляющие склон
ялись к мнению, что смерть Картера, последовавшая вскоре за столь же неож
иданной смертью Ранкина, вогнала Джейкобсона в черную меланхолию). Все э
ти семь дней я сгорал от нетерпения вернуться на службу. Мое отношение к п
роисходящему претерпело радикальные изменения. Мне так и не удалось уст
ановить источник своей странной способности, зато наличие ее не вызывал
о уже никаких сомнений, что позволяло всерьез задуматься о будущем. Обре
тя твердую почву под ногами, я мало-помалу пришел к убеждению, что само уж
е появление этой способности обязывает меня отмести прочь все страхи и и
спользовать ее в полной мере. К тому же, напоминал я себе, вполне возможно,
что я Ц не более чем орудие некоей высшей силы.

А что, если мой дневник Ц всего лишь зеркало, отражающе
е будущее? Что, если я каким-то диким, фантастическим способом заглядываю
на двадцать четыре часа вперед и не изобретаю смерть, а правдиво описыва
ю происшедшие уже события?

Эти вопросы преследовали меня неотвязно.
Вернувшись на работу, я обнаружил, что многие из сотрудников уволились, о
бразовавшиеся вакансии заполнялись с большим трудом Ц информация о тр
ех смертях, а особенно о самоубийстве Джейкобсона стала уже достоянием г
азет. Управляющие выражали свою искреннюю признательность сотрудникам
, особенно Ц старшим, которые сохранили верность фирме, и это существенн
о укрепило мое положение. Я получил под свое начало отдел Ц повышение бо
лее чем заслуженное, но безнадежно запоздавшее, ведь теперь я задумал по
пасть в правление.
Для этого требовалось переступить через трупы, в самом буквальном смысл
е.
В двух словах говоря, я намеревался обрушить фирму в пучину кризиса стол
ь всеобъемлющего, что правление будет вынуждено ввести в свой состав нов
ых управляющих из числа старших менеджеров. Поэтому я терпеливо дождалс
я дня, когда до очередного заседания правления осталась ровно одна недел
я, а тогда заперся в своей комнате и написал по несколько строчек на четыр
ех листках бумаги, по одному на каждого из исполнительных директоров. По
лучив пост директора, я смогу быстро продвинуться в председатели правле
ния, для чего потребуется всего лишь заполнять полагающиеся вакансии св
оими ставленниками. Став председателем правления, я автоматически полу
чу место в правлении компании-учредителя, чтобы затем повторить тот же с
амый процесс, разве что с небольшими вариациями. Как только в моем распор
яжении окажется реальная власть, дальнейшее продвижение к вершинам нац
ионального Ц а затем и всемирного Ц владычества пойдет быстро и без по
мех.
Если мои амбиции кажутся вам наивными, постарайтесь принять во внимание
, что тогда я не мог еще осознать истинные масштабы и конечное назначение
нежданно свалившейся на меня способности, а потому продолжал мыслить в к
атегориях своего узкого мирка.
Неделю спустя, в день, когда истекал срок всех четырех приговоров, а значи
т Ц следовало с минуты на минуту ждать вызова в правление, я невозмутимо
сидел в своем кабинете, размышляя о бренности и быстротечности человече
ской жизни. Как нетрудно понять, известие о четырех смертях, последовавш
их вследствие серии автомобильных катастроф, ввергло персонал в полное
оцепенение, что дополнительно выставило меня в благоприятном свете, как
единственного, сумевшего сохранить хладнокровие.
К моему вящему изумлению, на следующий день я вместе с остальными сотруд
никами получил месячный оклад Ц как недвусмысленное предупреждение о
предстоящем увольнении. Потрясенный и ошеломленный Ц в первый момент я
даже подумал, что мои действия перестали быть тайной, Ц я бросился к пред
седателю с бурными протестами, однако получил заверения, что, хотя моя ра
бота и заслуживает самых высших похвал, фирма не может более поддерживат
ь себя как жизнеспособную структурную единицу и вынуждена самоликвиди
роваться.
Фарс, чистейшей воды фарс! Какая-то карикатура на справедливое возмезди
е. Тем утром, навсегда покидая фирму, я окончательно понял, что должен прим
енять свою силу твердо и безжалостно. Нерешительность, угрызения совест
и, опасение причинить чрезмерный вред Ц все эти сладкие слюни не принос
ят никому никакой пользы, но лишь делают меня легкой жертвой жестокой и с
военравной судьбы. Впредь я отброшу всякую скрупулезность, стану дерзки
м и безжалостным. А еще Ц нельзя медлить. Моя сила может сойти на нет, оста
вив меня беззащитным, в положении даже менее благоприятном, чем прежде, д
о ее проявления.
Для начала требовалось выявить пределы и ограничения этой силы. Следующ
ую неделю я посвятил серии экспериментов, должных установить ее возможн
ости, постепенно наращивая масштабы убийств.
Так уж случилось, что мое обиталище находилось прямо под одной из главны
х авиационных линий, ведущих в наш город; аэропланы пролетают над моей го
ловой на высоте двухсот-трехсот футов. Многие годы я страдал от выматыва
ющего нервы рева воздушных лайнеров, стартующих с двухминутными интерв
алами, этот рев сотрясал стены и потолок, спутывал мысли. Я достал свой бло
кнот; представлялся благоприятный случай совместить исследование с во
змездием.
Вы задаетесь вопросом, не испытывал ли я угрызений совести, когда, сутки с
пустя, семьдесят шесть неизвестных мне людей камнем из пращи прочертили
закатное небо, устремляясь в объятия смерти? Неужели во мне не шевельнул
ось сострадание к их родственникам, не зародились сомнения в разумности
столь безрассудного применения моей власти?
Нет! Ц отвечу я. Далекий от безрассудства, я осуществлял эксперимент, жиз
ненно важный для расширения сферы упомянутой власти.
Я решил действовать еще решительнее. Я родился в Стретчфорде, этот жалки
й трущобный городишко буквально выбивался из сил в неустанных старания
х искалечить меня телесно и духовно. Наконец-то он сможет оправдать свое
существование, став полигоном для установления действенности моей вла
сти на обширных территориях.
Достав свой блокнот, я написал в нем кратко и просто:

Все обитатели Стретчфорда умерли завтра в полдень.

С утра пораньше я сходил в магазин и приобрел радиоприемник. Я просидел з
а ним весь день напролет в терпеливом ожидании неизбежного. Еще секунда,
и в мирную вечернюю программу врежется первый потрясенный репортаж об у
страшающем бедствии, постигшем Центральные графства.
Как ни странно, ничего подобного не произошло! Я был ошеломлен, мысли пута
лись, казалось, еще немного Ц и я сойду с ума. Неужели моя способность сош
ла на нет, исчезла столь же быстро и неожиданно, как раньше Ц возникла?
А может, государственные власти запретили любое упоминание о разразивш
ейся катастрофе, страшась всеобщей истерии?
Я тут же сел на поезд и поехал в Стретчфорд.
Сойдя на станции, я провел осторожный опрос и был заверен, что город сущес
твует, как и встарь. Но не являлись ли мои информанты участниками всеохва
тного заговора молчания, организованного правительством? Может статьс
я, власти успели установить, что в бедствии замешана некая чудовищная су
щность и предусмотрительно расставили на нее капканы?
Однако в городе не замечалось никаких разрушений, на улицах царила всегд
ашняя суматоха, над закоптелыми крышами плыли дымы бессчетных заводов.

Я вернулся домой уже к ночи и столкнулся на пороге с хозяйкой, которая тут
же стала докучать мне болтовней о квартплате. Кое-как убедив ее потерпет
ь до завтра, я быстренько извлек из сейфа блокнот и вынес настырной стару
хе смертный приговор, отчаянно надеясь, что способность не совсем еще ме
ня покинула.
И как же возликовал я наутро, какая ноша спала с моих плеч, когда на ступен
ьках лестницы нашли труп старухи, скончавшейся от апоплексического уда
ра.

Значит, моя власть остается со мной!

Течение последующих недель мало-помалу раскрыло основные ее черты и осо
бенности. Во-первых, я установил, что она действует лишь в разумных предел
ах. Теоретически единомоментная смерть всего населения Стретчфорда мо
гла воспоследовать в результате единомоментного же взрыва нескольких
водородных бомб. Однако таковое событие лежит почти за границей возможн
ого (пустопорожняя болтовня наших военных руководителей не заслуживае
т ничего, кроме смеха), вот почему мое задание так и не было выполнено.
Во-вторых, моя власть строго ограничивается вынесением смертных пригов
оров. Я многократно пытался воздействовать (можете назвать это «предска
зание») на рынок ценных бумаг, на результаты скачек и на поведение своих н
овых работодателей Ц и все впустую.
Что касается источников моей власти, они все так же сокрыты. Скорее всего,
я не более чем инструмент, прилежный прислужник некой мстительной, устра
шающей сущности, вспыхивающей, словно вольтова дуга, между кончиком моег
о карандаша и веленовой дестью.
Иногда мне начинает казаться, что мои краткие записи суть наобум сделанн
ый срез некой всеобъемлющей книги мертвых, существующей в иных измерени
ях, что мой карандаш следует по пути, предначертанному иным, величайшим п
исцом, соединяет по тонкой графитной линии наши, нигде кроме не пересека
ющиеся плоскости бытия, извлекая из от века существующего реестра смерт
ей итоговую выписку счета того или иного обитателя нашего, чувственного
мира.
Мой блокнот надежно хранится в стальном сейфе; прежде чем внести очередн
ую запись, я непременно убеждаюсь в полной безопасности, дабы избежать м
алейших подозрений, могущих связать мое имя со все возрастающим списком
катастроф и несчастий, каковые по большей своей части осуществлялись мн
ою исключительно в исследовательских целях и не приносили почти, а чаще
Ц и вовсе никакой, личной выгоды.
Тем сильнее удивило меня появление у полиции неестественного интереса
к моей скромной персоне.
Сперва я стал нечаянным свидетелем тайной беседы нашей новой домохозяй
ки с местным констеблем;
1 2 3