он чувствовал себя так, будто не эти трое, а он сам обходился без сна последние три недели.
По приказанию Нейла все освещение в коридорах и на лестницах было включено. Двое санитаров, идущих впереди, проверяли, чтобы окна, мимо которых они проходили, были надежно зашторены, а двери закрыты. Нигде не было ни единой затененной ниши или иного прибежища тени.
Нейл настоял на этом, тем самым весьма неохотно подтвердив факт возможного возникновения рефлекторной ассоциации между темнотой и сном:
- Придется согласиться с этим. У всех организмов, за исключением немногих, такая ассоциация достаточно сильна, чтобы стать рефлексом. Млекопитающие с высоко организованной нервной системой зависят в своем существовании от весьма чувствительного аппарата в сочетании с по-разному развитой способностью запоминать и классифицировать информацию. Поместите их в темноту, отсеките поступление к коре головного мозга потока визуальных данных - и это их парализует. Сон - защитный рефлекс. Он снижает скорость обмена веществ, способствует накоплению энергии, увеличивает способность организма к выживанию, погружая его в привычную среду...
На лестничной площадке на середине пролета было широкое зашторенное окно, днем настежь открытое, словно навстречу парку за клиникой. Проходя мимо этого окна, Горелл остановился. Он подошел к нему и отстегнул защелку шторы.
Все еще не открывая окна, он повернулся к Морли, который наблюдал за ним с верхней площадки.
- Табу, доктор? - спросил он.
Морли по очереди посмотрел на каждого из этой троицы. Горелл держался спокойно и невозмутимо, по-видимому, просто удовлетворяя свой каприз, и не более того. Лэнг сидел на перилах и следил за происходящим с любопытством, однако на его лице было написано выражение безразличия. Только Авери выглядел слегка взволнованным, его тонкое лицо было бледно и напряженно. В голове Морли зашевелились не совсем уместные мысли: тень в четыре утра; им придется бриться дважды в сутки; почему здесь нет Нейла? Уж он-то знал, что они кинутся к окну, как только представится случай.
Заметив, что Лэнг насмешливо улыбается, глядя на него, он пожал плечами, стараясь скрыть свою нерешительность.
- Ради бога, если хотите. Как сказал Нейл, провода отключены.
Горелл отбросил в сторону штору, и все они сгрудились у окна, всматриваясь в ночь. Внизу под ними серо-оловянные газоны стелились в сторону сосен и отдаленных холмов. Милях в двух в стороне слева неоновая реклама мигала и манила к себе.
Ни Горелл, ни Лэнг не отметили в себе никакой реакции, и уже через несколько мгновений их интерес к окну стал пропадать. Авери ощутил неожиданный укол под сердцем, однако взял себя в руки. Он стал обшаривать глазами темноту - небо было ясным и совершенно безоблачным, и сквозь массу звезд он сумел разглядеть узкий призрачный Млечный Путь. Он молча смотрел на него, позволяя ветру высушить проступивший у него на лице и шее пот.
Морли тоже подошел к окну и облокотился на подоконник рядом с Авери. Краешком глаза он пристально наблюдал за любым проявлением моторного тремора - подергиванием века, ускорением дыхания, что указало бы на проявление рефлекса. Он вспомнил предупреждение Нейла - в человеке сон, в основном, бессознательный акт, связанный с рефлексом, обусловленным привычкой. Однако благодаря тому, что мы отрезали гипоталамические связи, регулирующие поток информации, сонливость не должна возникать вовсе. Однако это вовсе не значит, что рефлекс не проявится каким-либо иным способом. Но рано или поздно нам все равно придется пойти на риск и позволить им взглянуть, так сказать, на темную сторону жизни.
Морли размышлял обо всем этом, когда кто-то толкнул его в плечо.
- Доктор, - услышал он голос Лэнга. - Доктор Морли. - Очнувшись, он взял себя р руки. Он остался у окна один. Горелл и Авери были уже на середине следующего пролета.
- Что-то случилось? - быстро спросил Морли.
- Ничего, - успокоил его Лэнг. - Мы возвращаемся в зал. Он пристально взглянул на Морли: - У вас все в порядке?
Морли потер щеку.
- Боже, я, должно быть, заснул. - Он посмотрел на часы четыре утра. Они простояли у окна минут пятнадцать. Он запомнил только, как он облокотился о подоконник. - Я беспокоился только о вас.
Это позабавило всех, особенно Горелла.
- Доктор, - пропел он. - Если вам это интересно, я рекомендую вас хорошему анестезиологу.
Через пять часов они почувствовали некоторый отлив сил в мышцах. Начались обильные выделения - видимо, продукты распада медленно засоряли их организм. Ладони чуть занемели и стали влажными, подошвы ног казались подушечками из губ. Эти ощущения вызывали смутное беспокойство даже на фоне отсутствия умственной усталости.
Нечувствительность продолжала распространяться. Авери отметил, как она словно расползлась по коже на скуле, перекинулась на виски, отчего возник легкий приступ лобной мигрени. Он упрямо переворачивал страницы, но его руки были словно слеплены из замазки.
Затем появился Нейл, и они стали оживать. Нейл выглядел посвежевшим и элегантным, он словно летал на крыльях.
- Как дела у ночной смены? - осведомился он отрывочно, переходя от одного подопытного к другому, всякий раз улыбаясь при этом. - Чувствуете себя нормально?
- Не так уж плохо, - ответил за всех Горелл. - Легкий приступ бессонницы.
Нейл захохотал и похлопал его по плечу, затем направился в лабораторию.
В девять часов, побрившись и переодевшись, они собрались в аудитории. Они снова чувствовали себя бодрыми и полными энергии. Периферийное оцепенение и легкая апатия прошли, как только были подключены капельницы, и Нейл сказал, что в течение недели их организмы адаптируются достаточно, чтобы справляться своими силами.
Все утро и большую часть дня они работали над серией тестов для выявления коэффициентов умственного развития, ассоциативных и моторных связей. Нейл не давал им передышки, то и дело поправляя изображение на экране "радар", жонглируя сложными цифровыми и геометрическими последовательностями, выстраивая все новые и новые словесные цепочки.
Он казался более чем удовлетворенным результатами.
- Чем короче время поступления информации, тем глубже следы памяти, - сказал он Морли, когда в пять трое испытуемых удалились на отдых. Жестом он указал на карточки тестирования, рассыпанные перед ним на столе. - А вы беспокоились о подсознательном. Взгляните на данные Лэнга. Поверьте мне, Джон. Скоро он станет вспоминать у меня о своем пребывании в утробе матери.
Морли кивнул; его первые сомнения рассеивались.
В течение последующих двух недель он или Нейл находились с добровольцами неотлучно, просиживая вместе с ними под потоками света, излучаемыми плафонами, оценивая их ассимиляцию к дополнительным восьми часам суток, тщательно наблюдая за симптомами любого "отклонения". Нейл вел их от одной фазы программы к другой, подвергая тестам, через долгие часы бесконечных ночей - его мощное эго словно вспрыскивало энтузиазм во всех членов бригады.
Однако Морли беспокоил все усиливающийся эмоциональный окрас взаимоотношений Нейла с его тремя подопечными. Он опасался, как бы они не привыкли идентифицировать Нейла с самим экспериментом. (Позвони в колокольчик - и у подопытного животного начинается выделение слюны. И наконец прекрати звонить после долгого периода адаптации - и оно временно теряет способность кормиться вообще. Такой пробел едва ли повредит собаке, но может привести к несчастью ставшую сверхчувствительной психику.)
Однако Нейл пристально следил за этим. К концу двух первых недель, схватив сильную простуду после полной ночной отсидки, он решил провести следующий день в постели и вызвал Морли к себе в офис.
- Переходный процесс проходит слишком позитивно. Нужно бы немного сбавить.
- Согласен, - ответил Морли. - Но как?
- Скажите им, что я буду спать двое суток, - сказал Нейл. Он собрал со стола пачку докладов, таблиц, карточек тестирования и сунул их под мышку. - Я нарочно перегрузился успокоительным, чтобы хорошенько отдохнуть. Я превратился в тень, переполнен синдромами усталости, перегруженные клетки моего организма взывают о помощи. Выложите им все это.
- Не слишком ли резко? - спросил Морли. - Они возненавидят вас за это.
Однако Нейл лишь улыбнулся и отправился реквизировать офис рядом со своей спальней.
В ту ночь Морли был на дежурстве в гимнастическом зале с десяти вечера до шести утра. Как обычно, сначала он проверил, чтобы санитары с их каталками были наготове, затем прочитал записки в журнале, оставленные одним из старших интернов, его предшественников, а уж потом отправился к креслам. Он уселся на кушетке рядом с Лэнгом и стал листать журнал, внимательно присматриваясь к людям. В ярком свете плафонов их осунувшиеся лица приобрели какой-то болезненный, Синюшный оттенок. Старший интерн предупредил его, что Авери и Горелл, возможно, переутомились, играя в теннис, но к одиннадцати часам они прекратили игру и уселись в кресла. Они читали как-то невнимательно и совершили два похода в кафетерий, всякий раз в сопровождении одного из санитаров. Морли рассказал им о Нейле, но, к его удивлению, никто из них не отреагировал ни словом.
Медленно наступила ночь. Авери читал, согнув свое длинное туловище в кресле. Горелл играл в шахматы с самим собой. Морли дремал.
Лэнг ощутил непонятное беспокойство. Тишина в зале и отсутствие всякого движения угнетали его. Он включил проигрыватель и снова прослушал "Брандербургский концерт", анализируя последовательность музыкальных тем, затем сам на себе провел тестирование на слова-ассоциации, переворачивая страницы книги, используя слова в верхнем правом углу страниц для контроля.
Морли склонился к нему:
- Что-то происходит?
- Несколько интересных ответов, - Лэнг нащупал блокнот и набросал что-то. - Я покажу это Нейлу утром или когда он проснется. - Он задумчиво посмотрел на источники света: - Я просто размышлял. Как вы думаете, каким будет очередной шаг вперед?
- Куда вперед? - переспросил Морли.
Лэнг сделал широкий жест:
- Я имею в виду - по лестнице эволюции. Триста миллионов лет назад мы начали дышать атмосферным воздухом и оставили море. Теперь мы сделали еще один - перестали спать. Что потом?
Морли покачал головой:
- Эти два шага не аналогичны. Во всяком случае, с точки зрения фактов, мы еще не вышли из первобытного моря. Вы все еще носите с собой его точную копию в виде системы кровообращения. Все, что мы совершили, - это заключили в капсулу часть необходимой нам окружающей среды для того, чтобы бежать из нее.
Лэнг кивнул.
- Я думал о другом. Скажите, вам никогда не приходило в голову, насколько полно наша психика ориентирована на смерть?
Морли улыбнулся.
- Время от времени, - сказал он, стараясь угадать, куда клонит Лэнг.
- Как странно все это, - продолжал задумчиво тот. - Принцип удовольствие - боль, вся сексуальная система выживания принуждения, одержимость нашего суперэго завтрашним днем; в основном, психика не заглядывает дальше собственного могильного камня. Откуда такая непонятная фиксация? - Он помахал указательным пальцем. - Потому что благодаря этому психика получает убедительное напоминание об уготованной ей судьбе.
- Вы имеете в виду черную дыру? - предположил Морли, криво ухмыльнувшись. - Сон?
- Абсолютно точно. Это просто псевдосмерть. Конечно, вы не сознаете этого, но это должно быть ужасно. - Он нахмурился: - Не думаю, чтобы даже сам Нейл отдавал себе отчет в этом; помимо того, что сон - это отдых, он наносит нам чувствительную травму.
"Ах, вот что, - подумал Морли. - Великий отец-аналитик был застигнут врасплох на собственной кушетке". Он попытался решить, что хуже, - пациент, хорошо знакомый с психиатрией, или тот, кто знает лишь немногое.
- Исключите сон, - продолжал Лэнг, - и вы также уничтожите все страхи и защитные механизмы, построенные вокруг них. Затем, наконец, психика получит шанс сориентироваться на чем-то стоящем.
- Например?.. - спросил Морли.
- Не знаю... возможно, на самое себя?
- Интересно, - прокомментировал Морли. Было три десять утра. Он решил провести следующий день за изучением последних карточек тестирования Лэнга.
Он тактично выждал минут десять, затем встал и пошел в офис.
Лэнг закинул одну руку за спинку кушетки и стал наблюдать за дверью в комнату санитаров.
- В какую игру играет Морли? - спросил он. - Кто-нибудь вообще видел его где-нибудь?
Авери опустил журнал:
- Разве он не пошел в комнату санитаров?
- Десять минут назад, - сказал Лэнг, - и с тех пор не показывался. Ведь кто-то обязан дежурить при нас неотлучно. Где он?
Горелл, игравший в шахматы в одиночку, оторвал глаза от доски:
- Возможно, на него действует столь поздний час. Лучше разбудите его, а то Нейл все равно узнает. Скорее всего, он заснул над грудой карточек тестирования.
Лэнг рассмеялся и устроился поудобней на кушетке. Горелл потянулся к проигрывателю, достал пластинку и поставил ее на диск.
Когда проигрыватель зашипел, Лэнг отметил, как тихо в зале. В клинике всегда было спокойно, но даже по ночам, когда наступал, так сказать, отлив сотрудников, поток разнообразных звуков - скрип стула в комнате санитаров, гудение генератора в операционной - пробивался сюда, поддерживая ощущение продолжения жизни.
Теперь же воздух словно поредел и был недвижим. Лэнг внимательно прислушался. Здание словно вымерло, лишившись малейшего эха. Он встал и прошел в комнату санитаров. Он знал, что Нейл не одобряет болтовню с обслуживающим персоналом, но отсутствие Морли изумило его.
Он подошел к двери и заглянул в комнату через стекло, пытаясь узнать, там ли Морли.
Комната была пуста. Свет горел. Две каталки стояли на своих обычных местах у стены рядом с дверью, третья была посредине, на столе были рассыпаны карточки, но вся группа из трех-четырех интернов куда-то исчезла.
Лэнг подождал, потянулся к дверной ручке и обнаружил, что дверь заперта.
Он снова повертел ручку и крикнул через плечо остальным:
1 2 3 4