– Почему?! Нет, я только начал допрос… Я не понимаю, при чем тут… Нет, я не обсуждаю ваши распоряжения… Хорошо-хорошо… – Следователь положил телефонную трубку и повернулся к КЗ: – Очухался? – Не дожидаясь ответа, он поднял КЗ с пола за лацканы пиджака. И замер, нащупав рукой шов от стилета. – Что это?
КЗ кивнул на постановление:
– Девятнадцатого августа, в день, когда я, по вашей бумажке, убивал самого близкого мне человека, мне в грудь всадили двадцать сантиметров стали.
Следователь задумчиво пожевал губами:
– Вот что, Воробьев, запомни – следователь по особо важным делам Баргин Анатолий Александрович, рабочий телефон 245-64-17… Я твоим делом заинтересовался, уж больно натурально ты в обморок упал. Похоже, что убийство Сергеевой Натальи Петровны для тебя действительно новость. Так что, несмотря на то что твое дело у меня забирают, я немного покопаюсь.
КЗ отчаянно замотал головой:
– Нет, не вздумайте! Меня коснулся взгляд Триглава, я уже мертвец, вам нельзя даже думать обо мне. Черт! Как до меня не дошло! Я должен был остаться. Они бы научили. А теперь поздно, поздно…
– Прекрати истерику! – рявкнул следователь и сунул ему постановление: – Тут еще эпизод взятки, ознакомься.
КЗ углубился в чтение. С оледеневшим сердцем он прочитал душераздирающее описание состояния Наташкиного тела и, перескочив через статью 102, части г) и е), с удивлением узнал, что, судя по показаниям свидетеля Торопчина Всеволода Иннуариевича, которого он знал под именем Сявы, накануне убийства в принадлежащей этому свидетелю столовой передал инспектору управления по борьбе с организованной преступностью крупную сумму взятки, которая была изъята у него из машины в присутствии понятых, факт совместного обеда подтвердили свидетели. КЗ скрипнул зубами:
– Вот подонок!
Открылась дверь в коридор и зашел конвой.
– Уже? – Следователь поднялся навстречу.
КЗ сидел ошеломленный. Сашку подставили через него, он считается убийцей Натали. Господи, а он-то думал, что страшнее, чем было на мосту, с ним ничего случиться не может.
Его вывели во двор и подвели к автозаку. Один из конвоиров открыл дверь, а другой толкнул в спину и сильно ударил свалившегося на пол КЗ рукояткой пистолета под основание черепа.
Очнувшись, КЗ увидел Станислава Владимировича. Заметив, что КЗ пришел в себя, он добродушно улыбнулся и сказал:
– Ну вот, хорошо. А вы живучая тварь, Иван Сергеевич. – И тоном, каким успокаивают детей, случайно уронивших чашку, добавил: – Ну ничего, это поправимо.

5

КЗ привезли в знакомый особняк, только теперь они въехали через главные ворота. Его заволокли на второй этаж, но там аккуратно усадили на стул. Станислав Владимирович уселся рядом, ткнул рукой в стенку, и та повернулась вокруг своей оси, явив из своих недр большой телевизор со встроенным видеомагнитофоном.
– Не желаете ознакомиться с последними минутами жизни вашей знакомой? – учтиво обратился он к КЗ и, не дожидаясь ответа, нажал на воспроизведение.
КЗ увидел на экране Натали. Она сидела на здоровенной кровати, поджав ноги, и испуганно оглядывалась. Сцену готовил прекрасный режиссер. Натали отлично смотрелась среди шелка, гипюра и атласных подушек. Потом появилось восемь парней, с двоих можно было ваять Аполлонов, двое были натуральными уродами, остальные – серединка на половинку. Потом КЗ отвернулся. Того, что происходило дальше, он смотреть не мог. Один из охранников схватил его за волосы и развернул было к экрану, но Станислав Владимирович с обаятельной улыбкой отрицательно покачал головой и просто прибавил звук.
Когда все закончилось, КЗ повернулся к своему врагу и сиплым от боли голосом спросил:
– За что? – Голос сорвался, КЗ сглотнул комок и с усилием продолжил: – За что ты меня так ненавидишь, в чем мы были виноваты перед тобой?
– Нехорошо тыкать старшим. – Станислав Владимирович укоризненно покачал головой. – Невежливо. А насчет вины. О, ни в коем случае. Вы были просто досадной помехой, этаким камушком в ботинке, вас необходимо было просто вытряхнуть, что, к сожалению, мне не удалось с первого раза.
– А за что же ее?
– Ах, это, это просто страховка против вас, ну, знаете, там слухи, внезапно появившиеся забытые друзья, неизвестные родственники, ведь нельзя знать о человеке, все, мы сами все о себе не знаем. Кроме того, это бизнес. – Станислав Владимирович нажал кнопку экстракции и, вынув кассету, помахал ею в воздухе: – Вот эта кассета стоит в некоторых местах пятьдесят тысяч долларов, таких мест у меня двадцать. Ежемесячно я продаю им по одной кассете. А потом мне требуются новые актрисы.
КЗ задохнулся от ужаса:
– Вы убиваете каждый месяц…
– Увы, мой друг, правда, сюжет со смертельным исходом всего один, но это как бы моя визитная карточка, кстати, ваша первая протеже, из-за которой вы вляпались в это дело, закончила так же, не хотите ли взглянуть?
КЗ содрогнулся:
– Зачем?
– Что зачем? – удивился Станислав Владимирович.
– Зачем вы мне все это показали? Я же для вас просто камушек в ботинке. Убили бы, и все дела.
– Ну, дорогой мой, так было вначале, а сейчас вы заставили меня поволноваться и испортили мое реноме. Так что я с удовольствием уделю вам побольше времени.
КЗ стиснул зубы и, набычив голову, тихо спросил:
– А если я опять выживу? Станислав Владимирович ослепительно улыбнулся:
– Ну что вы, Иван Сергеевич, совсем уж мне не доверяете?
Он подошел к ширме, отгородившей часть комнаты, и отодвинул ее. За ней оказались стол и кушетка.
– Видите, – Станислав Владимирович указал на знакомый стилет, – руоповцы считают, что вы специально подставили их товарища. Они на вас злы и, следовательно, сделали ошибку. Они ведь вас не обыскали. Вопиющий непрофессионализм. Клянусь, это не было предусмотрено, я сам не ожидал от них такого подарка. Каждый из тех, кто коснулся вас, счел необходимым вас пнуть, но ни один не проверил карманы. И в этом их проблема, потому что все заснято на пленку другим, скажем так, подразделением. И вскоре полетят некоторые головы. Между прочим, очень кстати. А вы, воспользовавшись этим проколом, попытались подкупить следователя прокуратуры. И представьте себе, вам это удалось. Везунчик вы, однако! – Станислав Владимирович восхищенно всплеснул руками. – Поэтому в ближайшее время у достойнейшего Анатолия Александровича Баргина никак не будет времени заниматься вашими проблемами, ему хватит своих.
КЗ обреченно прикрыл веки. Взгляд, который этот странный Триглав бросил на него, зацепил еще одного, какого уже по счету, КЗ не знал.
– Но это не главное, главное, что они просмотрели ЭТО. – И он опять указал на стилет. – Поэтому, когда вас забрали от следователя, с которым у вас все было «на мази», вы психанули в машине: набросились на конвоира и выпустили ему кишки. – И он указал на худенького паренька, мирно посапывающего на кушетке. Затем вновь улыбнулся и развел руками: – К счастью, конвоир успел нажать на спуск своего АКС-74У и выпустил в вас полный магазин.
– Вам не замести следы! В машине есть еще люди. Вы не посмеете убить всех…
– Это мои проблемы, Иван Сергеевич, но по секрету скажу, остальные – мои люди. И если бы нам не был нужен жертвенный агнец, то моими были бы все трое, весь караул.
И тут КЗ увидел Сыча. Тот стоял у стены и с обычным сумрачным видом разглядывал Станислава Владимировича. У КЗ сердце чуть из груди не выпрыгнуло. Он прошептал: «Сыч, забери меня отсюда, я очень, очень хочу знать, мне необходимо знать, Сыч», Станислав Владимирович насторожился. КЗ перевел взгляд на него. Сыч не подал никакого знака, но КЗ был уверен, что он пришел за ним.
– А если я сейчас исчезну?
Станислав Владимирович отреагировал мгновенно. И не так, как это сделало бы большинство людей. Он кивнул двоим жлобам, стоящим по бокам стула, на котором сидел КЗ:
– Положите руки ему на плечи и не отпускайте.
– Чего? – оба обалдело вылупились.
Но Сыч вдруг оказался у стула и буркнул:
– Пошли.
КЗ протянул руки, все еще скованные наручниками, и взял со стола кассету с последними минутами жизни Натали. Потом встал и двинул за Сычом. Сзади раздались изумленные возгласы. Пару раз пальнули, после чего поднялся полный шухер. Откуда ни возьмись вылетели толпы охранников, но они с Сычом невидимками прошли через двор, вышли на улицу и направились к аллейке. Сев на первую же лавочку, Сыч достал из кармана какой-то сухой стебелек, пожевал и плюнул на наручники. Замок хрустнул, взвизгнул, и полукольца раскрылись. Сыч выкинул наручники в кусты и двинулся в гущу кустарника.
– Пошли, сейчас собак спустят, им глаза отводить труднее, они носом видят.
Они прошли с полсотни метров, несколько раз повернули и вышли к какому-то пруду. КЗ четко помнил, что сквер был небольшой, никакого пруда просто быть не могло, но Сыч мерно шел рядом, а КЗ уже отвык удивляться чему бы то ни было, происходящему с ним в присутствии Сыча, да и сил не было. Только вечером, уже на последнем издыхании рухнув на кипу прошлогодней листвы в очередном схроне Сыча, КЗ спросил:
– Сыч, почему ты меня спас? Тот, по обычаю, долго молчал, но потом вдруг заговорил нараспев:
– И ослепнет мир, и будут люди рождаться и умирать, не зная ни света, ни правды Родовой.
И родится «слепой», коего взгляд Триглава не сможет в небытье повергнуть.
И отметит его Перун знаком своим, и даст в побратимы с запада, с севера, с востока и юга.
И прозреют они, и вернутся на Родов путь, и придут многие за ними вслед.

6

Только гораздо позже КЗ осознал, что они вышли из Москвы, ни разу не переходя асфальт. Как ступили на дерн, так и начали петлять между кустов и деревьев. А на третий день вышли на знакомую полянку. Обогнув уже привычную разлапистую ель, КЗ выскочил на полянку и ошалело огляделся. Дед Изя с каким-то пожилым мужчиной в прекрасно сшитом костюме, но с подвернутыми брюками и босиком сидел на своей любимой лавочке у колодца. КЗ озадаченно повернулся к спутнику:
– Ну, Сыч, ты должен мне объяснить.
– Чего?
– Не пудри мне мозги, где мы окружную перешли? И что это за место, до которого от Москвы за три дня пешком доберешься, а от него за полтора дня до Бологого дотопаешь?
Но тот лишь повторил сакраментальную фразу:
– Захочешь – узнаешь, – и ушел в дом.
КЗ тяжело вздохнул и, поздоровавшись с несколько оторопело таращившимся на него гостем деда Изи, побрел следом за Сычом. Немного побаливали синяки, но от пережитой обработки КЗ ожидал гораздо большего. А может, опять Сычовы заморочки?
В горнице на его кровати лежал какой-то парень. Его глаза были закрыты, а лоб покрыт испариной. Над ним склонился Сыч и, оттянув веко, что-то рассматривал в зрачке.
– Кто это?
– Убогий. – Сыч отпустил веко. – Руки-ноги отнялись, и боль как червь точит, помрет скоро, коли не вылечить. Ежели не от болезни, так сам себя порешит.
КЗ подошел поближе и пригляделся к парню. Тот явно не всю жизнь был убогий. Кость широкая, грудная клетка куполом.
– Иди на двор, – обронил Сыч.
На дворе уже никого не было. КЗ поторчал на лавочке, потом цапнул мешок для шишек и по старой памяти отправился в лес.
Ужинали вчетвером. Дедов гость куда-то исчез. А парень сидел в кровати и с ошеломленным выражением лица держал в дрожащей руке чашку.
КЗ, чувствуя себя старожилом, подумал: «Погоди, дорогой, это еще цветочки, через недельку голова кругом пойдет». После ужина КЗ убрал со стола и, постелив себе на лавке у печи, подошел к кровати:
– Как тебя звать-то?
– Конрад, – с каким-то странным жестким акцентом ответил тот.
– Прибалт?
– Нихт… э-э… нет, немец.
– Да ты что! – удивился КЗ. – Восточный, ну из бывшего ГДР?
Парень покачал головой:
– Я живу в Кёльне.
– А русский откуда знаешь?
– Это гроссфатер… дедушка то есть, он иммигрировал из СССР. Вместе с моей матерью, а я родился уже в Кёльне. Но дедушка – патриот СССР, он дома говорит только по-русски. Когда я был маленький, папа и мама работали, а на няню денег не было, так что я сидел с дедом, пришлось выучиться.
КЗ заметил, что парень облизывает губы, и поднес ему ковшик, тот попил и с облегчением откинулся на подушку. КЗ поднялся:
– Ну ладно, спи, завтра поговорим.
– Это ничего, знаешь, я сегодня впервые за год сумел сам удержать чашку. Я уже совсем надежду потерял, если бы не мать и дедушка… От меня же все врачи отказались. Доктор Штайнер матери так и сказал: «Все бессмысленно, фрау, древние монголы подобным образом казнили, мы можем сколь угодно долго поддерживать жизнь, но вылечить это никто не в состоянии».
– Вылечат, не журысь.
– Как? – не понял Конрад.
– Так, жаргон, – смутился КЗ, потом продолжил: – Еще не рад будешь, что здесь оказался, ну ладно, спи.
На следующее утро КЗ, твердо решив не доставать хозяев, безропотно занялся делами. Вымыл пол в избе, насобирал три мешка шишек и переделал тучу всяких мелких делишек, какие неизбежно возникают в любом доме, размеренную жизнь которого нарушили свалившиеся на голову гости. А вечером, когда появился куда-то отлучавшийся Сыч и дед Изя достал из погреба обалденно вкусную бруснику в меду, Конрад уже сидел со всеми за столом. Лицо его излучало такое счастье, что КЗ невольно позавидовал, и где-то глубоко шевельнулось, как застарелая рана к непогоде, воспоминание о том, что глубоко на дне «сидора» лежит кассета со страшными последними минутами Наташкиной жизни. Но то ли его психика была слишком перегружена и сама озаботилась принять меры, для того чтобы он окончательно не двинул с катушек, то ли Сыч как-то расстарался, с того момента как он снова переступил порог дедовой избушки, все жуткие события последних дней стали казаться чем-то вроде крутого эпизода дешевенького боевичка. Будто бы все это произошло не с ним.
После ужина Конрад сам позвал КЗ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9