Совершенно неожиданно подземники оказались в самой настоящей пещере. Очень необычной пещере; «необычной» – это если даже не обращать внимания на тот факт, что никаких пещер в протянувшихся на многие сотни километров известковых массивах по определению не должно было быть.
Тем не менее пещера была, причем удивительная: огромное – свет фонарей едва доставал до потолка и дальних стен – помещение имело, судя по всему, форму сферы. О размерах ее можно было только догадываться – кривизна внутренней поверхности, в которую и уперся ход, была совсем небольшой. По крайней мере идти (или спускаться) можно было, не особо опасаясь упасть и «поехать» вниз.
Но на этом все «необычности» не заканчивались: внутренняя поверхность исполинского шара была абсолютно черной и блестящей, никоим образом не напоминая матовую серо-желтую палитру ракушечника. Скорее – оплавленный и почерневший от немыслимого жара песок. Именно так, судя по скупым воспоминаниям отца, физика-ядерщика, много лет проработавшего в закрытом «почтовом ящике», выглядел изнутри эпицентр подземного ядерного взрыва. Спрессованная чудовищным давлением, оплавленная многими тысячами градусов порода; тот самый знаменитый стеклянный свод с удивительными, застывшими причудливой паутиной сталактитами из расплавленного и мгновенно отвердевшего камня.
Правда, там была еще радиация…
Не к месту припомнившийся папин рассказ заставил Маринку зябко повести плечами и даже позабыть – на время, конечно! – о лежащих рядом останках: аналогия вышла какой-то уж больно страшной. Нечего сказать, приехала к тетке в гости, позагорать, в море покупаться! Хотя, с другой стороны, – ну какие ядерные взрывы в катакомбах под территорией миллионного курортного и портового города?! Придет же в голову такая чушь! Нет тут никакой радиации, и сталактитов, вон, тоже никаких нет! Просто странная пещера, по неведомой прихоти природы принявшая форму идеально-правильного шара. В конце концов, она где-то слышала, что известняк – карстующаяся порода, значит, и пещеры здесь тоже имеют полное право быть.
Однако более искушенные в подземных делах товарищи так, похоже, не считали – девушка еще никогда не видела на лицах подземников такого безмерного удивления. Или страха. Или и того и другого.
Прижавшись друг к другу и включив на полную мощность фонари, ребята очумело вертели головами, пытаясь если не понять, то хотя бы просто осознать происходящее. В отличие от Марины, бывающей в их городе наездами и лишь пару раз спускавшейся под землю, они-то прекрасно знали, что подобного просто не может быть. Даже самые знаменитые карстовые пещеры мира не могли бы похвастаться столь идеальной формой! Еще и эти гладкие, словно отшлифованные стены, глянцево отблескивающие в свете фонарей. Нет, ни понять, ни осознать своего неожиданного открытия подземники не могли, в полном молчании продолжая осматриваться…
…Затем лучи сразу нескольких фонарей сошлись в геометрическом центре огромной сферы, вырвав ЭТО из вековой подземной тьмы…
– Ой, м-м-мамочки… – только и смогла выдавить Светка, пытаясь удержать фонарь во внезапно задрожавшей руке.
Малоразговорчивый по жизни Матрос был, как обычно, куда более лаконичен:
– Б!..
– Вот именно, – подвел Дига итог самой короткой за всю историю их походов дискуссии. Остальные, даже неугомонные хохмачи Зуб с Веником, промолчали. Не многозначительно – просто промолчали, продолжая тупо пялиться вверх.
Туда, где в нескольких десятках метров над головой парил в воздухе абсолютно гладкий десятиметровый шар. Не висел, удерживаемый чем-то, а именно парил, с непостижимым пренебрежением игнорируя законы земной гравитации. Заодно он игнорировал и привычную человеческому глазу, пусть даже и привыкшему за последние часы к подземному серо-желто-пыльному однообразию, палитру: цвет шара определению не поддавался. Вроде бы темно-серый или черный – но вот скользнет световой луч немного в сторону, падая на поверхность под чуть-чуть другим углом – и темные оттенки уступают место чему-то более светлому, не то стальному, не то вовсе ртутно-серебристому. Чудеса…
– Полость здоровенная, – обшаривая фонарем близлежащий участок пола (или правильнее все-таки говорить «поверхности»?), буркнул Дига, – оттого и движение воздуха. Это для тех, кто еще не понял, что выход тут искать – полный голяк. Вон эти, видать, так и не нашли. – Он махнул световым лучом в сторону.
Пояснять, кто такие «эти», не требовалось: три иссохшие мумии видели уже все подземники. Их предшественники – видимо, те самые рабочие, что и пробили ход, случайно или нет наткнувшись на упрятанную под землю «сферу», – так и остались здесь навсегда…
На том, что у двоих были проломлены черепа, а в грудной клетке третьего навеки застряла заржавленная кирка, Дига – с оглядкой на Маринку со Светой – внимание заострять не стал.
Больше ничего интересного обнаружить не удалось – за исключением засыпанного обломками ракушечника участка пола возле самого лаза, остальная поверхность оказалась девственно-чистой. Или – кому какой термин больше по душе – «пустой», так что с обследованием покончили довольно быстро.
– Непонятно только, почему их отсюда не вытащили, перед тем, как ход забутовать? Боялись, что ли?
– Хрен поймешь… – согласился с корешем верный Матрос. – Ты их одежду видел? А обувь? Я тут на одной из кирочек штамп заводской надыбал – тыща девятьсот первый, однако. Раритет. И вот еще. – Он продемонстрировал допотопную керосиновую лампу с разбитым стеклом. – Тут тоже клеймо есть, «1905 годъ», – смешно интонируя старорежимную букву «ер», прочел он. – Тоже раритет, хоть сейчас к антиквару неси.
– Ладно, потом доисследуем, – принял решение Дига, возвращая «раритет» товарищу. – Здесь и забазируемся. Сухо, почти тепло, и мухи не кусают… за неимением таковых. Переспим чуток, а там уж разберемся.
– Здесь?! – пискнула Маринка, обычно не позволяющая себе перечить предводителю. Обычно, но не сейчас: близость мумифицированных «предшественников» была сильнее авторитета Диги.
– Коридор там, – пожал плечами бывший морпех, подсвечивая направление «коногоном», – вперед. Кто-то еще хочет присоединиться? Или остальным пофиг, где и с кем спать? – И, сочтя инцидент исчерпанным – или скорее просто хорошо зная робкую натуру Маринки, – скомандовал: – Швыряйте спальники на пол и валитесь. Водку не пить, а то хрен я вас потом добужусь. Тебя, Матрос, это особо касается. Имейте в виду: через четыре часа подниму, перекусим – и пойдем назад. Все равно самим нам с этой хренью, – он дернул головой в направлении левитирующего под сводом шара, – не разобраться, сами видели. Выберемся на поверхность – шепну, кому следует, хай изучают. Все, спать. Я сказал. – И, подавая пример, первым принялся разворачивать по-армейски аккуратно скатанный спальный мешок. Пистолет он, уже забравшись в спальник и затянув до самого подбородка молнию, из-за ремня вытащил и привычно уложил под правую руку. На всякий случай.
Остальные подземники тоже не заставили себя просить дважды, привычно «базируясь» рядышком. Внешне все было, как обычно, разве что в сторону зловещего шара (почему именно «зловещего», никто из ребят, задай им кто такой вопрос, ответить бы не смог) смотреть отчего-то избегали да спальники, не сговариваясь, расположили чуть ближе друг другу, чем это делалось обычно.
Правда, засыпали в полном молчании – без привычных шуточек Зуба и страшных «подземных» баек «на сон грядущий» Диги. Просто легли, выключили фонари, немного поворочались – спать на абсолютно гладкой наклонной поверхности было не то чтобы неудобно, но как-то непривычно, – и отрубились. Измотанные многочасовыми блужданиями молодые организмы требовали хотя бы минимального отдыха, пусть даже в непонятно каком месте, с сомнительной перспективой и четырьмя древними мумиями под боком. У людей не осталось сил не только действовать, но даже просто поразмыслить над тем, что они узнали за последние полчаса.
Впрочем, узнали они в общем-то совсем немного: что покрывающая стены корка – вовсе никакая не корка, а спрессованный или оплавленный ракушечник, отколоть от которого кусок удавалось, лишь как следует ударив ледорубом. И что загадочный шар, если бросить в него камень (стрелять Дига все-таки не решился – и из страха перед возможным рикошетом, и… вообще), отвечает глухим звуком, как если бы камень попал в толстенный стальной лист. Вот и все, что им удалось выяснить. Или что им позволили выяснить.
На чем исследования, собственно, и завершились.
Единственной, кто не сумел заснуть, была, понятное дело, именно Марина. Первые несколько минут девушка честно пыталась это сделать, вслушиваясь в негромкое сопение засыпающих товарищей, однако не преуспела. Спасительное забытье, позволяющее хоть на время отрешиться от всех переживаний и страхов долгого дня, не приходило. Она старательно зажмуривала глаза (совершенно бессмысленное занятие в кромешной темноте), пробовала расслабиться, вспоминая теплое летнее солнце и ласковое море наверху, думала о родителях и оставшихся в далеком Питере сокурсниках, но властитель сонного царства Морфей напрочь игнорировал все ее старания.
А потом в ее душу начал закрадываться страх – перед окружающей темнотой, самим этим странным местом, висящим над головой непонятным шаром, невидимыми в окружающей тьме мумиями…
Марина тревожно заворочалась в неожиданно ставшем каким-то неудобным спальнике: только этого не хватало! Бояться девушка умела, причем не каких-нибудь там безобидных мышей, пауков или, допустим, стоматологов, а бояться вообще. Бояться ради того, чтобы бояться. Абстрактно, так сказать. Например, чего-то ирреального, в обыденной жизни никогда и ни при каких обстоятельствах не встречающегося.
Нынешняя ситуация, увы, как нельзя лучше подходила к данной особенности ее психики. Даже несмотря на похрапывающих рядом – протяни руку и достанешь – друзей. Или как раз именно благодаря этому: преспокойно дрыхнувшие подземники лишь усиливали ощущение вселенского одиночества и прочей покинутости. «Одиночество в толпе» – так это, кажется, называется в среде профессиональных психологов.
«Буду просто лежать, пока они не проснутся!» – решила было девушка, и тут же перед ее мысленным взором предстал разъяренный Дига, сурово отчитывающий ее за то, что она не отдохнула, превратившись в обузу для всего отряда. А идти ведь наверняка придется еще о-го-го сколько – выдержит ли она, если скроет от командира свое вынужденное бодрствование? Обычно бессонные ночи даже перед самым безобидным экзаменом давались ей ой как нелегко: на следующий день Маринка просто-напросто превращалась в настоящую «зомбю», уставшую, апатичную и – что сейчас особенно актуально! – едва способную самостоятельно передвигаться. А что поделать, если ей обязательно нужно хотя бы семь-восемь часов полноценного сна? Если она и не «сова», и не «жаворонок», а нечто среднее – не важно, во сколько ляжет или встанет, а важно, сколько времени проспит?
Промучившись еще несколько минут, Марина приняла решение. Ведь есть же, в конце концов, народное средство от страха!
Тяжело вздохнув, девушка осторожно выпростала из спальника руку и пошарила слева от себя. Фляжка Матроса, к которой тот периодически прикладывался на протяжении всего похода, каждый раз основательно крякая и шумно втягивая воздух, должна была быть где-то рядом. Правда, водку (ну а что там еще может быть? Не вода же?) Маринка, даже будучи вполне современным человеком, в своей жизни еще ни разу не пила – просто не хотела. Но когда-то ведь надо попробовать, верно? Вот сейчас и попробуем. Ну и где ж она, эта фляжка?
Девушка зашарила более активно, но лишь наткнулась рукой, едва не разбудив, на заворочавшегося во сне Матроса. Так, стоп! Только этого не хватало. Сейчас проснутся ребята, Дига зажжет фонарь, увидит у нее в руках чужую флягу с алкоголем… ой, что тогда будет! Он ведь запретил пить водку перед сном! И даже сам Матрос, засыпая, не рискнул нарушить этого приказа, разве что фляжку по привычке выложил…
В этот момент ее пальцы обхватили наконец овальный корпус солдатской фляги. Есть! Еще бы знать, как ее пьют, эту водку? Хм, главное не передозировать, а то через четыре часа ее даже сам Дига не растрясет.
Осторожно свинтив крышечку, Марина зачем-то взболтала негромко всплеснувшееся содержимое и, приподнявшись на локте, отважно поднесла емкость к губам и сделала два больших глотка. В следующий миг девушке показалось, что ей в горло плеснули кислотой или кипятком: во фляге оказался неразбавленный спирт.
Судорожно закашлявшись, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть, Маринка уткнулась лицом в ткань спальника, изо всех сил пытаясь заглушить предательские звуки. То ли ей просто повезло, то ли удалось замаскировать кашель, но ребята, даже излишне чуткий Дига, не проснулись. Пронесло… Впрочем, в тот момент она даже представить себе не могла насколько.
Кое-как отдышавшись и отерев набежавшие слезы, девушка нащупала (на сей раз, к счастью, с первой попытки) свою собственную флягу и несколькими торопливыми глотками осушила ее до дна, стараясь хоть немного охладить обожженное, отчаянно саднящее горло. Вроде получилось… Блин, вот надо же такому случиться – никогда не пила ничего крепче пива, шампанского или ликера, а тут сразу спирт! Неразбавленный! Девяностошестиградусный! Медицинский! Блин – и еще раз блин!!!
Мысленно проклиная свой страх, спирт во всех его видах, прошлогоднее согласие вступить в отряд подземников, встреченный на пути колодец, все катакомбы в целом и даже ни в чем не повинную тетку, каждое лето приглашающую любимую племянницу отдохнуть «у теплого, не то, что ваша Балтика, моря», Марина водрузила чужую фляжку на место и улеглась. Горло продолжало саднить, но уже меньше, зато по телу разливалось приятное тепло.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6