Декларировалась любовь, но в дополнение к любви навязывалась воля мисс Ивенс. Галант уже успел понять это за двенадцатичасовое путешествие на поезде. Мисс была необыкновенно хорошая женщина, доказательством служило хотя бы то, что они шли сейчас по пьяцца Сан-Марко, но она искренне принимала людей за домашних животных, живущих в ею, мисс Ивенс, созданных условиях.
— Да, хорошо бы найти отель и выкурить джойнт! — поддержал латиноамериканца Галант. Кофе лишь ненадолго взбодрил его. Тонкие лаковые туфли погружались в мокрый, скользкий, все более гадкий мусор и, кажется, начали промокать, а поиски мисс Ивенс обещали быть длительными.
Мисс откликнулась на призыв. Соблазнило ли ее упоминание о джойнте, или она лишь прислушалась к Галанту — редактору литературного журнала, отказываясь прислушаться к экс-сейлсмену, латиноамериканцу Виктору? Виктору она покровительствовала. К Джону она хотела бы относиться покровительственно, но еще не знала, может ли. Надев на палец колечко-открывалку, отломленное от смятой пивной банки, мисс удовлетворилась и позволила увести себя.
Они покинули площадь. Покружив в улочках и опять пройдя мимо бара, в котором подверглись психоанализу, вошли в первый попавшийся отель. Он назывался «Конкордиа». За деревянным барьером сидели три чернокостюмных портье. Взаимные представления заняли несколько минут. Лишь паспорта мисс Ивенс и Виктора были протянуты портье, несколько банкнот из пачки мисс Ивенс переместились в руки кассира отеля, и вскоре они уже закрывали за собой дверь комнаты на четвертом этаже.
Галант предпочел бы получить отдельную комнату. Однако, имея лишь несколько франков в кармане, он всецело зависел теперь от желаний и решений мисс Ивенс. Комнат на троих в отеле не существовало. Они заняли комнату с двумя кроватями. Существовало четыре варианта размещения троих тел на двух кроватях. Им предстояло выбрать или один, самый радикальный, то есть, составив кровати вместе, развалиться на них через равные промежутки, или же исповедовать три других способа в хаотическом беспорядке.
Неведомый архитектор выбрал, чтоб мебельный гарнитур, стены и стекло люстры были в отеле «Конкордиа» бледно-зелеными. Цвет Венеции. Зеленовато-мыльные воды Адриатики инспирировали архитектора или салаты с лардом?
7
Мисс Ивенс объявила, что номер прекрасный, и тотчас плюхнулась на ближайшую из кроватей. Кровати удерживала на почтительном расстоянии молочно-зеленая, разрисованная золотыми цветами спинка.
Галант подошел к окнам и отодвинул одну из штор. Хмуро обнажились закрытые ставни. Разобравшись в механизме, он открыл ставни. За окном оказалась темно-охровая стена с точно такими же ставнями, как и на их окнах. Из чего возможно было предположить, что и стена, и окна принадлежат их же отелю. В щель между стенами из куска венецианского блеклого неба, похожего на бледную зелень спинки кровати, вдруг излился слабый, цвета оливкового масла луч солнца. Этого луча оказалось достаточно, чтобы мисс Ивенс взбодрилась, вскочила, взяла сумочку, сбросив сапоги, улеглась опять и принялась изготавливать джойнт.
Виктор в это время исследовал шкаф и повесил на плечики плащ и пиджак. После этого он ушел в ванную комнату, закрылся там ненадолго и появился оттуда довольный, заново причесанный и пахнущий одеколоном.
— Очень хорошо здесь, — сказал Виктор, пряча расческу в карман.
«Здесь по крайней мере тепло, — подумал Галант. — Потому и хорошо». Не верилось, бродя по слякоти в мусоре пьяцца Сан-Марко, что внутри венецианских скалистых и суровых снаружи сооружений может быть тепло. Но баночные деньги мисс Ивенс оказались способны приобрести тепло для всех троих. Лежа в банках, деньги ничуть не утратили ценности. Вешая токсидо в шкаф, Галант отметил, что шкаф отдает обувным магазином. Или вещи Виктора вобрали запах обувного магазина, где он прежде служил, или же до них в комнате жил владелец множества пар хорошей кожаной обуви. Может быть, владелец нового кожаного пальто?
Мисс Ивенс, уже привычно набившая машинку травой, вставила в нее лист сигаретной бумаги и через мгновение вынула из зубов верной машинки тугой джойнт.
«Слишком тугой», — решил Джон, когда мисс Ивенс, закурив джойнт и втянув в себя пару раз марихуанные облачка, передала его Джону. Тянулся он несвободно.
— Слишком туго, мисс Ивенс, свернули вы джойнт, — изрек Галант и сбросил, поддев их с задника и не развязывая, туфли. Одна и другая тупо ударились об пол. Джойнт он передал Виктору. Виктор сидел в кресле против кровати — переодевшийся в желтый свитер, тугие синие джинсы обтягивали крепкие ноги. Колебля мисс Ивенс и кровать, Галант лег за ее спиной. Одну руку он положил на грудь мисс, поверх черного свитера, другую — себе под голову. Он пролежал в таком положении некоторое время, перемещая руки только тогда, когда приходила его очередь затянуться марихуанным облачком.
Он медленно погружался глубоко в рай. Мисс Ивенс про что-то журчала рядом, обращаясь к Виктору. Совершив над собой небольшое усилие, Джон мог бы понять, о чем они говорят, но ему не хотелось понимать, ему хотелось лежать и слушать журчание мисс Ивенс и светлые ответы Виктора и ловить его причесанные, гладкие, чистые взгляды.
Через некоторое время он, однако, начал хулиганить. Повинуясь влиянию животного тепла, исходящего от тела мисс Ивенс, он перекатился на бок и прижался плотнее именно к той части тела, откуда исходило наибольшее количество тепла — к нижней части.
Верхняя часть тела — о, к ней Джон относился скептически, — верхняя часть принадлежала свихнувшейся английской мисс. Голова мисс Ивенс, в частности, была набита месивом сведений об аллергиях и других сверхсовременных болезнях… Чем еще? Он подумал, что если найти способ распознать и записать, то есть каталогизировать содержимое памяти мисс, то… среди прочих ингредиентов в каталоге непременно оказалась бы популярная информация о летающих тарелках, джоггинге, реинкарнейшн, войне во Вьетнаме, хэлффуд, уродливые схемы Пикассо и Мондриана — все говно, внушенное ей ее любимым калифорнийским Чарли за десять лет жизни в Стэнфордском университете. Интеллигентской начинкой нафаршировал Чарли сознание Фионы Ивенс.
8
Оказавшись в купе, они распределили полки. Виктор получил нижнюю, Галант — самую верхнюю, поскольку мисс Ивенс облюбовала место посередине. Галант открыл бутылку «Вальполичелла», купленную в магазинчике у Лионского вокзала, и предложил итальянского вина спутникам. Виктор выпил полстакана, но мисс Ивенс от вина вовсе отказалась.
— Вы злоупотребляете алкоголем, Джон, — заметила она. — Алкоголь засоряет тело и изменяет состав крови.
— Согласен. Однако я люблю вино. — Галант выпил еще стакан вина и влез наверх.
— Я предлагаю вам следующее развлечение, — сказала мисс, улегшись. — Вы слушаете, мужчины?
— Да, — отозвался притихший было внизу Виктор.
— Каждый из нас расскажет свою историю. Разумеется, только то, что считает нужным рассказать. Раз уж мы оказались втроем в одном купе… — Мисс рассмеялась надтреснутым серебряным колокольчиком. — Если мы с Виктором немного знаем друг друга, то о мистере Галанте нам известно только то, что он американец и что он издает литературный журнал. Кстати говоря, у вас очень французская фамилия, Джон…
— Деклерк? О да, очень французская…
— Нет, но ваша невенецианская фамилия Галант наверняка была завезена в Соединенные Штаты кем-то из ваших континентальных предков из Франции.
— Вероятно. Я мало что знаю о своих предках. Уже мой прапрадед родился в Канаде. OK, вы хотите, чтоб я исповедовался первый?
— Как угодно. Пожалуй, будет справедливее, если начну я, поскольку это я всех спровоцировала. Вы согласны?
Они были согласны. Мисс Ивенс задрала одну сиреневую ногу на другую (она сняла брюки и лежала теперь в сиреневых пенти) и начала:
— Я родилась в Шотландии, в городе Эдинбурге, от английского отца и шотландской матери. Детство мое было безоблачным и красивым, потому я не стану на нем останавливаться. Когда мне исполнилось шестнадцать лет, мой отец сошел с ума… — Мисс Ивенс произнесла «сошел с ума» так беззаботно и радостно, так звякнула звуками, что можно было подумать, что событие это доставило ей массу удовольствий. И доставляет до сих пор. — Мама моя умерла совсем недавно от жуткой формы рака, сопровождавшейся накожными заболеваниями.
Галант на верхней полке было подумал, что мисс Ивенс пародирует свою биографию, что вот сейчас она рассмеется и, признавшись в шутке, начнет сначала. Нет Мисс Ивенс вздохнула наконец и объяснила:
— У меня очень плохая наследственность. Как и у всех в нашей семье. У моей старшей сестры — двое детей, и оба ребенка — дебилы… Но проследуем дальше. Когда мне исполнилось семнадцать лет, я познакомилась с Чарли. Чарли тогда было тридцать восемь. Мы познакомились в Лондоне, где я в это время жила. Я приехала в Лондон, чтобы стать актрисой… Чарли уже был известным ученым, я не стану называть вам его фамилию, вам это совершенно ни к чему, хорошо, мужчины?
— Хорошо, — ответил Виктор снизу Судя по иронической интонации в голосе латиноамериканца, он относился к странному энтузиазму, с каким мисс выделяла болезни и смерти, терпимо. К тому же, возможно, он уже слышал эту историю.
— Чарли явился в Лондон из Стэнфорда, чтобы работать вместе с английскими физиками над каким-то общим проектом. С первой же встречи Чарли подавил меня своей эрудицией, мудростью и гениальностью. У Чарли супермозг. Я до сих пор утверждаю это, хотя мы и расстались. Уезжая в Стэнфорд, Чарли увез меня с собой. Я прожила с ним девять лет, мужчины! Слышите вы, девять лет. Он загубил мою сексуальность, этот человек, он подавил меня полностью, но я никогда больше не встретила мужчину с таким сильным мозгом…
— Загубил сексуальность? — переспросил латиноамериканец.
Поезд вдруг стал снижать скорость.
— Он делал со мной любовь только первые полгода. Через полгода он отказался делать любовь, объявив мне, что сексуальная активность его унижает и противна ему. Что половой акт низводит его всякий раз до состояния животного…
Галант присвистнул, а Виктор издал звук, напоминающий звук лопающегося шара бабл-гама. Но оба воздержались от комментариев.
— У Чарли были сложные отношения с матерью. Очень сложные. Ему снилось, что он засовывает свою мать в печь. Будучи в реальном мире примерным еврейским сыном, он мучился ужасом и отвергал свои сны. Но сны повторялись. По-видимому, подсознательно он ненавидел мать и всех женщин вместе с нею.
— Почему же вы жили с ним девять лет, Фиона? Следовало тотчас же развестись.
— Разводиться не было необходимости. Мы никогда не оформляли наш брак официально. Чарли боялся связывать себя какими-либо земными узами.
— Что за бастард! — сказал Галант.
— Конечно! — радостно согласилась мисс Ивенс. — Бастард! Все гении жестоки и требовательны. И не похожи на нас, простых смертных.
— Но ты, надеюсь, тотчас же завела себе любовника, Фиона? Девушка восемнадцати лет не может жить без секса… — Виктор встал и приподнял штору на окне, пытаясь увидеть, что происходит. Поезд остановился.
— Представьте себе, что нет… Первый любовник появился у меня только в последний год жизни с Чарли. Вам этого не понять, мужчины… Я была девчонкой. И девчонка встретилась с гением. Я делала все, что он от меня требовал. Если бы он сказал мне, что я должна проституировать на улицах, я бы проституировала для него. Однажды он попросил, чтобы я участвовала в марафонском забеге. Забег был организован университетом. Это случилось через два месяца после моего приезда в Стэнфорд. Чарли бегал тогда уже пятнадцать лет, а я — десять дней. У меня было десять дней на подготовку. И я побежала. И я пришла двадцать первой! Из женщин — второй! А в забеге участвовали четыреста человек, мужчины. Так я хотела, чтоб он был мной доволен. И он был доволен. Он очень гордился мной перед коллегами по университету…
Если мисс Ивенс платит за перенесение его тела в Венецию, это еще не значит, что Галант не должен высказать своего мнения по поводу сукина сына Чарли.
— Какой же он son of a bitch! Я извиняюсь, Фиона, но он сукин сын, ваш Чарли. Он отнял у вас девять лучших лет. Интеллектуальными уловками и ухватками он сумел захватить в плен женщину, чтобы затем игнорировать ее. По его сексуальной холодности никакая женщина не должна ему принадлежать. Зачем? Чтобы что с ней делать? Только дабы польстить своему самолюбию, он заставил девчонку жить с ним… Ну и что, через столько лет вы до сих пор считаете, что он гений?
— Да, считаю, — мелодично откликнулась мисс Ивенс.
— Хорошо, но ваш Чарли, он хотя бы доказал свою гениальность? Получил какую-нибудь премию, сделал уникальное открытие? Десятки тысяч профессоров физики работают в университетах мира, но из этого далеко не следует, что все профессора физики — гении.
— Чарли почти получил Нобелевскую премию… — торжественно прошептала мисс.
— Следовательно, он не получил Нобелевской премии, так? Но даже если он однажды получит ее, это еще не будет свидетельствовать о его гениальности. Вы вообще что-либо понимаете в физике, Фиона?
— Я девять лет наблюдала жизнь Чарли и его коллег.
— Наблюдая жизнь Чарли, вы могли убедиться в одном несомненном факте. Что в современную эпоху открытия совершаются коллективами ученых, обычно после долгой работы над проектом. Крайне редко один человек вдруг совершает открытие. Чаще всего это происходит в области математики. Времена Кюри, Нильса Бора и Эйнштейна давно миновали. Гениальность вашего Чарли крайне сомнительна. По меньшей мере, ничем не подтверждена. Скорее всего, Чарли навсегда прославится лишь как феномен вашей персональной истории…
— Кто ВЫ такой, злой американец с французской фамилией? — фыркнула мисс Ивенс. — Чем ВЫ можете похвалиться?
— Calmez-vous, calmez-vous! — Виктор встал и опустил одну руку на плечо мисс Ивенс, другой взял за руку Джона. — Не ссорьтесь!
9
— Теперь, я так понимаю, именно время сообщить мою автобиографию?

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4