Ничто не нарушало однообразия ослепительной белизны стен, кроме разве большого окна, из которого открывался живописный вид на больничную территорию. Обстановка была довольно скромной и состояла из трех жестких стульев, большого стола и кушетки, на которой сейчас сидел Гарольд. У дальней стены стояла картотека, на каждом ящичке которой бросалась в глаза красная этикетка с крупной буквой. На столе перед доктором высилась небольшая стопка книг, стояли подставка для карандашей и, как показалось Пирсу, неестественно громко тикающие в тишине кабинета часы.
- Когда последний раз вы проходили осмотр, мистер Пирс? - Мэгги повернулась к кушетке.
Гарольд едва заметно улыбнулся.
- Я не помню. Вы можете называть меня Гарольд, если хотите, - смущенно добавил он.
Мэгги улыбнулась и попросила его снять рабочий комбинезон, что он и сделал. Под комбинезоном на нем оказалась не слишком чистая старая рубашка с обтрепанными обшлагами. Доктор попросила отвернуть рукав, и он повиновался, слегка оголив запястье. Мэгги еще раз пощупала пульс и сделала запись на листке бумаги.
- Вы давно здесь работаете, Гарольд? - спросила доктор Форд, одновременно беря офтальмоскоп и направляя луч света себе на ладонь. Удовлетворившись пробой и настроив инструмент на нужное увеличение, она стала исследовать его здоровый глаз.
- Около двух месяцев.
Мэгги наклонилась над Пирсом, и он почувствовал запах ее духов. Очень слабый, но вполне различимый запах, придающий ей благоухание чистоты и свежести. Когда Мэгги смотрела в офтальмоскоп, ее шелковистые волосы пощекотали здоровую часть его лица, и он ощутил какой-то необъяснимый трепет, дыхание его участилось.
- Вы раньше когда-нибудь теряли сознание?
Гарольд пожал плечами.
- Кажется, нет.
Она попросила его снять рубашку.
На его лице отразилась такая паника, будто ему предложили немедленно спрыгнуть с четвертого этажа. Пирс вздрогнул, у него перехватило дыхание.
- Зачем? - возбужденно выдавил он из себя.
Доктор улыбнулась, удивленная реакцией пациента.
- Я хочу прослушать ваше сердце и легкие. - Она потянулась за стетоскопом.
В замешательстве он опустил взгляд, потом почти с мольбой поднял на нее глаза.
- Я не совсем в порядке, - проговорил он каким-то неестественно надтреснутым голосом.
- Ну пожалуйста, Гарольд, - настаивала она.
Мысли лихорадочно замелькали в его голове. Что она скажет, когда увидит? Он ведь знал, что потом они придут за ним, и когда это случится... Лучше об этом не думать.
- Гарольд, прошу вас снять рубашку.
Трясущимися руками он начал расстегивать пуговицы. Мэгги вынула из металлического футляра сфигмоманометр, намереваясь после прослушивания грудной клетки измерить ему кровяное давление. Она раскрыла манжету, и шуршащий треск отрывавшихся друг от друга липучек неприятно резанул слух.
Гарольд стянул с себя рубашку, скомкав ее и положив на колени; его тело била дрожь.
Мэгги обернулась и взглянула на него.
Она судорожно сглотнула, пытаясь скрыть ужас при виде того, что предстало ее взору. Гарольд сидел безучастно, с закрытыми глазами, словно стыдясь своего обнаженного тела.
Его грудь и плечи были покрыты множеством глубоких порезов. Некоторые из них подсохли, другие, успевшие превратиться в пурпурные шрамы, очевидно, были вскрыты заново и плохо заживали. Темные глубокие рубцы покрывали руки от запястий до локтей, а часть торса и плечи выглядели мелочно-белыми. Для нее было очевидно, что он потерял много крови.
Кое-где порезы нарывали; особенно глубокая рана, полная гноя, зияла чуть ниже левого локтя. Но что потрясло Мэгги больше всего, так это расположение порезов относительно друг друга. Казалось, их наносили на тщательно вымеренном друг от друга расстоянии, словно это было какое-то ритуальное действо. Его грудь выглядела мешаниной струпьев и засохшей крови. На месте одного соска, рассеченного надвое, теперь зиял синяк черного цвета. И еще одна поразительная деталь бросалась в глаза: каждый порез словно был обведен темным кружком, напоминавшим Мэгги любовный засос. Складывалось впечатление, что чьи-то губы постоянно присасывались к коже Гарольда, не оставляя на теле живого места.
- Откуда у вас эти порезы? - спросила она тихим голосом, полным затаенного страха. Страха?.. Да, призналась себе Мэгги, это настоящий страх. По шее бегали мурашки, волосы на затылке, чувствовала она, вставали дыбом.
Гарольд молча смотрел в пол.
Она придвинулась поближе и взяла его за левое запястье, стремясь получше разглядеть многочисленные раны. Он отшатнулся, прерывисто дыша.
- Почему вы сами наносите себе удары? - не унималась Мэгги, хотя страх и не отпускал ее.
Множество мыслей по-прежнему не давали Гарольду покоя, и он открыл было рот, чтобы дать хоть какое-нибудь объяснение своему шокирующему виду, но в голове с нарастающей силой зазвучали знакомые голоса.
- Я думаю, мне следует позвать доктора Паркина, пусть он...
- Нет! - Он почти закричал. - Нет!
- Необходимо что-то делать с этими порезами, Гарольд. Может, вы скажете, как вы их заполучили? Прошу вас.
- Я видел сон... - промямлил он.
- О чем? - Доктор взяла его левую руку в свою и на этот раз не встретила сопротивления. Она коснулась деревянным шпателем краев ближайшей раны, тут же убрав, когда Гарольд вздрогнул.
- Мне снится много чего, - уклончиво ответил он, вперив взгляд в дальний угол комнаты.
- Что же вы все-таки видите в этих снах, Гарольд? - Мэгги отвлекала его своими вопросами, чтобы получше рассмотреть порезы. Под локтем была свежая рана, и она промокнула ее марлевым тампоном - на этот раз Гарольд никак не реагировал.
- Огонь, - вяло ответил он. - Я вижу огонь.
- Не могли бы вы подробнее рассказать о ваших снах? - попросила доктор Форд.
- Я убил брата и мать, - признался Гарольд. - Вот почему они меня забрали.
От улыбки, которой он одарил ее при этих словах, у Мэгги все тело покрылось гусиной кожей, но она нашла в себе силы и размышляла над тем, насколько сильно травмирует его процесс сжигания выкидышей после абортов и почему он настойчиво называет их детьми. Как долго он сможет это выносить? Совершенно очевидно, что раны он нанес себе сам. Возможно, это своеобразное возмездие за совершенное преступление...
- Как умерли ваши брат и мать?
Он рассказал ей. И все тут же встало на свои места - и значение огня в его снах, и болезненная реакция на уничтожение эмбрионов.
- Иногда мне снятся сны об этом, - пояснил Гарольд. - Эта комната с печью...
Голову пронзила внезапная боль, неумолимые голоса, набирая силу, отдавали приказы.
- Расскажите мне, - попросила Мэгги.
Он с трудом проглотил слюну и мягко произнес:
- Я не могу сейчас припомнить. Лучше не говорить... Я не хочу даже думать об этом.
Мэгги кивнула и приставила к его груди стетоскоп. Сердце Пирса билось медленно. Давление оказалось чуть ниже нормы. Судя по всему, Гарольд должен чувствовать себя возбужденным и обеспокоенным, но ни один из жизненных показателей не подтверждал этого. Она попросила его надеть рубашку.
- Могу я идти? - осведомился Гарольд.
- Если вы уверены, что с вами все в порядке. Но мне было бы спокойнее, если бы вы согласились, чтобы я пригласила доктора Паркина и он осмотрел бы вас.
Гарольд снова решительно отказался, запихивая рубашку в брюки и надевая комбинезон.
- Я бы просила вас, Гарольд, заглянуть ко мне через пару дней.
Он кивнул, счастливый, что может уйти.
- Почему бы вам сейчас не пойти домой и не прилечь ненадолго?
- Мне уже лучше, благодарю вас.
Мэгги пожала плечами. Быстро попрощавшись, Гарольд вышел, прикрыв за собой дверь. Он медленно шел по коридору, в его голове возбужденно жужжали голоса.
- Я же ничего не сказал. Я сохранил тайну, - прошептал Гарольд. - Вы не причините ей вреда? - задал он вопрос в пустое пространство.
Голоса что-то отвечали, и Гарольд напряженно вслушивался, пытаясь понять.
* * *
Мэгги сидела за столом, задумчиво поглаживая ладонью волосы. За окном собирались серые дождевые тучи, и на стекло, как утренняя роса на паутину, оседала изморозь. В кабинете было темно, но она не спешила зажигать свет. Поглощенная мыслями, Мэгги сидела в сгущавшихся сумерках и никак не могла отделаться от впечатления, когда увидела исполосованное тело Гарольда. Что могло заставить человека нанести себе такие раны? Она долго смотрела на телефонный аппарат, раздумывая, стоит ли звонить прежнему психиатру Пирса. Возможно, если она лучше ознакомится с его историей болезни, легче будет понять, почему он сделал с собой такое. Не сводя глаз с телефона, Мэгги беспокойно барабанила пальцами по столу. Наконец поднялась, подошла к окну и не могла оторвать глаз от обкладывавших небо серых туч.
Если он видел кошмары, то, возможно, порезы наносил во время сна. Она слышала о людях, способных во сне поднимать такие тяжести, которые в состоянии бодрствования не могли и подумать сдвинуть с места. Видимо, в случае с Гарольдом действовал тот же принцип. Очевидно, и в нем пробуждалась эта подспудная сила во время сна, и он совершал то, что никогда не сделал бы наяву, в данном случае - это членовредительство... Мэгги глубоко вздохнула. Слишком просто что-то получается. Расстояния между порезами выглядят слишком тщательно вымеренными, раны нанесены совсем не беспорядочно. В отличие от психов, у которых случайно оказалось в руках режущее оружие и которые кромсают себя как попало. Складывалось впечатление, что им кто-то руководил...
Мэгги потрясла головой, пытаясь отбросить последнюю, как ей показалось, нелепую мысль. Во-первых, насколько ей известно, Гарольд жил один. У него было мало друзей и, скорее всего, отсутствовали враги. Предположение, что он нанес себе раны в безумном припадке мазохизма, не выдерживало критики. И, несмотря на то что Гарольда что-то тревожило, он определенно не являлся психопатом.
Мэгги подошла к столу и поглядела на часы.
Одиннадцать минут пятого.
Что действительно ее озадачивало, так это темные синюшные круги вокруг каждого пореза. Если бы Гарольд был гематофилом, то есть пил собственную кровь, то порезы на руках еще можно было бы как-то объяснить, но, похоже, это не тот случай.
А кроме того, как с точки зрения подобной гипотезы объяснить исполосованную грудную клетку?
Мэгги задумчиво прикусила верхнюю губу и приняла решение: если через пару дней Гарольд не объявится, она сама пойдет к нему домой и все выяснит.
Глава 26
Джудит Майерс встала из-за своего стола и одарила присутствующих счастливой улыбкой. Она боялась, что кто-нибудь заметит, как плохо она себя чувствует - весь низ живота по-прежнему пекло, как огнем. Она пыталась убедить себя, что это мускульный спазм. Просто долго отсутствовала на работе, а теперь слишком много времени провела, склонившись в неудобной позе над чертежной доской...
Эта-мысль отпала сама собой, когда теперь она почувствовала мучительный приступ боли в боку. Джудит остановилась в коридоре и прижалась к стене, ощущая, как что-то толкается у нее внутри. Она осторожно приложила руку к пульсировавшему участку тела. Боль вроде бы отпустила, позволив ей продолжить путь к туалету, располагавшемуся этажом ниже.
Оказавшись в уборной, Джудит с облегчением обнаружила, что здесь никого нет. Она закрылась в одной из кабинок, села на крышку унитаза и, прерывисто дыша, принялась растирать бок. Боль перемещалась все ниже и ниже. Джудит встала, спустила трусы с колготками до колен и осторожно просунула указательный палец во влагалище. Вынув его, она с испугом посмотрела на свою трясущуюся руку, почти уверенная, что увидит кровь. Напуганная приступом, случившимся минувшей ночью, она вспомнила слова врача о том, что небольшое кровотечение - не такая уж необычная вещь после аборта. Хотя пупковое кровотечение было необычным, тем не менее ее лечащий врач не обнаружил каких-либо отклонений, и, несмотря на протесты Энди Паркера, Джудит вышла на работу.
Натянув колготки, она вышла из кабинки, ощущая, что боль теперь распространяется по всей брюшной полости. Внезапный приступ тошноты подтолкнул к раковине, и ее вырвало. Джудит рвало до тех пор, пока в желудке не осталось ничего. Вместе с тем ей показалось, что она освободилась от боли. Она открыла оба крана, чтобы смыть рвотную массу, и прополоскала рот. Подняв глаза, посмотрела на свое отражение в зеркале. Лицо стало цвета прогорклого масла, темные круги под глазами придавали сходство с привидением. Оторвав от рулона бумажное полотенце, она вытерла рот, швырнула скомканную бумагу в урну и опять прижала руки к животу.
- Джудит, с тобой все в порядке?
Голос застал ее врасплох. Она повернулась и увидела входящую в туалет Терезу Холмс.
- Все нормально, Терри.
- Ты выглядишь ужасно! Может, принести аптечку?
- Нет, все будет хорошо. Меня просто вырвало.
Терри подошла к раковине и встала рядом с Джудит. Ее яркий румянец заметно контрастировал с бледностью подруги. Она была на два года старше Джудит, и они подружились с того момента, как начали работать вместе.
- Моя приятельница после аборта еще несколько месяцев мучилась животом, - успокаивала Терри.
Джудит сардонически усмехнулась:
- Спасибо, Терри, ты меня здорово утешила.
- Прости, я не это имела в виду. Просто я хотела сказать, что плохое самочувствие после этого - обычное явление.
Джудит пожала плечами.
- Но ведь прошло уже три недели...
Она рассказала о том, что произошло минувшей ночью.
Терри, нахмурившись, слушала, но не могла помочь ни полезным советом, ни информацией. Она еще раз осведомилась у Джудит, сможет ли та возвратиться к работе, и получила утвердительный ответ.
А чуть позже, в два часа дня, Джудит Майерс потеряла сознание и была доставлена домой. Никто не заметил при обследовании в больнице небольшую опухоль в районе желудка.
Глава 27
Сильные порывы ветра заставляли дребезжать двухстворчатые двери подвала, и разбуженный Пол Харви сердито заворчал. Он сел, прищурился, пытаясь сориентироваться. В подвале стояла темень, лишь немного света проникало через щель, образовавшуюся на стыке дверных створок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32