Леннар – 3



«Леннар. Псевдоним бога»: «Издательство АЛЬФА-КНИГА»; М.; 2007
ISBN 978-5-93556-927-3
Аннотация

В борьбу между Обращенными, которых возглавляет вернувшийся Леннар, и ланкарнакским Храмом вплетается третья сила – сардонары, секта, исповедующая культ мертвого бога. И начинается ужас, безвременье, в котором смешивается кровь правых и виноватых, рушатся мечты победителей и побежденных.
Это происходит в то самое время, когда «Арламдор», гигантский древний звездолет, несущий в своих недрах эту вырождающуюся цивилизацию, выходит на орбиту Луны; в то самое время, когда ведущие земные державы готовят проект «Дальний берег» – полет к огромному НЛО, не отвечающему на попытки землян установить контакт. Но едва ли хоть один разработчик проекта способен предположить, ЧТО ждет участников экспедиции внутри умирающего «Арламдора»…

Роман Злотников, Антон Краснов
Леннар. Псевдоним бога

Пролог
СВЯЩЕННЫЕ ЗНАКИ


Ближе к финалу описываемых событий

1
Голова слетела с плеч, мгновенно облепившись тонкой сеточкой брызг, и подкатилась к ступенькам помоста, застеленного толстой ворсистой тканью. В тот момент, когда окровавленный лоб коснулся ткани, на еще живом лице все более ширилась счастливая и нежная улыбка. Дрогнули уголки губ, и улыбка, замерев, осталась навсегда. Разнесся ритуальный возглас, исполненный высоким женским голосом:
– Он нашел! Будь славен путь Ищущих Его и освобождения!
Многоустый Акил, тот, кто шествует рядом с пророком, предводитель славных сардонаров, поднял взор к священной тверди небес и радостно вскинул руки.
В этот восход начался прекрасный праздник Священного червя, или Гареггойо, и день обещал стать очень насыщенным зрелищами, красочными и кровавыми обрядами и низведением жертвенных песнопений к столпу Символа веры. По случаю наступления празднества Акил с самого утра находился в прекрасном расположении духа и смеялся, запрокидывая голову и показывая тесно посаженные белые зубы. А чего бы ему не смеяться. Ведь Он явно благоволит тем, кто на протяжении сотен и сотен лет был верен и непоколебим. Ибо как иначе можно объяснить, что те, кто давно считался мелкой и ничего не значащей сектой, как возглашали эти погрязшие в ереси и высокомерии святоши, «вошью на теле мира и Храма», ныне встали практически вровень с ними. И, Акил был совершенно уверен, что это вровень только пока…
Впрочем, сейчас было время не рассуждать, а праздновать. Акил опустил руки и повернул голову. Перед ним стоял молоденький воин в узких кожаных штанах, шнурованных на щиколотках и левом бедре, и с приятной улыбкой пропускал острейшее лезвие через собственную руку. Проверив таким образом клинок на собственной плоти, он легко и умело подхватил отрубленную голову на кончик сабли и бросил ее в котел, из которого, словно танцующие завороженные змеи, тянулись, извиваясь и распадаясь на кольца, несколько струек металлически поблескивающего дыма. Акил неспешно выговорил:
– Ну, Илам, каков он, мир без боли?
Юноша, рассматривающий свою изуродованную ритуальным проколом руку, тонкую, мускулистую, с по-детски гладкой и нежной кожей, ответил со смешком:
– Как всегда, мудрый Акил, – светел, как имя Леннара, жаждущего Избавления!
При упоминании этого имени Акил оскалил зубы и, чуть привстав на своем месте, заговорил с тем отстраненным выражением и нараспев, что безошибочно свидетельствовало – сейчас он говорит не от своего имени, а от имени своего божества:
– «Те, кто внимает мне тайно или явно! Сколь долго должен я изнывать в темнице тела, избранного теми, кто ищет унизить меня? Темница бога – разрушь ее. Убей бога – освободи бога!»
В этот момент в толпе, начинающейся у края помоста, послышалось недовольное ворчание, а затем кто-то торжественно возвестил:
– К тебе гонец с донесением, многоустый Акил, подлинный победитель лже-Храма, заклинатель слов, шествующий рядом с пророком!
Акил нахмурился. То, что вождя сардонаров назвали не только по имени, но и с приложением всех действующих сакральных эпитетов, говорило о важности принесенного гонцом сообщения. Несколько десятков человек, присутствующих в одном зале с Акилом, одновременно обратили свои взгляды к темному арочному проему в ребристой стене. Оттуда и должен был войти объявленный гонец. Пещеры Пустоты издревле служили убежищем многим поколениям беглецов, но сейчас они почти официально стали столицей сардонаров. Впрочем, Акил знал, что пока больше из-за того, что Храм был слишком занят борьбой с Ним, но это только пока…
Акил жестом приказал впустить того, кто принес столь важные вести. В сводчатый зал, в котором восседал Акил, один из двух соправителей сардонаров, скачущей походкой вошел человек в длинной мокрой накидке, рябой, с длинным шрамом, тянущимся через все лицо. Его так и звали… Впрочем, мудрому Акилу совершенно недосуг интересоваться этим именем. И, как показали последующие стремительные события, он был полностью прав.
– Мне, – дрожащим голосом начал гонец, и подпрыгнула предательская дряблая нотка, – стало мне известно, многоустый Акил, что Обращенные готовятся уйти через шлюз в Великую пустоту. Мне известно время, когда Леннар будет в шлюзе во главе горстки своих людей. Ведомо, что Обращенных будет не больше сотни, а то и меньше. Правда, среди них ожидается около трети свирепых наку, личной охраны великого Леннара… Но уверен, и четырежды уверен я, что твои гареггины, о Акил, совладают с ним, как совладали они с лучшими из Ревнителей Горна!
– Откуда эти вести? – спросил Акил, не глядя на гонца. – Верен ли твой источник?
– Верен, мудрый! И вот еще что… – Из приглушенных хрипловатых ноток голоса гонца выткался шепот: – В твоем воинстве засел лазутчик. Он гораздо ближе к тебе, чем ты думаешь.
– Кто он?
– Я назову тебе и его. Я также поведаю тебе о времени и о месте, где великий Леннар с ближними… – Он понизил голос и склонился ближе к Акилу. А тот сделал знак своим соратникам отойти дальше и в свою очередь наклонил голову к пришедшему…
Когда тот закончил, Акил удовлетворенно кивнул, поднялся со своего места и, спустившись по красиво забрызганным кровью ступеням, по мягкой ворсистой ткани ковра направился к вестнику, ожидавшему невиданной награды. Все знали, что сардонары не жалели ни золота, ни иных богатств. На широких плечах вздрагивали складки плаща… Обе руки Акила были под этими складками. Гонец, моргая, смотрел на приближающегося вождя сардонаров.
– Хорошо, – уже на ходу мягко вытянул Акил, – хорошо, – повторил он, останавливаясь возле гонца, выпрастывая из-под плаща правую руку и кладя ее на голову склонившегося к нему воина, который сейчас же шепнул ему несколько слов на ухо, – я доволен. Значит, теперь я буду знать, где и когда следует мне искать Леннара. Я давно хотел воздать нашему божеству высшие почести, но еще не был вытянут счастливый жребий, а теперь он явился, и я доволен. Благодарю тебя, гонец. Ты выдал мне нашего бога головой. Благодарю! Благодарю тебя.
И Акил выбросил из-под складок плаща вторую руку с маленьким кинжалом и вонзил его в глаз гонца. Без единого звука гонец повалился к ногам Акила и, сведя в агонии руки, словно попытался обнять колени могущественного сардонара. Акил остался на месте. Спокойно и величественно он дождался, пока перестанет вздрагивать еще теплое тело, а потом – почти неуловимым для глаза движением – вскинул перед собой скрещенные руки в священном жесте сардонаров и, поднеся к своему лицу стиснутые кулаки, произнес:
– Что я должен был сделать с человеком, который предал нашего бога? Предал, чтобы мы освободили Леннара из темницы его тела? Гонец, принесший весть такую страшную и такую прекрасную… Убийца! Предатель! Убийца!
Акил выкрикивал это, почти полностью закрыв глаза, его веки вздрагивали, открывая узенькие полоски глазных яблок, а губы блестели, словно их жирно смазали маслом; те, кто находился ближе к Акилу, придвинулись к нему, словно хотели согреться от того огня, от того бушующего пламени, что сжигало тело их вождя экстазом завораживающих слов, дерганых, изломанных жестов и возмездия, возмездия неминуемого. Акил еще не закончил свою речь, как по всему огромному дворцу, по всем переходам, коридорам и галереям зашелестело, забилось и зашипело – одно и то же известие, одни и те же быстрые слова:
– Леннар! Акилу стало известно, где искать Леннара! Убей бога, освободи бога!..


2
Абу-Керим отряхнул с колен приставшую к ним пыль и крошки и вопросительно взглянул на стоявшего перед ним человека. Такие люди давно не появлялись в скромном убежище Абу-Керима. Гладко выбритый, в строгих брюках и скромной серой рубашке, он до боли походил на среднеевропейского обывателя, сытого, равнодушного, – такого, каким Абу-Карим желал бы видеть его мертвым у своих ног.
– Аллах велик! Приветствую тебя.
– И тебе здравствовать, – спокойно ответил Абу-Керим, встав к гостю вполоборота. – Зачем пришел?
– Я принес тебе интересные вести.
– Ну говори, раз дал себе труд приехать ко мне. Хочешь опиума? Я нынешние модные не употребляю… Вот немного старого доброго мескалина есть. Правда, слабенький он…
Посетитель не поддержал наркотическую тему. Он сказал:
– У меня есть для тебя заказ.
Абу-Керим, не поворачиваясь, ответил:
– Я больше не работаю. Я распустил свою группу. Я даже не знаю, где они сейчас.
– Зато я знаю. Не спеши с отказом. Это интересная работа. Это очень интересная работа, такой еще не было. Быть может, шанс получить именно такую работу никогда не появится ни у тебя, ни у кого бы то ни было из живущих. И это не просто красивые фразы.
– Ты слишком многословен.
– На предмет нашего разговора может не хватить никаких слов. Впрочем, возможно, ты и прав, уважаемый Абу-Керим. Или лучше называть тебя…
– Лучше называй меня моим нынешним именем. Ведь я не называю же тебя вообще никаким.
– Хорошо. Судя по твоей двери и еще некоторым признакам, ты не выходишь из дома вот уже около двух месяцев, не так ли? Я датирую время твоего своеобразного отшельничества шестью с половиной – семью неделями – приблизительно со Святого вечера благословения Аль-Бараа, когда Аллах принимает решение о судьбе каждого человека с учетом его благочестия и высказанных в молитвах просьб. У тебя вырваны телефонные провода и телевизионный кабель. И потому ты можешь оказаться одним из немногих, кто ничего не знает о том, что сейчас больше всего волнует весь мир.
– Меня не волнует весь мир. И еще больше меня не волнует то, что волнует этот мир. Я ясно изложил?
Гость медлил с ответом. Быстрым взглядом он окинул примечательное жилище Абу-Керима. Зрелище было в самом деле впечатляющим. Единственная комната имела вид совершенно чудовищный. Стены, обклеенные древними, лохматыми обоями, напоминающими чешую снулой рыбы, ощетинились усиками оборванных в нескольких местах телефонных проводов. Дополнительную эстетичность обоям придавали приколотые к ним портреты известных политических деятелей вперемешку с пучеглазыми неграми в чалмах и без, усатыми арабами в клетчатых платках, гологрудыми девицами всех мастей, а также издевательскими открытками на нескольких языках мира. Открытки были перемазаны кетчупом, что затрудняло восприятие, но усиливало визуальный эффект. Там и сям в стенах торчали дротики и метательные ножи, на которых непринужденно висели полотенца, нижнее белье, пара алюминиевых кружек и даже чудовищного вида огромный обшарпанный черный противогаз, похожий на звезду НБА Шакила О'Нила. Мебель, помимо длинного низенького, в нескольких местах провалившегося дивана, отсутствовала. Из длинной и опасной темной щели, обозначающей вход в кухню, несло гарью. Но даже эта гарь не могла скрыть того факта, что на кухне что-то разлагается. За диваном виднелась массивная крышка люка, сколоченного из грубых тесаных досок. По полу тянуло сквозняком. У стен сквозняк был таким сильным, что перекатывал по грязному драному линолеуму несколько мутных ампул с отколотым горлышком. На валике дивана висел разложенный ноутбук, брошенный экраном вниз. На корпусе ноутбука стояла банка с мутной желтоватой жидкостью, издававшей едкий запах. В жидкости этой плавало что-то похожее на размокшую желтую бумагу, подпаленную с краев.
– Да, куда уж яснее, – сказал гость, и это был то ли ответ на уже изрядно подзабытый вопрос уважаемого Абу-Керима, то ли впечатление от увиденного. – Что ж…
– Я вижу, тебе не нравится мой дом, – сказал Абу-Керим, – конечно, я мог бы купить себе особняк в квартале Дефанс. Или виллу на Лазурном. Но зачем? Роскошь – ненужный довесок к быту, а быт и без того утомителен. Выйдем на улицу. Ко мне не любят ходить в гости. В предпоследний раз у меня в гостях был один негр. Я подарил ему свой телевизор. В последний раз был он же, тогда я проломил ему башку. В третий раз он не приходил. Наверное, умер или поумнел. Вот, пришел ты.
С этими словами Абу-Керим снял со стены противогаз, похожий на О'Нила, и надел его. Довольно внушительная борода нисколько не помешала этому эксцентричному поступку.
– Он нисколько не мешает мне слушать, – прозвучал приглушенный голос хозяина дома. – Я всегда хожу в нем на улицу. Хочешь мескалина? Еще есть квалюдес. Да, и опиум. А в Аравии, помню, мы делали отличную вещь на основе вытяжки из человеческой поджелудочной железы. Или из надпочечников – забыл вот… Но сейчас, извини, ничего такого нет.
– Нет, спасибо, – вежливо отказался человек в серой рубашке, нисколько не смущаясь поведением и предложениями Абу-Керима. – Пойдем поговорим. Ты ведь говорил, что заставить тебя вернуться к работе может только чрезвычайно интересное, яркое. Вроде официального заказа МОССАДА или гласа с неба.
– Что, из МОССАДА?..
– Нет, с неба, – то ли в шутку, то ли всерьез ответил гость.
1 2 3 4 5 6 7 8