инсталляции geberit
«Да благословит тебя Бог». На третий раз послушник добавлял: «Господин, молитесь Богу за меня, грешного, дабы привел он меня к доброй кончине», и Старец ответствовал: «Да благословит вас Бог, и сделает вас хорошим христианином, и приведет вас к доброму концу». Здесь звучит формула из обряда Улучшения (melioramentum). Потом следовали торжественные обязательства: «Предаетесь ли вы Богу и Евангелию?» — «Да», — говорил послушник. «Обещаете ли вы отныне не есть ни мяса, 4 ни яиц, ни сыра, ни сала, а питаться лишь от воды и от леса Как считает Ренье Саккони, который сам бьш Добрым Человеком, под «водой» следует понимать рыбу, а под «лесом» — растительное масло (прим. авт.)
, не лгать, не клясться, не предавать • свое тело какой-либо похоти, никогда не ходить одному, если можете взять сопровождающего, никогда не спать без штанов и рубахи и не отрекаться никогда от своей веры под страхом воды, или огня, или иного вида смерти?»Это, бесспорно, уже вторая речь, дошедшая до нас в Лионском ритуале. Посвящаемому возвещалось, что посредством обряда он получил отпущение всех своих грехов и власть, обещанную Христом своим ученикам. Проповедь заканчивалась так: «И ежели вы желаете получить эту власть и могущество, то должны исполнять, насколько возможно, все наказы Христа и Нового Завета. И знайте, что он заповедовал человеку не прелюбодействовать, не убивать, не лгать, не приносить никаких клятв, не красть и не поступать с другими так, как не хотел бы, чтобы поступали с ним самим, и прощать причинившему ему зло, и возлюбить своих врагов, и молиться за клеветников и хулителей и благословлять их; и если ударят по щеке, подставить другую, а ежели отберут платье, отдать плащ; и не судить и не обвинять — и много других заповедей, оставленных Господом своей Церкви. А также вам надлежит ненавидеть сей мир и все, исходящее от него. Ибо говорит святой Иоанн в Послании: „О мои дражайшие, не любите ни мира, ни того, что в мире; кто любит мир, в том нет любви Отчей. Ибо все, что в мире — похоть плоти, похоть очей и гордость житейская — не есть от Отца, но от мира сего. И мир проходит, и похоть его, а исполняющий волю Божию пребывает вовек“ (I Ио. 1:15-17). И Христос говорит народам: „Мир не может вас ненавидеть, но ненавидит Меня, ибо Я свидетельствую о нем, что дела его злы“ (Ио. 7:7). И в Книге Соломона написано: „Я узрел все, что творится под солнцем, и все есть тщета и томление духа“ (Экл. 2:17). А Иуда, брат Иакова, наставляя нас, говорит: „Гнушайтесь даже одеждою, оскверненной плотью“ (Иу. 1:23). И, внимая этим наставлениям и многим другим, вам надлежит исполнять волю Божью и ненавидеть мир. И если вы будете так поступать до самой кончины, мы надеемся, что душа ваша обретет вечную жизнь». Эта речь заслуживает обстоятельных комментариев. Она так же ортодоксальна, как и первая; что же до ссылки на Книгу Экклезиаста, то она доказывает, что катары не отбрасывали весь Ветхий Завет. Наконец, она показывает, что Утешение означало не только крещение и вступление в орден, но являлось еще и таинством покаяния.Действительно, сразу же по окончании этой речи послушник публично каялся во всех своих грехах и молил все собрание простить его, говоря: «Partнate nobis (Помилуйте нас). За все грехи, кои мог я совершить словом, помыслом или делом, я прошу прощения у Бога, у Церкви и у всех вас». Собрание отвечало: «Да будут прощены Богом, нами и Церковью ваши грехи, и мы молим Бога отпустить их вам». Тут Добрые Люди подходили к послушнику и, простирая руки над его головой, произносили слова, представляющие по сути формулу отпущения грехов: «Благословите нас, простите нам, аминь. Да простит все ваши грехи Отец, Сын и Дух Святой».Именно тогда, наконец, наступала главная церемония consolamentum. Она начиналась восславлением трех небесных (но не божественных, как у католиков) лиц: «Поклоняемся Отцу, Сыну и Святому Духу». В последний раз послушнику напоминали о возлагаемых на него обязанностях. Затем он с глубоким поклоном трижды испрашивал благословения Старца по формуле, которую мы уже приводили. Эта церемония называлась Parda (Пощада). Послушник повторял свои обязательства в форме, сохраненной для нас Ренье Саккони: «Обещаю предать себя Богу и Евангелию, никогда не лгать, не клясться, не касаться женщины, не убивать никаких животных и не есть ни мяса, ни яиц, ни молока, а питаться только растительной пищей и рыбой, ничего не делать, не произнеся Молитвы Господней, не путешествовать, и ночи не проводить в каком-либо месте, и даже не есть без товарища, и если я попаду в руки своих врагов и буду разлучен с моим братом, то обещаю по крайней мере три дня воздерживаться от всякой пиши, обещаю всегда спать только одетым; наконец, обещаю ни за что не предавать свою веру пред любой угрозой смерти». Затем шла последняя Parda.«Тогда, — говорится в Ритуале, — пускай Старец возьмет книгу и возложит ее ему на голову, а другие Добрые Люди возложат на нее руки и скажут: „Отче, вот твой слуга для твоего правосудия, ниспошли ему свою милость и дух свой“». Затем несколько раз торжественно читали Молитву Господню, сопровождая ее формулой Adoramus («Придите, поклонимся Церкви и нашему Богу»); по книге зачитывали семнадцать первых стихов из Евангелия от Иоанна. Снова трижды повторяли «Отче наш» и Adoramus, после чего новый Добрый Человек падал ниц вместе со всем собранием пред Старцем, только что совершившим обряд. Церемония заканчивалась поцелуем мира, а если в орден принимали женщину, Старец даровал ей мир, дотронувшись до ее плеча книгой и соприкоснувшись локтями. Когда «Утешение» давалось умирающему, церемонию сокращали и упрощали, но дух ее оставался прежним.Я счел своим долгом подробно рассказать об этих обрядах не только потому, что они хорошо нам известны благодаря Лионскому ритуалу и Ренье Саккони, но также и оттого, что они в чем-то напоминают, как очень точно подметил Жан Гиро, ритуалы ранней церкви. Кроме отказа от крещения и креста (что, кстати, известно лишь из одного, и то сомнительного источника), в них не содержится ничего, что могло бы оскорбить католика. Несомненно, что одни и те же слова интерпретируются иначе; безусловно, главные положения доктрины катаров глубоко отличны от католической, но важно было совсем другое. Катары составляли иную церковь, противницу и соперницу римской церкви, а катарское духовенство в силу самой строгости принятых им обязательств являлось для католического духовенства опасным конкурентом. Его следовало уничтожить любой ценой, чтобы христианство не было поколеблено, а возможно, и уничтожено. Крестовый поход родился из этого смертельного конфликта, который мог закончиться, как представляется, только полным разгромом одного из противников. МОГУЩЕСТВО КАТАРОВ Чтобы понять катаризм, следует обстоятельно рассмотреть то, что отличает его от прочих антиклерикальных движений, столь распространенных в средние века. Катарское движение, как мы уже говорили и как мы еще увидим, не было инициативой простого люда, оно так же организованно и почти так же широко распространено, как и само христианство: не менее четырнадцати диоцезов во Франции и в Италии, не считая Сербии, Болгарии и Византийской империи. Если порой между катарами и возникают острые споры, то они не ведут к глубокому расколу церкви, во всяком случае, во Франции. Собор в Сен-Феликс установил единство доктрины. Такие люди, как Гилабер де Кастр, тулузский епископ с 1208 по 1237 гг., а позднее его преемник на епископском престоле Бертран Марта, который прожил последние свои годы в Монсепоре, видимо, были сильными личностями, поддерживающими единство и дисциплину. По правде говоря, мы не знаем о них почти ничего, за исключением упоминаний о их почти непрерывных миссиях, которые находим в протоколах инквизиции. Они намеренно остались людьми без лица, и установить их биографии при нынешнем состоянии наших знаний невозможно. Но их деятельность, несомненно, можно сравнить с деяниями величайших апостолов.Катарская церковь, даже если она и была иноземной по происхождению, глубоко укоренилась в Окситании, отчего все катарские церемонии носят окситанские названия; ритуал тоже совершался на диалекте, за исключением некоторых латинских формул. В силу этого катарская церковь стояла много ближе к народу, чем католическая с ее мошной римской централизацией. Безусловно, именно это снискало ей симпатию, которая накануне крестового похода была, похоже, почти всеобщей. Раймон V, отец Раймона VI, добрый католик, не ощущает в себе достаточно сил, чтобы восстановить в своих владениях католическую веру. Он взывает к папе и французскому королю. Святой Бернар — быть может, с некоторыми ораторскими преувеличениями — возглашает, что с середины XII в. церкви почти полностью опустели, а духовенство повсюду презирают. Катары осмеливаются открыто провозглашать свою веру и публично отправлять свой культ. На многочисленных диспутах они спорят с католическими монахами в присутствии многочисленной публики, в том числе многих сеньоров и дам, а также простого люда различного звания. Таким был, например, знаменитый Ломберский собор 1165 г., собравший вокруг графини Тулузской Графиня Тулузская — Констанция Французская.
много епископов и аббатов. Как правило, катары доказывают свою ортодоксальность, верность истинному учению Христа и обычаям ранней церкви. Если им и не удается убедить всех, а их теологические построения порой наталкиваются на определенное недоверие, зато большинство признает за ними явную святость жизни. В Евангелии написано, что древо распознается по плодам своим. Для католической церкви сравнение с этой точки зрения гибельно. Тщетно пытается она бросить тень на нравы Добрых Людей — почти все свидетельства звучат в их пользу Проповедь изначальной греховности этого мира и неизбежности греха в некоторых манихейских и богомильских сектах оборачивалась крайней разнузданностью нравов.
. Их можно было только упрекнуть в излишней снисходительности к простым верующим, но это отнюдь не делало их церковь менее привлекательной.Конечно, трудно составить точное представление о широте распространения катаризма в Ок-ситании. Но вот что писал об этом граф Тулузский Раймон V: «Она (ересь) проникла повсюду, она посеяла раздоры во всех семьях, разделив мужа и жену, сына и отца, невестку и свекровь. Сами священники поддались заразе, церкви опустели и разрушаются. Что до меня, то я делаю все возможное, дабы остановить сей бич, но чувствую, что моих сил недостаточно для выполнения этой задачи. Самые знатные люди моей земли поддались пороку. Толпа последовала их примеру, и ныне я не осмеливаюсь и не могу подавить зло». Эта жалоба подкрепляется свидетельствами, собранными позднее инквизицией о положении католицизма на Юге в первые годы XIII века непосредственно перед крестовым походом. Излишне перечислять все местности, где культ катаров отправлялся публично. Центром была Тулуза, освиставшая легатов, посланных в 1178 г. папой Александром III Александр III (Роландо Бандинеяли) — папа римский (1159-1181).
по тревожному призыву Раймона V. Раймон дю Фога, принадлежавший к одной из самых знатных семей города и ставший позднее епископом Тулузским, писал, вспоминая эти первые годы столетия: «Конечно же, исполненное божественной премудрости Провидение, которое всегда вмешивается вовремя, специально направило в Тулузу своего слугу, блаженного Доминика, и тем заложило основы славного ордена доминиканцев; ибо этот город и почти весь край были тогда столь всецело и прискорбно отравлены ядом ереси, что, казалось, церковь Христова должна была отступиться от сих мест, а католическая вера погибнуть, задушенная колючим кустарником и шипами порочных учений». В таком городе, как, например, Кастельнодари, катары даже, похоже, совместно с католиками пользовались главной церковью, как еще бывает в некоторых местностях Швейцарии и Германии, где население разделено на католиков и протестантов. В Лораке, бывшей столице Лораге, можно было наблюдать, как катары и вальденсы устраивают на площади публичный диспут. В Фанжо consolamen-tum родной сестры графа де Фуа, знаменитой Эсклармонды Эсклармонда — сестра Раймона-Роже (1188-1223), дочь Бернара де Фуа.
, привлек всю знать области. То же самое происходило в Монреале и Мирпуа, в краю Сессака и в Кабарде, равно как и в окрестностях города Лавор, который, видимо, всегда был катар-ским. Если же какой-либо город, как Нарбонн, оставался верен католичеству, он сталкивался с враждебностью всех соседних местностей. Это касалось и Монпелье, а вот Авиньон оказался в руках катаров.Ересь больше всего затронула такие социальные слои, как средняя и мелкая знать, городской патрициат и некоторые ремесленные корпорации, например, ткачей. В общем, можно сказать, что почти все мыслящее население в этой части Юга было завоевано катарами, и, как мы видели, довольно часто им симпатизировали даже клирики, монахи и кюре. Кое-кто из духовенства и в самом деле фигурирует в протоколах инквизиции в числе лиц, присутствующих при обряде consolamentum. Бланка де Лорак, мать знаменитой Гироды де Лавор и Эмери де Монреаля, бабка сеньора де Ниора, держала со своей дочерью Мабилией Об их гибели см. с. 140.
дом для женщин-катарок. Она принадлежала к одной из самых могущественных феодальных фамилий Юга, и на ее примере мы можем представить, сколько горячих сторонников среди этой части общества получили катары. Но и самые знатные сеньоры, настоящие суверены края — Раймон VI Тулузский, наследовавший отцу в 1194 г., Раймон-Роже Раймон-Роже Транкавелъ (1171-1209) — сын Рожера II и Аделаиды Тулузской.
, виконт Безье и Каркассона, и граф де Фуа — открыто выражали свои симпатии катарам.Вряд ли сами они были еретиками. Папа Иннокентий III, натравливая на графа Тулузского Филиппа Августа, повелел тем не менее принять во внимание, что факт ереси Раймона VI достоверно не установлен. Сам граф всегда твердо заверял в своей приверженности католической вере, а изучение его публичных актов не позволяет составить себе ясного представления о его истинных настроениях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
, не лгать, не клясться, не предавать • свое тело какой-либо похоти, никогда не ходить одному, если можете взять сопровождающего, никогда не спать без штанов и рубахи и не отрекаться никогда от своей веры под страхом воды, или огня, или иного вида смерти?»Это, бесспорно, уже вторая речь, дошедшая до нас в Лионском ритуале. Посвящаемому возвещалось, что посредством обряда он получил отпущение всех своих грехов и власть, обещанную Христом своим ученикам. Проповедь заканчивалась так: «И ежели вы желаете получить эту власть и могущество, то должны исполнять, насколько возможно, все наказы Христа и Нового Завета. И знайте, что он заповедовал человеку не прелюбодействовать, не убивать, не лгать, не приносить никаких клятв, не красть и не поступать с другими так, как не хотел бы, чтобы поступали с ним самим, и прощать причинившему ему зло, и возлюбить своих врагов, и молиться за клеветников и хулителей и благословлять их; и если ударят по щеке, подставить другую, а ежели отберут платье, отдать плащ; и не судить и не обвинять — и много других заповедей, оставленных Господом своей Церкви. А также вам надлежит ненавидеть сей мир и все, исходящее от него. Ибо говорит святой Иоанн в Послании: „О мои дражайшие, не любите ни мира, ни того, что в мире; кто любит мир, в том нет любви Отчей. Ибо все, что в мире — похоть плоти, похоть очей и гордость житейская — не есть от Отца, но от мира сего. И мир проходит, и похоть его, а исполняющий волю Божию пребывает вовек“ (I Ио. 1:15-17). И Христос говорит народам: „Мир не может вас ненавидеть, но ненавидит Меня, ибо Я свидетельствую о нем, что дела его злы“ (Ио. 7:7). И в Книге Соломона написано: „Я узрел все, что творится под солнцем, и все есть тщета и томление духа“ (Экл. 2:17). А Иуда, брат Иакова, наставляя нас, говорит: „Гнушайтесь даже одеждою, оскверненной плотью“ (Иу. 1:23). И, внимая этим наставлениям и многим другим, вам надлежит исполнять волю Божью и ненавидеть мир. И если вы будете так поступать до самой кончины, мы надеемся, что душа ваша обретет вечную жизнь». Эта речь заслуживает обстоятельных комментариев. Она так же ортодоксальна, как и первая; что же до ссылки на Книгу Экклезиаста, то она доказывает, что катары не отбрасывали весь Ветхий Завет. Наконец, она показывает, что Утешение означало не только крещение и вступление в орден, но являлось еще и таинством покаяния.Действительно, сразу же по окончании этой речи послушник публично каялся во всех своих грехах и молил все собрание простить его, говоря: «Partнate nobis (Помилуйте нас). За все грехи, кои мог я совершить словом, помыслом или делом, я прошу прощения у Бога, у Церкви и у всех вас». Собрание отвечало: «Да будут прощены Богом, нами и Церковью ваши грехи, и мы молим Бога отпустить их вам». Тут Добрые Люди подходили к послушнику и, простирая руки над его головой, произносили слова, представляющие по сути формулу отпущения грехов: «Благословите нас, простите нам, аминь. Да простит все ваши грехи Отец, Сын и Дух Святой».Именно тогда, наконец, наступала главная церемония consolamentum. Она начиналась восславлением трех небесных (но не божественных, как у католиков) лиц: «Поклоняемся Отцу, Сыну и Святому Духу». В последний раз послушнику напоминали о возлагаемых на него обязанностях. Затем он с глубоким поклоном трижды испрашивал благословения Старца по формуле, которую мы уже приводили. Эта церемония называлась Parda (Пощада). Послушник повторял свои обязательства в форме, сохраненной для нас Ренье Саккони: «Обещаю предать себя Богу и Евангелию, никогда не лгать, не клясться, не касаться женщины, не убивать никаких животных и не есть ни мяса, ни яиц, ни молока, а питаться только растительной пищей и рыбой, ничего не делать, не произнеся Молитвы Господней, не путешествовать, и ночи не проводить в каком-либо месте, и даже не есть без товарища, и если я попаду в руки своих врагов и буду разлучен с моим братом, то обещаю по крайней мере три дня воздерживаться от всякой пиши, обещаю всегда спать только одетым; наконец, обещаю ни за что не предавать свою веру пред любой угрозой смерти». Затем шла последняя Parda.«Тогда, — говорится в Ритуале, — пускай Старец возьмет книгу и возложит ее ему на голову, а другие Добрые Люди возложат на нее руки и скажут: „Отче, вот твой слуга для твоего правосудия, ниспошли ему свою милость и дух свой“». Затем несколько раз торжественно читали Молитву Господню, сопровождая ее формулой Adoramus («Придите, поклонимся Церкви и нашему Богу»); по книге зачитывали семнадцать первых стихов из Евангелия от Иоанна. Снова трижды повторяли «Отче наш» и Adoramus, после чего новый Добрый Человек падал ниц вместе со всем собранием пред Старцем, только что совершившим обряд. Церемония заканчивалась поцелуем мира, а если в орден принимали женщину, Старец даровал ей мир, дотронувшись до ее плеча книгой и соприкоснувшись локтями. Когда «Утешение» давалось умирающему, церемонию сокращали и упрощали, но дух ее оставался прежним.Я счел своим долгом подробно рассказать об этих обрядах не только потому, что они хорошо нам известны благодаря Лионскому ритуалу и Ренье Саккони, но также и оттого, что они в чем-то напоминают, как очень точно подметил Жан Гиро, ритуалы ранней церкви. Кроме отказа от крещения и креста (что, кстати, известно лишь из одного, и то сомнительного источника), в них не содержится ничего, что могло бы оскорбить католика. Несомненно, что одни и те же слова интерпретируются иначе; безусловно, главные положения доктрины катаров глубоко отличны от католической, но важно было совсем другое. Катары составляли иную церковь, противницу и соперницу римской церкви, а катарское духовенство в силу самой строгости принятых им обязательств являлось для католического духовенства опасным конкурентом. Его следовало уничтожить любой ценой, чтобы христианство не было поколеблено, а возможно, и уничтожено. Крестовый поход родился из этого смертельного конфликта, который мог закончиться, как представляется, только полным разгромом одного из противников. МОГУЩЕСТВО КАТАРОВ Чтобы понять катаризм, следует обстоятельно рассмотреть то, что отличает его от прочих антиклерикальных движений, столь распространенных в средние века. Катарское движение, как мы уже говорили и как мы еще увидим, не было инициативой простого люда, оно так же организованно и почти так же широко распространено, как и само христианство: не менее четырнадцати диоцезов во Франции и в Италии, не считая Сербии, Болгарии и Византийской империи. Если порой между катарами и возникают острые споры, то они не ведут к глубокому расколу церкви, во всяком случае, во Франции. Собор в Сен-Феликс установил единство доктрины. Такие люди, как Гилабер де Кастр, тулузский епископ с 1208 по 1237 гг., а позднее его преемник на епископском престоле Бертран Марта, который прожил последние свои годы в Монсепоре, видимо, были сильными личностями, поддерживающими единство и дисциплину. По правде говоря, мы не знаем о них почти ничего, за исключением упоминаний о их почти непрерывных миссиях, которые находим в протоколах инквизиции. Они намеренно остались людьми без лица, и установить их биографии при нынешнем состоянии наших знаний невозможно. Но их деятельность, несомненно, можно сравнить с деяниями величайших апостолов.Катарская церковь, даже если она и была иноземной по происхождению, глубоко укоренилась в Окситании, отчего все катарские церемонии носят окситанские названия; ритуал тоже совершался на диалекте, за исключением некоторых латинских формул. В силу этого катарская церковь стояла много ближе к народу, чем католическая с ее мошной римской централизацией. Безусловно, именно это снискало ей симпатию, которая накануне крестового похода была, похоже, почти всеобщей. Раймон V, отец Раймона VI, добрый католик, не ощущает в себе достаточно сил, чтобы восстановить в своих владениях католическую веру. Он взывает к папе и французскому королю. Святой Бернар — быть может, с некоторыми ораторскими преувеличениями — возглашает, что с середины XII в. церкви почти полностью опустели, а духовенство повсюду презирают. Катары осмеливаются открыто провозглашать свою веру и публично отправлять свой культ. На многочисленных диспутах они спорят с католическими монахами в присутствии многочисленной публики, в том числе многих сеньоров и дам, а также простого люда различного звания. Таким был, например, знаменитый Ломберский собор 1165 г., собравший вокруг графини Тулузской Графиня Тулузская — Констанция Французская.
много епископов и аббатов. Как правило, катары доказывают свою ортодоксальность, верность истинному учению Христа и обычаям ранней церкви. Если им и не удается убедить всех, а их теологические построения порой наталкиваются на определенное недоверие, зато большинство признает за ними явную святость жизни. В Евангелии написано, что древо распознается по плодам своим. Для католической церкви сравнение с этой точки зрения гибельно. Тщетно пытается она бросить тень на нравы Добрых Людей — почти все свидетельства звучат в их пользу Проповедь изначальной греховности этого мира и неизбежности греха в некоторых манихейских и богомильских сектах оборачивалась крайней разнузданностью нравов.
. Их можно было только упрекнуть в излишней снисходительности к простым верующим, но это отнюдь не делало их церковь менее привлекательной.Конечно, трудно составить точное представление о широте распространения катаризма в Ок-ситании. Но вот что писал об этом граф Тулузский Раймон V: «Она (ересь) проникла повсюду, она посеяла раздоры во всех семьях, разделив мужа и жену, сына и отца, невестку и свекровь. Сами священники поддались заразе, церкви опустели и разрушаются. Что до меня, то я делаю все возможное, дабы остановить сей бич, но чувствую, что моих сил недостаточно для выполнения этой задачи. Самые знатные люди моей земли поддались пороку. Толпа последовала их примеру, и ныне я не осмеливаюсь и не могу подавить зло». Эта жалоба подкрепляется свидетельствами, собранными позднее инквизицией о положении католицизма на Юге в первые годы XIII века непосредственно перед крестовым походом. Излишне перечислять все местности, где культ катаров отправлялся публично. Центром была Тулуза, освиставшая легатов, посланных в 1178 г. папой Александром III Александр III (Роландо Бандинеяли) — папа римский (1159-1181).
по тревожному призыву Раймона V. Раймон дю Фога, принадлежавший к одной из самых знатных семей города и ставший позднее епископом Тулузским, писал, вспоминая эти первые годы столетия: «Конечно же, исполненное божественной премудрости Провидение, которое всегда вмешивается вовремя, специально направило в Тулузу своего слугу, блаженного Доминика, и тем заложило основы славного ордена доминиканцев; ибо этот город и почти весь край были тогда столь всецело и прискорбно отравлены ядом ереси, что, казалось, церковь Христова должна была отступиться от сих мест, а католическая вера погибнуть, задушенная колючим кустарником и шипами порочных учений». В таком городе, как, например, Кастельнодари, катары даже, похоже, совместно с католиками пользовались главной церковью, как еще бывает в некоторых местностях Швейцарии и Германии, где население разделено на католиков и протестантов. В Лораке, бывшей столице Лораге, можно было наблюдать, как катары и вальденсы устраивают на площади публичный диспут. В Фанжо consolamen-tum родной сестры графа де Фуа, знаменитой Эсклармонды Эсклармонда — сестра Раймона-Роже (1188-1223), дочь Бернара де Фуа.
, привлек всю знать области. То же самое происходило в Монреале и Мирпуа, в краю Сессака и в Кабарде, равно как и в окрестностях города Лавор, который, видимо, всегда был катар-ским. Если же какой-либо город, как Нарбонн, оставался верен католичеству, он сталкивался с враждебностью всех соседних местностей. Это касалось и Монпелье, а вот Авиньон оказался в руках катаров.Ересь больше всего затронула такие социальные слои, как средняя и мелкая знать, городской патрициат и некоторые ремесленные корпорации, например, ткачей. В общем, можно сказать, что почти все мыслящее население в этой части Юга было завоевано катарами, и, как мы видели, довольно часто им симпатизировали даже клирики, монахи и кюре. Кое-кто из духовенства и в самом деле фигурирует в протоколах инквизиции в числе лиц, присутствующих при обряде consolamentum. Бланка де Лорак, мать знаменитой Гироды де Лавор и Эмери де Монреаля, бабка сеньора де Ниора, держала со своей дочерью Мабилией Об их гибели см. с. 140.
дом для женщин-катарок. Она принадлежала к одной из самых могущественных феодальных фамилий Юга, и на ее примере мы можем представить, сколько горячих сторонников среди этой части общества получили катары. Но и самые знатные сеньоры, настоящие суверены края — Раймон VI Тулузский, наследовавший отцу в 1194 г., Раймон-Роже Раймон-Роже Транкавелъ (1171-1209) — сын Рожера II и Аделаиды Тулузской.
, виконт Безье и Каркассона, и граф де Фуа — открыто выражали свои симпатии катарам.Вряд ли сами они были еретиками. Папа Иннокентий III, натравливая на графа Тулузского Филиппа Августа, повелел тем не менее принять во внимание, что факт ереси Раймона VI достоверно не установлен. Сам граф всегда твердо заверял в своей приверженности католической вере, а изучение его публичных актов не позволяет составить себе ясного представления о его истинных настроениях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30