Боллард Джеймс
Невозможный человек
Джеймс Боллард
НЕВОЗМОЖНЫЙ ЧЕЛОВЕК
Перевод с англ. А. Кондракова
С наступлением малой воды, закопав наконец-то яйца в перепаханном песке у подножия дюн, черепахи начали обратное путешествие к морю. Конраду Фостеру, вместе с дядей наблюдавшему за этой картиной с баллюстрады приморского шоссе, казалось, что животным остается всего пятьдесят ярдов до кромки спасительной воды. Черепахи тяжело пробивались к цели, их темные горбатые спины то и дело скрывались среди брошенных упаковочных ящиков из-под апельсинов и куч бурых водорослей, принесенных морем. Конрад указал на стаю чаек, отдыхавших на подсыхающей отмели в устье эстуария. Птицы, все как одна, смотрели в сторону моря, словно им были безразличны пустынный берег, старик и мальчик, стоявшие у ограждения шоссе, но стоило Конраду сделать жест рукой, как все птичьи головы разом повернулись.
- Они заметили их... - Конрад положил руку на ограждение. - Дядя Теодор, вы думаете?..
Его дядя указал палкой на автомобиль, ехавший по шоссе в четверти мили от них.
- Наверное, их внимание привлекла та машина. - Он вынул трубку изо рта, и тут же с песчаной банки донеслись крики. Первые чайки взмывали в воздух, а затем вся стая, словно коса, стала разворачиваться к берегу. - Они идут.
Черепахи вышли из-за укрытия мусора у самой линии отлива. Они пересекали полоску влажного песка, отлого уходящего в воду, когда над ними раздались крики чаек, словно вспарывавшие воздух.
Конрад двинулся было в сторону шале и заброшенного чайного сада на окраине городка, но дядя задержал его, схватив за руку. Черепах выхватывали прямо из воды, сбрасывали на песок, где десятки клювов разрывали их на части.
Примерно через минуту после прибытия птицы уже поднимались с пляжа. Конрад и его дядя не были единственными зрителями краткого пиршества. Небольшая группа, чуть больше десятка мужчин, покинула свой наблюдательный пункт среди дюн и двинулась по пляжу, отгоняя последних птиц от черепах. Это были пожилые люди, лет за шестьдесят и даже за семьдесят, в майках и хлопчатобумажных брюках, закатанных до колен. У каждого в руках были брезентовый мешок и багор - деревянная рукоять, увенчанная стальным лезвием. Они подбирали панцири, очищая их на ходу быстрыми, заученными движениями, а затем бросали в мешки. Влажный песок был весь в крови, и вскоре босые ноги и руки мужчин покрылись багровыми пятнами.
- Пожалуй, нам пора, - дядя Теодор посмотрел в небо, провожая взглядом чаек, возвращавшихся в эстуарий. - Твоя тетя, уж наверное, что-нибудь приготовила к нашему возвращению.
Конрад наблюдал за стариками. Когда они проходили мимо, один из них поднял в знак приветствия свой испачканный кровью багор.
- Кто они? - спросил юноша, когда его дядя ответил на салют.
- Сборщики панцирей, они приезжают на сезон. Панцири приносят приличные деньги.
Они направились в город. Дядя Теодор двигался медленно, опираясь на палку. Когда он задержался, Конрад обернулся, чтобы посмотреть на пляж. Непонятно почему, но эти старики, испачканные кровью убитых черепах, выглядели неприятней, чем зловещие чайки. Затем он вспомнил, что, по-видимому, сам навел чаек на черепах.
Шум грузовиков заглушил угасающие крики птиц, садившихся на песчаную банку. Старики ушли, и наступающий прилив начал омывать испачканный песок. Старик и юноша достигли первого перекрестка у шале. Конрад провел дядю к острову безопасности в самом центре шоссе. Дожидаясь, когда проедет грузовик, он сказал:
- Дядя, ты заметил, что чайки так и не прикоснулись к песку?
Грузовик проревел мимо, его высоченный фургон заслонил собой небо. Конрад взял дядю за руку и двинулся вперед. Старик послушно заковылял следом, втыкая палку в зернистый гудрон, затем сделал шаг назад - трубка вывалилась у него изо рта, когда он закричал при виде спортивного автомобиля, выскочившего на них в облаке пыли из-за грузовика. Конрад успел заметить побелевшие костяшки пальцев водителя на рулевом колесе, застывшее лицо за ветровым стеклом, в то время как автомобиль уже на тормозах скользил юзом по поверхности шоссе. Конрад попытался оттолкнуть старика, но машина, в клубах пыли врезавшись в островок безопасности, настигла их.
Больница была почти пуста. В первые дни Конраду нравилось лежать неподвижно одному в палате, наблюдая за пятнами света на потолке - отражение от цветов, стоящих на подоконнике, прислушиваться к звукам за раздвижными дверями комнаты санитаров. Время от времени появлялась сестра-сиделка, чтобы взглянуть на него. Однажды она нагнулась, чтобы поправить шину, в которой покоилась его нога, и он заметил, что она немолода, даже старше его тети, несмотря на худую фигуру и тщательно подкрашенные волосы. Фактически все сестры и санитарки, которые ухаживали за ним в этой пустой палате, были пожилыми и смотрели на Конрада, скорее, как на ребенка, чем на семнадцатилетнего юношу; они беззлобно подшучивали над ним, когда делали что-то в палате.
Позднее, уже потом, когда боль от ампутированной ноги не давала ему покоя, сестра Сэди стала наконец-то заглядывать ему в лицо.
Она сообщила, что его тетя приходит навестить его каждый день и обязательно появится завтра.
- ...Теодор, дядя Теодор?.. - Конрад попытался присесть в постели, но невидимая нога, мертвая и тяжелая, как у мастодонта, остановила его. - Господин Фостер... мой дядя. Автомобиль...
- Проехал в нескольких ярдах, дорогой. Даже дюймах. Сестра Сэди потрогала его лоб рукой, подобной прохладной птице. - У него только царапины на запястье, там, где руку порезало ветровым стеклом. Но, боже мой, сколько же стекла мы вынули из тебя - ты выглядел так, будто пролетел сквозь оранжерею.
Конрад отстранил голову подальше от ее пальцев. Он обежал взглядом ряд пустых кроватей в палате.
- Где он? Здесь...
- Дома. За ним присматривает твоя тетя, вскоре он будет совсем здоров.
Конрад откинулся в постели, дожидаясь, когда сестра Сэди уйдет и он останется один на один со своей болью в исчезнувшей ноге. Над ним, подобно белой горе, громоздилась металлическая конструкция шины. Как ни странно, новость о том, что дядя Теодор избежал несчастного случая почти без единой царапины, не вызвала у Конрада чувства облегчения. С пятилетнего возраста, когда гибель родителей в авиакатастрофе сделала его сиротой, узы, связывавшие его с дядей и тетей, стали даже крепче, чем могли быть с отцом и матерью; их любовь и терпимость были даже более осознанными и неизменными. И все же сейчас он ловил себя на том, что думает больше не о дяде и даже не самом себе, а о надвигающемся автомобиле. Со своими острыми воздухообтекателями и прочими штуками он мчался на него подобно чайкам, атакующим черепах, с той же агрессивностью. Лежа в постели с нависающей над ним шиной, Конрад вспомнил, как пробивались по влажному песку черепахи под своими тяжелыми панцирями, а старики в дюнах подкарауливали их.
А за окнами больницы плескались фонтаны, и пожилые санитары и сестры расхаживали парами по тенистым аллеям.
На следующий день, еще до появления тети, повидать Конрада пришли два врача. Старший из них, доктор Натан, был стройным, седоволосым человеком с руками такими же нежными, как у сестры Сэди. Конрад видел его и раньше, в первые часы при поступлении в больницу. На губах доктора Натана всегда играла слабая усмешка, словно у всеми забытого комического призрака.
Другой врач, доктор Найт, был значительно моложе и по сравнению со своим коллегой, казалось, пребывал в возрасте самого Конрада. Его волевое лицо с квадратной челюстью глянуло на Конрада с шутливой свирепостью. Он потянулся к запястью больного с таким видом, будто собирался вышвырнуть его из постели на пол.
- Это и есть молодой Фостер? - он посмотрел Конраду прямо в глаза. - Ну, что же, Конрад, нет смысла спрашивать, как ты себя чувствуешь.
- Нет... - неуверенно кивнул Конрад.
- Что нет? - доктор Найт улыбнулся доктору Натану, который порхал в ногах постели подобно пожилому фламинго в осушенном водоеме. - Я думаю, что доктор Натан лечил тебя очень хорошо. - Когда Конрад пробормотал что-то, стараясь не нарваться на очередную насмешливую реплику, доктор Найт прервал его: - Не правда ли? И все же, лично я больше заинтересован в твоем будущем. Я беру тебя у доктора Натана, так что теперь можешь обвинять только меня, если что-то не будет ладиться.
Он подтянул к постели металлический стул и уселся на него, широко расставив ноги, быстро выхватив из-под них полы своего белого халата.
- Но совсем не обязательно, что это случится. Так?
Конрад прислушался к топоту ног доктора Натана на полированном полу и осведомился: "Где остальные?"
- Ты заметил это? - доктор Найт глянул на своего коллегу. - Впрочем, как могло быть иначе? - Он посмотрел в окно на пустынную территорию больницы. - Верно, там почти никого нет.
- Но ведь это комплимент в наш адрес, ты не думаешь? Доктор Натан снова приблизился к постели. Улыбка, игравшая у него на губах, казалось, принадлежала другому лицу.
- Д-а-а, - протянул доктор Найт, - конечно, никто не стал бы объяснять тебе, Конрад, что это вовсе не больница в общепринятом смысле.
- Что?.. - Конрад попытался присесть, ухватившись за шину. - Что вы имеете в виду?
Найт поднял руки:
- Пойми меня правильно, Конрад. Конечно, это больница, самый современный хирургический корпус, но это нечто большее, чем просто лечебница. Вот это я и хочу тебе объяснить.
Конрад наблюдал за доктором Натаном. Пожилой врач смотрел в окно, очевидно, на горы, однако лицо его было бледным, улыбка исчезла с губ.
- В каком смысле? - осторожно спросил Конрад. - Это имеет какое-то отношение ко мне?
Доктор Найт сделал неопределенный жест.
- В каком-то смысле да. Но лучше поговорим об этом завтра. Мы и так уже надоели тебе.
Он встал - его глаза все еще изучали Конрада - и положил руки на шину.
- Нам придется еще повозиться с твоей ногой, Конрад. В конце концов, когда мы закончим, ты будешь приятно удивлен нашим достижением. Со своей стороны, ты, пожалуй, сможешь помочь нам - мы надеемся на это, не так ли, доктор Натан?
Улыбка доктора Натана, подобно возвращающемуся видению, снова запорхала на его тонких губах.
- Я уверен, что Конрад будет только рад этому.
Когда они были уже у двери, Конрад снова позвал их.
- В чем дело, Конрад? - Доктор Найт задержался у соседней кровати.
- Водитель, человек в машине. Что случилось с ним? Он здесь?
- Видишь ли, он... - доктор Найт замолк, затем, казалось, изменил курс. - Чтобы быть честным до конца, Конрад... ты не сможешь увидеться с ним. Знаю, что все случилось исключительно по его вине...
- Нет! - Конрад покачал головой. - Я не собираюсь обвинять его... Мы появились внезапно из-за грузовика. Он здесь?
- Автомобиль сначала ударился о стальной столб ограждения островка безопасности, затем перелетел через стену ограждения шоссе. Водитель разбился уже на пляже. Он был чуть старше тебя, Конрад. Наверное, он пытался спасти тебя и твоего дядю.
Конрад кивнул, вспомнив побелевшее лицо за ветровым стеклом. Доктор Найт повернулся к двери. Почти " sottovoce" * он добавил:
- И ты увидишь, Конрад, он все еще может помочь тебе.
В тот же день в три часа появился дядя. Сидя в кресле-коляске, толкаемой его женой и сестрой Сэди, он весело помахал Конраду своей свободной рукой. Однако на этот раз дяде Теодору не удалось поднять настроение Конрада. Юноша предвкушал этот визит, однако дядя состарился лет на десять после несчастного случая, и вид этих трех пожилых людей - один из них чуть ли не инвалид, - приближающихся к нему с улыбкой на устах, лишь напомнил Конраду о его собственном одиночестве в больнице.
Слушая дядю, Конрад понял, что его изоляция была просто более тяжелой версией положения всех молодых людей за пределами больницы. Еще ребенком Конрад имел лишь немногих друзей его возраста по той единственной причине, что дети вообще стали такой же редкостью, какой были столетние старики много лет назад. Он родился в мире, принадлежавшем людям среднего возраста, в мире, где средний возраст сам по себе находился все время в движении, подобном отступлению горизонта Вселенной, отодвигающемуся все дальше и дальше от исходной точки. Его тетя и дядя, оба достигшие почти шестидесятилетнего возраста, представляли срединную линию. А за
* Sottovoce (шп., муз.) - вполголоса.
ними - огромная армия вышедших на пенсию стариков, заполняющих собой магазины и улицы приморского городка; их медленно передвигающиеся, словно чего-то ожидающие фигуры смазывали все краски жизни подобно серой вуали.
По контрасту с ними самоуверенные манеры доктора Найта, какими бы агрессивными и неожиданными они ни были, заставляли сердце Конрада биться чаще.
К концу визита, когда тетя вместе с сестрой Сэди отошли к окну, чтобы полюбоваться фонтанами, Конрад сказал дяде:
- Доктор Найт обещал что-то сделать с моей ногой.
- Я уверен, что он может, Конрад, - дядюшка Теодор ободряюще улыбнулся, однако его глаза пристально наблюдали за неподвижным Конрадом. - Эти хирурги - умные головы, просто изумительно, на что они способны.
- А твоя рука, дядя? - Конрад показал на повязку, покрывавшую левый локоть дяди. Легкая ирония в голосе дяди напомнила ему о заученных двусмысленностях доктора Найта. Он чувствовал, что люди вокруг него что-то не договаривают.
- Эта рука? - дядя передернул плечами. - Она создана для меня почти шестьдесят лет назад, отсутствие одного пальца не помешает мне набивать трубку. - Прежде чем Конрад успел вставить слово, он продолжал: - А вот твоя нога - совсем другое дело, тебе придется решать самому, что делать с ней.
Прежде чем уйти, он шепнул Конраду:
- Как следует отдохни, может быть, тебе придется побегать, прежде чем ты начнешь ходить.
Два дня спустя, точно в девять часов, к Конраду заглянул доктор Найт. Бойкий, как всегда, он сразу же перешел к делу.
- Ну, Конрад, - начал он, заменяя после осмотра шину. Прошел месяц со времени твоей последней прогулки к пляжу, подошло время убираться отсюда и вставать на собственные ноги.
1 2 3