Принимая из рук И. Калинина высокую награду, ученый сказал:
– Я могу отблагодарить правительство только трудами. Благодарить словами нет никакого смысла...
«С чувством глубочайшего уважения поздравляю Вас Герой Труда», – телеграфировал в Калугу Алексей Максимович Горький.
Циолковский был растроган до глубины души.
«Дорогой Ал[ексей] Макс[имович], – читаем мы в уцелевшем черновике ответа, – благодарю Вас за Ваш привет. Пользуюсь Вашим расположением, чтобы сделать полезное для людей. Я пишу ряд очерков, легких для чтения, как воздух для дыхания. Цель их: познание вселенной и философия, основанная на этом познании. Вы скажете, что все это известно. Известно, но не проникло в массы. Но не только в них, но в интеллигентные и даже ученые массы...»
Это письмо к Горькому раскрывает взаимоотношения между великим писателем и знаменитым деятелем науки. Их заочное знакомство началось в 1928 году, когда Циолковский отправил Алексею Максимовичу несколько своих брошюр.
Как сообщил мне писатель Ираклий Андроников, эти книгам хранятся в музее-квартире Горького. На одной из них надпись: «Дорогому писателю и мыслителю М. Горькому от автора. 24. X. 1928 г.».
Я уже рассказывал, какую большую поддержку получил в а конце прошлого столетия Циолковский от нижегородского кружка любителей астрономии. Упоминал и о том, что председатель этого кружка С. В. Щербаков спустя несколько лет переехал в Калугу. Но мир тесен, и ничего удивительного нет в том, что нижегородец Щербаков и нижегородец Пешков хорошо знали друг друга.
«Разумеется, я приеду в Калугу, – отвечал Горький на приглашение Щербакова, – и мы посмеемся за чаем. У вас, кстати, некто Циолковский открыл, наконец, „Причину космоса“, так мы и его чай пить пригласим, пусть он покажет эту „причину“, если она имеет вид причинный.
Ты, С [ергей] В[асильевич], тоже когда-то причину эту, в трубу на звезды глядя, усердно искал, так что Циолковского, наверное, знаешь? Любопытный, должно быть, народ калужане, если они способны эдакие причины открывать».
Небольшая заметка А. Шумского «Люди полезут еще на Марс...», опубликованная 17 августа 1962 года в газете «Вечерняя Москва», помогает нам понять интерес, который Горький испытывал и к Циолковскому и к его работам. Автор этой же заметки приводит интересный факт. В июле 1928 года, выступая на торжественном собрании Бакинского Совета, Горький говорил:
– Человек создан затем, чтобы идти вперед и выше. И так будут делать ваши дети и внуки. Не может быть какого-то благополучия, когда все лягут под прекрасными деревьями больше ничего не будут делать. Этого не будет, люди полезут еще на Марс, будут переливать моря с одного места на другое, выльют море в пустыню и оросят ее...
Взаимный интерес Горького и Циолковского очень велик, но...
Калужанин М. Е. Филиппов рассказывал мне, что Циолковский, узнав о желании Горького приехать к нему в гости, разволновался и сказал:
– Нет, нет! Я стесняюсь. Такая величина – и вдруг полезет ко мне на чердак...
Горькому сообщили об этих словах Циолковского, и встреча не состоялась.
Сожалея о несостоявшемся свидании Циолковского с Горьким, не могу не рассказать о других встречах, происходивших в домике у Оки.
«Была осень, рубили капусту в тот день, когда к Циолковскому приехала группа кинематографистов» – так начинает свои воспоминания о поездке в Калугу Виктор Борисович Шкловский. Встреча и впрямь была обыденной. В палисаднике стоял велосипед. На толстой железной проволоке висела керосиновая лампа. Циолковский гордо показывал своим гостям ножи и вилки из первой советской нержавеющей стали. Наконец-то наши металлурги научились делать металл, необходимый для постройки дирижабля и ракеты! Гости пили чай и засыпали хозяина тысячами вопросов. Мир космоса, в который предстояло ввести зрителя, был им почти неведом.
Не беда! Циолковский поможет. Он сумел оценить силу кинематографа для пропаганды научных идей. Посылая режиссеру В. Журавлеву брошюру «Цели звездоплавания», Константин Эдуардович писал: «Надо прежде всего проникнуться этим делом и оценить его трудности. Вздорный фильм не хотелось бы поставлять. Через 10 дней составлю альбом картин, тогда уведомлю Вас. Читали ли Вы мое „Вне Земли“? Если не можете достать, то сообщите, пришлю на месяц, после чего прошу вернуть, так как имею мало этих книг».
Циолковский никогда ничего не делал спустя рукава. Поняв, чего ждут от него кинематографисты, он приготовил для них целый альбом рисунков. И, несмотря на то, что рисовал Циолковский не бог весть как, альбом эскизов с сопровождающими их подписями – немалая ценность. Этими рисунками иллюстрирована книга Циолковского «Труды по ракетной технике», изданная в 1947 году Оборонгизом. Некоторые из них напечатаны в сборнике «Путь к звездам», вышедшем недавно в Издательстве Академии наук СССР.
– Конечно, мне очень хотелось бы увидеть на экране чисто научный фильм, – говорил Циолковский, ознакомившись со сценарием, – но такой фильм был бы доступен только узкой аудитории специалистов, зато фильму научно-фантастическому обеспечена огромная массовая аудитория. Такой фильм дает очень интересное и полезное зрелище и, несомненно, остановит внимание зрителей на вопросе межпланетных сообщений.
И художник Ю. Швец и оператор А. Гальперин не пренебрегли ни одной из деталей, которыми щедро одарил их Циолковский. Увы, сам Циолковский не дожил даже до кинополета в космос. Фильм «Космический рейс» вышел на экраны через год после его смерти – в 1936 году.
Но, разумеется, не только кинематографисты спешили в космос. Твердыни незримых бастионов штурмовали и ученые. В тиши архивов хранится немало писем молодых людей, чьи удивительные достижения сегодня потрясают мир. И хотя еще не пришло время назвать их имена, ничто не мешает нам рассказать об их взаимоотношениях с Циолковским.
«Мы уверены, – писали в 1934 году в Калугу молодые инженеры, – в блестящих перспективах развития реактивного летания в нашей стране. Наши ракеты должны летать выше и дальше, чем ракеты какой-либо другой страны в мире... При помощи реактивных моторов будут успешно решаться новые задачи, связанные с созданием советских стратонавтов, что подготовит почву для осуществления самой смелой идеи, над которой Вы много лет успешно работаете, – идеи межпланетных сообщений».
Это письмо прислали Циолковскому делегаты Всесоюзной конференции по изучению стратосферы. Молодое поколение будущих покорителей космоса избрало своего духовного наставника почетным председателем президиума конференции, прислав ему делегатский билет номер один.
Циолковский не смог воспользоваться приглашением – помешала болезнь. Но ученый оценил оказанное внимание. Бережно хранил Константин Эдуардович пригласительный билет. Он лежит сейчас в архиве. И невольно испытываешь волнение, взяв его в руки. Ведь среди имен тех, кто выступал на конференции с докладами, есть и имя выдающегося советского ученого, академика Сергея Павловича Королева.
Из тринадцати докладов, заслушанных за два дня конференции, доклад С. П. Королева был, пожалуй, важнейшим: «Крылатая ракета для полета человека». Опыт, уже накопленный по ходу постройки своих собственных планеров, материалы испытаний бесхвосток Черановского, на которые ГИРД поначалу намеревался поставить ракетный двигатель, соображения, впоследствии использованные в работе над ракетопланом РП-318, – такова была канва этого интересного сообщения. На строго научной основе докладчик провел анализ весовых и аэродинамических характеристик ракетоплана, обрисовал особенности и возможности избранной им схемы.
Читал ли Циолковский этот доклад? Вероятно, нет, хотя его можно было прочитать в №7 «Техники воздушного флота» за 1935 год. К тому времени Константин Эдуардович был уже тяжело болен и работал мало. Однако есть все основания полагать, что основные мысли Королева были ему известны. Наверное, Сергей Павлович многим поделился с Циолковским во время своего приезда в Калугу (об этой встрече он рассказывал впоследствии директору Государственного музея К. Э. Циолковского А. Т. Скрипкину). Есть еще один бесспорный факт: Королев подарил Циолковскому свою книгу «Ракетный полет в стратосфере», изданную в 1934 году.
«Не знаю, как поблагодарить его за любезность, – писал по этому поводу Циолковский писателю В. А. Сытину. – Если возможно, передайте ему мою благодарность или сообщите его адрес. Книжка разумная, содержательная, полезная...»
Стратосфера – верхний слой воздушного покрывала нашей планеты – ждала своих покорителей. Ракеты делали в ту пору лишь робкие, весьма неуверенные шаги. Пальма первенства в стратосферных исследованиях принадлежала воздушным шарам – стратостатам. Постройка первого советского стратостата вызвала горячий интерес. Газета «Техника» обратилась к своим читателям с призывом создать денежный фонд «Штурм стратосферы». «Создаваемый нами фонд, – писала газета, – должен помочь уже в текущем году осуществить полет в стратосферу на аэростате специальной конструкции...»
Это начинание получило жаркое одобрение Циолковского. «Вы проявили такую деятельность и так настойчивы, – писал он в письме, опубликованном в газете „Техника“, – что я не считаю себя вправе более молчать. Удивляюсь и радуюсь вашей энергии. Несомненно, одолению заатмосферного пространства предшествует овладение разреженными слоями атмосферы – стратосферой».
И вот первый советский стратостат набирает высоту. На переполненных улицах Москвы толпятся люди с закинутыми вверх головами. Из автобусов, и трамваев, и автомобилей высовываются любопытные. Над всей Землей летят символические позывные: «Внимание, говорит Марс!»
Почтальон принес Константину Эдуардовичу телеграмму: «Молния. Калуга. Циолковскому. 12 часов 45 минут. Стратостат достиг 19 000 метров. Благополучно идет на снижение. «Комсомольская правда» .
Дрожащей от волнения рукой ученый писал ответ: «Приветствую от всей души участников полета. Надеюсь на успех». А когда радио сообщило о благополучном приземлении стратостата, в редакцию «Комсомольской правды» полетела новая телеграмма: «От радости захлопал в ладоши. Ура СССР! Циолковский ».
Циолковский с большим интересом следит за высотными полетами. В статье «Победа героических людей» он писал: «...овладение стратосферой дает возможность строить высотные аэропланы (стратопланы), которые будут пролетать громадные расстояния над океаном в немногие часы и даже минуты.
Не меньшее значение полеты в стратосферу имеют и для осуществления моей заветной мечты – полетов стратонавтов в заатмосферные и межпланетные области».
Реальностью стало завоевание стратосферы, на практические рельсы переходила и ракетная техника. Свидетельством тому и некоторые документы, попавшие ко мне вскоре после выхода первого издания этой книги.

29. Факты и предположения

У этих документов необычная, а подчас весьма драматическая история. Ее можно излагать по-разному. Мне кажется, справедливее всего начать рассказ с фотографии, сделанной более тридцати лет назад в Калуге известным советским ученым М.К. Тихонравовым. На снимке рядом с Циолковским – дивизионный инженер Иван Терентьевич Клейменов (генерал-лейтенант инженерной службы, как назвали бы его мы сегодня).
Почему у Циолковского оказался столь почетный гость? Чтобы ответить на этот вопрос, придется совершить небольшой экскурс в историю советской ракетной техники. Истоки ее можно обнаружить в Москве и Ленинграде. Еще в 1927 году в Ленинграде организовалась Газодинамическая лаборатория (ГДЛ). За деятельностью этой организации, занявшейся проблемами ракетной техники, внимательно наблюдали Г. К. Орджоникидзе и М. Н. Тухачевский.
В 1934 году по инициативе Тухачевского и при поддержке Орджоникидзе на базе ГДЛ и московского ГИРДа был создан при ВСНХ Реактивный научно-исследовательский институт, во главе которого стал И. Т. Клейменов. Он был начальником института до ноября 1937 года – дня его ареста по клеветническому навету.
В ту пору грандиозные задумки Константина Эдуардовича казались многим беспочвенной фантастикой. Но Клейменов не принадлежал к числу скептиков. Напротив, он искренне верил, что не за горами день, когда мечты Циолковского станут реальностью.
23 июня 1935 года Реактивный научно-исследовательский институт избрал Константина Эдуардовича почетным членом технического совета. Из письма, извещавшего о почетном избрании, Циолковский узнал, что институт решил назвать его именем и обозначать буквой «Ц» (начальной буквой его фамилии) отношение веса топлива ракеты к ее остальному весу. Письмо обрадовало Циолковского. Ему было приятно узнать, что молодые ученые по достоинству оценили значение «Ц» – числа Циолковского – при расчетах полета ракет.
Надо заметить, что к тому времени у Циолковского с Реактивным научно-исследовательским институтом уже завязались добрые отношения. 27 мая 1935 года Клейменов сообщал Циолковскому, что его статья «Энергия химического соединения веществ и выбор составных частей взрыва для ракетного двигателя» получена и включена в сборник «Ракетная техника». Иван Терентьевич подчеркнул при этом «...для нас было бы очень ценно видеть в Вас постоянного сотрудника этих сборников».
Увы, пожеланию не довелось сбыться. Циолковский вскоре умер, и первый же сборник «Ракетная техника», выпущенный в 1935 году, был посвящен его памяти. Это напоминало торжественный траурный салют – создатели советской ракетной техники во всеуслышание объявляли о своем безграничном уважении к Циолковскому, о преданности его идеям.
Теперь несколько слов о письме, фотокопия которого воспроизводится. В 1962 году, в первом издании этой книги, упоминалось об избрании Константина Эдуардовича почетным членом технического совета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42