В зарослях было очень удобно прятаться, а потом внезапно нападать на оленей и кабанов, приходивших сюда на водопой. Некоторые самые сообразительные охотники забирались в реку, ныряли и, дыша через полый стебель камыша, могли долгое время проводить под водой, поджидая жертву.
Там же, в болотистых местах, жили небольшие дикие животные с пятнистой шерстью, похожие на рысей, только меньше, – это были камышовые коты. Ловкие охотники, они бесшумно подкрадывались к утке или лебедю и убивали жертву, перекусив ей шею, а когда котов подстерегала опасность, они выгибали спину, шипели и исчезали в густых шелестящих зарослях.
Людей восхищали эти ловкие хищники, и они старались подражать животным в умении незаметно подкрадываться к дичи. На камышовых котов не охотились – в них мало мяса, к тому же колдун утверждал, что тому, кто убьет кота, перестанет везти на охоте и зимой в его пещере погаснет огонь, что считалось дурным предзнаменованием.
Это животное было тотемом племени, и именно от него оно получило свое название – племя Камышовых Котов.
Как-то раз Агам нашел в камыше у берега двух полосатых котят с недавно прорезавшимися глазками. Они потеряли мать, которая могла погибнуть в схватке с кабаном, волком или рысью, а возможно, малыши вывалились из своей норы в дупле старой ветлы.
Котята были маленькими, но нещадно царапались и кусались и изодрали мальчику в кровь все руки. Пожалев их, Агам взял малышей в пещеру и стал кормить бедняг кусочками мяса.
Члены его рода относились к зверькам по-разному. Некоторым, особенно малышам и девчонкам, котята нравились, а взрослых воинов и стариков непрерывное мяуканье нередко раздражало, и они хотели их выбросить в реку, но колдун пригрозил проклятием – нельзя убивать священное животное племени! Один из малышей вскоре сдох, Агам подозревал, что кто-то бросил в него камнем. Второй котенок вырос и вскоре убежал в камыши. Он так и не был приручен, хотя Агама не боялся, не прятался от него, а однажды даже позволил забрать у себя задушенную утку.
Племя Камышовых Котов состояло из нескольких родов, связанных между собой сложными родственными узами. В основном роды состояли из матери, отца, их взрослых сыновей с женами, дядьев и их детей. Женщины и незамужние дочери принадлежали к роду отца. После замужества девушка переходила в род к мужу.
Люди жили в десятках пещер, разбросанных вдоль берега. Всего племя насчитывало примерно 80 мужчин-охотников, женщины, дети и старики в расчет не принимались.
Самым сильным в племени считался тот род, в котором было больше всего мужчин-охотников. Довольно часто кто-то из них погибал в схватке со зверем или умирал от болезни. Тогда заботу о его жене и детях брал на себя весь род, хотя, разумеется, упреков, подзатыльников и угроз осиротевшим детям хватало.
Агаму хорошо было известно, каково остаться сиротой. Когда ему было семь весен, а его младшей сестре Омре четыре весны, их отец Яргле неудачно спрыгнул с дерева и сломал ногу. Перелом был очень тяжел, из раны текла кровь, и даже колдун не смог помочь, хотя усердно плевал на рану, кувыркался через костер и посыпал место перелома сухим медвежьим пометом. Через два дня Яргле умер, а его жена Рынна и двое детей остались без защиты кормильца.
Правда, у Яргле были братья – дяди Агама и Омры, но у них хватало забот со своими семьями, поэтому они оказывали лишь незначительную помощь, и детям Рынны приходилось рассчитывать только на самих себя.
Может быть, поэтому Агам вырос таким решительным и самостоятельным.
Он быстро научился искать в лесу и на полянах съедобные корни и травы, знал все ягоды в лесу и кормил себя и свою сестру Омру. Иногда ему удавалось поймать на мелководье какую-нибудь небольшую рыбу, и они съедали ее или жаренной на костре, или, если были голодны, сырой.
Когда Агаму исполнилось десять весен, он отцовской острогой убил первого большого лосося, а потом сделал себе лук и стал охотиться на уток, так как для серьезной охоты на оленей или на диких свиней он был еще слишком слаб. Иногда ему удавалось подстрелить утку, и если его добычу не отнимали старшие мальчишки вроде Уюка, а в пещерные времена это часто происходило, то он приносил добычу матери и сестре. Жили они впроголодь, но держались.
Теперь же, когда отцовская острога уплыла в спине рыбины, которую он не смог настичь, их семья оказалась в очень сложном положении. Без остроги крупную рыбу не добыть, тем более что нерест лосося, когда река буквально кипела стаями, уже закончился и теперь только изредка можно было видеть небольшие скопления рыбин.
Чужую острогу нельзя было взять даже у их сородичей, за такое могли поколотить, причем очень сильно. Любые орудия, особенно остроги и копья, изготавливались с большим трудом и ценились очень дорого. За одну острогу нужно было отдать бусы из медвежьих зубов или два каменных ножа. Но дороже всего ценился кремень, которым высекали огонь. Такой кремень был один на весь род, и за него соседи не пожалели бы трех убитых оленей и двух десятков острог, но никто не согласился бы на такой обмен, потому что искрящийся камень не встречался в этих краях.
Весен десять назад по реке к ним прибило плот с седым желтокожим стариком с узким разрезом глаз и без единого зуба. Старик был еле жив от голода и что-то бормотал на непонятном языке. Должно быть, его несколько дней несло по реке, вздувшейся весной от половодья, а старик был слишком слаб, чтобы добраться до берега вплавь.
Тогда глазеть на незнакомца собралось все племя. Среди Камышовых Котов редко кто доживал до старости, чаще всего умирали, не дожив до седых волос. Вначале мужчины наставили на непрошеного гостя копья, но потом, увидев, что он не опасен, опустили их. Желтый человек что-то повторял на чужом языке и показывал на рот – просил есть.
Яргле, отец Агама, пожалев, накормил старика и пустил его к костру в своей пещере. Тогда был сезон хорошей охоты и дичи было много.
Чужак через несколько недель поправился и научился кое-как изъясняться на их языке. К тому времени к нему привыкли и не возражали, чтобы он остался. Возвращаться в свое племя старик не стал, потому что это было опасно, да и силы у него были не те.
Тогда путешествия были связаны с риском. Вверх по течению жили несколько враждебных племен, которые могли убить незнакомца, да и хищников в прибрежных зарослях хватало. Агам еще помнил этого старика, хотя тот умер за год до отца. Маленьким он проводил с ним много времени. Желтокожий чужак научил мальчика немногим словам из своего родного языка, а также показал, как вырезать фигурки из дерева обломком каменного ножа. Перед смертью старик оставил Яргле кремень, которым можно было высекать огонь.
После того как отец Агама погиб, этот кремень остался в его семье как самая большая их ценность: больше у них ничего не было, кроме пары старых шкур и остроги. Кремень не раз хотели у них отобрать или украсть, но Рынна его спрятала в укромное место.
Как-то Агам, проснувшись ночью, увидел, как мать, тревожно озираясь, разгребла в углу пещеры траву и сунула руку в щель, скрытую сухой травой и камнями. Мальчик догадался, что там она прячет кремень.
Когда острога пропала и они стали голодать, Рынна не ругала сына, а с грустью сказала, что, вероятно, им все же придется обменять кремень и тогда у них ничего не останется в запасе на случай зимнего голода.
Понимая, что лишиться кремня они не могут, потому что без него им не пережить зиму, Агам стал делать новую острогу. Девятилетняя Омра крутилась рядом, пытаясь найти для брата маленькие камешки с острыми краями, необходимые для изготовления зубцов на остроге.
Уже довольно давно люди поняли, что совсем не нужно искать большой кусок подходящего камня, чтобы сделать нож, пилу или гарпун. Большие камни годятся только на охотничий топор, которым оглушают раненую дичь, а для наконечников стрел или кинжалов они не подойдут. Чаще всего Камышовые Коты вообще не делали наконечников, а просто брали прямые стебли сухого прошлогоднего камыша, полые внутри, и вставляли в пустоту для утяжеления небольшие прямые палочки. Вместо наконечника у таких стрел был продольный срез камыша, острый настолько, что, зазевавшись, им можно было проткнуть насквозь ладонь. Правда, такие стрелы легко ломались и на крупную дичь не годились, но для птицы были в самый раз, потому что летели далеко и прямо.
Отец Агама внешне отличался от соплеменников. Лоб у него был значительно выше, чем у остальных, надбровные дуги, очень развитые у отца Уюка Уа-Аяха, у Яргле были почти незаметны. Он так выглядел потому, что его мать, бабушка Агама, была похищена из далекого маленького племени, расположенного вниз по течению реки. Жен Камышовые Коты обычно выбирали не из своего племени, где все связаны родственными узами – были двоюродными, троюродными сестрами и братьями, а чаще всего воровали их из соседних племен. Впрочем, и соседи не оставались в долгу: только прошлой осенью у Камышовых Котов украли сразу двух молодых женщин, которые собирали коренья на дальней поляне.
Возможно, племя, из которого дед Агама похитил свою жену, стояло на полтысячелетия выше по своей эволюции и обладало большими навыками. Эти умения передались Яргле и в какой-то степени его сыну. Мальчик помнил, что раньше отец часто показывал ему, как нужно обтесывать камень или выпрямлять ствол молодого дерева для того, чтобы сделать древко копья или лук.
В это утро после поисков в ближайшем лесу Агам нашел прямую крепкую ветку, негнилую внутри, длиной примерно в пять локтей. Кору с ветки он счищать не стал, потому что знал, что, очищенная, она быстрее высохнет и сломается. Кору он снимет потом, когда острога будет полностью готова, а свежие срезы обмажет специальной вяжущей глиной и высушит над костром, как это делал отец.
– Агам все уже сделал? – спросила Омра. – Агам теперь будет привязывать к остроге камень или рыбью кость?
Мальчик понял, что сестра имела в виду. К наконечнику остроги привязывались или просто защемлялись длинные острые кости большой рыбы, а иногда даже не рыбьи, а оленьи или кабаньи, заостренные, с вырезанными зубцами и прокаленные на костре.
Такое орудие было вполне надежным, но недолговечным. Кости часто ломались, к тому же с ними острога летела бы не так далеко и не точно в цель, потому что кости были слишком легкими. Агам же хотел сделать совсем другую острогу – хоть и с костяным наконечником, но каменную, такую, как была у его отца. Каменную острогу сделать сложнее, но, если мальчику удастся, орудие будет служить намного дольше.
Теперь предстояла самая ответственная работа – так называемое скалывание. Камышовые Коты знали, что для того, чтобы изготовить хорошее орудие, не следует искать один-единственный камень нужной формы. Гораздо выгоднее откалывать от больших камней-ядрищ пластинки требуемой величины и остроты или расщеплять большие ножевидные пластины на мелкие. Полученные мелкие кусочки нужно вставить в костяную или деревянную основу, проделав в ней желобок, а потом укрепив их с помощью смолы. Этот способ, во-первых, экономил много времени, а во-вторых, что было удобно, позволял использовать при изготовлении орудий такие прочные и острые камни, как полудрагоценные халцедон и агат.
Агам сел на берегу реки, нашел несколько подходящих камней и, ударяя ими друг о друга, стал отбирать самые острые кусочки, чтобы потом вставить их в древко. Для лезвия гарпуна он нашел крепкую оленью кость, заострил ее и вырезал в ней несколько глубоких борозд, которые, застряв в добыче, не дали бы гарпуну выпасть.
Острога получалась просто замечательной, и даже маленькая Омра, которая все время крутилась рядом и шептала под руку заклинания, подражая колдуну, это понимала. «Чтоб острога была острой, чтобы рыбу убивала, пусть острога будет меткой, чтобы в цель она летала...» – бормотала девочка, и брат усмехнулся, как складно она пела. Разумеется, Агам не знал, что такое рифма, как не ведала об этом и Омра, но он чувствовал, что слова складно перекликаются, и это ему было приятно.
Но неожиданно девочка замолчала на полуслове, а потом вскрикнула. Кто-то сзади крепко схватил ее за перевязанные плетеным ремешком волосы и дернул. Агам и Омра увидела Уюка, который смотрел на них и хохотал. Он весь день слонялся по берегу без дела, приставал к младшим и мешал им. Отец и старшие братья лодыря были хорошими охотниками, мяса в их пещере было много, и Уюку ничего не приходилось добывать самому. Он не умел охотиться, плохо стрелял из лука и не смог бы сам смастерить даже каменный нож.
Мать Уюка, Гырка, толстая дебелая женщина, очень скандальная и злая, больше всех любила своего младшего сына и держала его под крылышком. Многие проделки сходили Уюку с рук, потому что его род был сильным, в нем было много взрослых охотников и никто из соплеменников не хотел с ними связываться.
В пещерной иерархии самое высокое место занимала та женщина, у которой было больше, чем у других, взрослых сыновей, защищавших ее. Такая женщина часто кричала, ругалась, могла подраться и постоянно оскорбляла других соплеменниц, называя их «пусточревными», «худобрюхими». «Я толстая, муж и сыновья у меня хорошие охотники, а ты тощая, значит, у тебя в роду плохие охотники!» – часто кричала она кому-нибудь из жен.
Если же у женщины не было защитников – сыновей или мужа – или были одни только дочери, то ее жизнь становилась тяжелой, как у овдовевшей Рынны. Положение ее осложнялось еще и тем, что она тоже была похищена из соседнего племени, а следовательно, не имела среди Камышовых Котов родных братьев и других родственников – мужчин, которые могли бы за нее заступиться.
Ее детей, Агама и Омру, пользуясь тем, что они не могли отвечать, часто обижали и называли «приблудными», «детьми обезьян» и так далее, изощряясь в зависимости от фантазии обидчиков. «Я вырасту, стану сильным и убью всех наших врагов! Женюсь на их женах и буду приносить тебе и Омре много мяса и дичи», – иногда говорил мальчик, когда видел, как мать плачет от обиды.
1 2 3 4 5